Импортозамещение в ИТ-отрасли России
Рубрика | Аналитика
Текст | Александр ЕВТЮШКИН, преподаватель РАНХиГС
Санкции Запада сделали актуальным вопрос о рисках встраивания в международную систему разделения труда.
После 2000 года отношения между Россией и ведущими странами Западного мира казались вполне доброжелательными; экономические связи развивались не то чтобы бурно, но достаточно быстро. Казалось, Россия и Запад идут к тесной экономической интеграции в рамках общих глобализационных тенденций, и мелкие расхождения во мнениях и позициях не могут уже этому помешать.
В России расположились представительства крупных западных корпораций — прежде всего американских, которые, опираясь на огромную финансовую «подушку» (обеспеченную на самом деле американскими долгами), продавливали свою продукцию на наш рынок и выпихивали с него национальных поставщиков, не брезгуя и лоббированием через административный ресурс.
В ИТ-сфере это было особенно заметно. Американские софтверные гиганты через своих партнеров побеждали на большинстве тендеров. Исключением становились только те, где заведомо требовались решения на программном обеспечении с открытыми кодами — но таких тендеров были считанные единицы. Компьютеры и другие аппаратные средства покупались (и покупаются) за рубежом. Полупроводниковые приборы также поставляются в основном из-за границы.
Более того, заметная часть российской ИТ-индустрии благополучно работала на зарубежных заказчиков, при этом продукты их труда распространялись и использовались далее под зарубежными торговыми марками.
Короче, Россия, казалось бы, успешно встроилась в международную систему разделения труда, найдя свои ниши — и в ИТ эти ниши были, признаться, довольно незначительными.
Но тут начались всякие неприятные экономические кризисы, политические события — и вдруг обнаружилось, что Россия назначена на роль страны-изгоя и что, по крайней мере, Запад намеревается ее «ограничивать» и «сдерживать».
На нашу страну наложили санкции, которые частично затронули и ИТ-сферу.
Так например, компании Red Hat и Autodesk в августе разослали своим российским партнерам письмо, в котором запрещают им поставлять и обслуживать свои продукты российским организациям, подпавшим под действие санкций. Microsoft, Oracle, Symantec и HP еще в апреле заявили, что не имеют права продолжать сотрудничество с компаниями, в отношении которых США ввели санкции — а среди них и крупные банки, и предприятия ВПК, и нефтегаз…
И сразу стало ясно, что «встраивание в международную систему разделения труда» создает серьезнейшие угрозы — поскольку эта система на сегодняшний день контролируется одной страной, которая считает Россию своим стратегическим противником.
И что же делать?
Можем ли мы обойтись без всего мира?
Любая проблема имеет простое,
легкое для понимания неправильное решение.
Прикладная Мэрфология
Очевидное, практически рефлекторное желание в такой ситуации — как можно скорее наделать «свое» вместо импортного. В идеале — перейти к автаркии, то есть полному самообеспечению.
Возможно ли это в наше время?
К сожалению, нет. Ни в одной области ни одна страна не может сейчас быть полностью независима и самодостаточна. Слишком сложна структура современной экономики. Слишком много взаимосвязей пронизывают ее. Слишком много используется компонент в любом сколько-нибудь сложном деле. Слишком долго мир живет в условиях глобализации и Вашингтонского консенсуса, которые привели к «вымыванию» целых секторов в большинстве стран (не исключая и такие, как США).
Существует мнение, что глобализацию придумали проклятые американские империалисты, чтобы унизить русскую духовность.
На самом деле им, разумеется, нет дела до русской духовности, да и глобализацию они не придумывали. Просто есть объективные закономерности развития экономики, и одна из них связана с минимально возможным размером устойчивого независимого рынка. (Будем считать устойчивым независимым рынком такой, у которого обмен с другими рынками по объемам не превышает единиц процентов от общего объема рынка.)
На протяжении человеческой истории минимально возможный размер устойчивого независимого рынка менялся, пройдя путь от большого села с окрестностями, через феодальный домен, национальное государство, колониальную империю, региональную экономическую зону — к земному шару в целом. Немалую роль в расширении его до глобальных размеров сыграли информационно-коммуникационные технологии, обеспечившие возможность оперативного управления географически распределенными корпорациями с точностью до отдельных заказов и вплоть до режима реального времени.
Результатом глобализации стало то, что ни в одном, даже самом заштатном уголке мира стало невозможно укрыться от конкуренции со стороны крупных глобализованных корпораций. А те, пользуясь огромными преимуществами в доступе к рынку капитала и дешевых кредитов, а также эффектом масштаба, — выдавливали местных поставщиков из наиболее привлекательных секторов рынка, оставляя для них лишь отдельные ниши, либо специфичные и требующие дорогостоящих капиталовложений на месте, либо слишком узкие, чтобы быть привлекательными для крупного бизнеса.
Глобализация, собственно, привела к тому, что для некоторых видов бизнеса недостаточно широкими оказываются ниши, которые раньше воспринимались чуть ли не как глобальные. Пару лет назад мне случилось пообщаться с приехавшим в Россию совладельцем крупного инвестиционного фонда, владеющего крупными фабриками-производителями специализированных микросхем и процессоров в Малайзии и на Тайване. Разговор зашел о перспективах создания подобной фабрики в России. Наш зарубежный гость задумался, а потом сказал: «Не имеет смысла запускать такой бизнес, если рынок меньше 250 миллионов человек».
В современных условиях производство довольно многих массово потребляемых и воспринимаемых как стандарт, эталон продуктов сконцентрировано в руках очень немногих глобализованных корпораций, являющихся фактическими монополистами. Альтернативные продукты могут разрабатываться, производиться и продаваться — но из-за того, что рынок монополизирован, занимать на нем незначительную долю. Их производители испытывают недостаток финансирования, как из-за относительно небольшой величины денежных потоков, так и из-за сложностей с доступом к рынку капитала и дешевым кредитам: риски финансирования и кредитования таких предприятий выше, а валовая прибыль ниже, чем при финансировании крупных корпораций.
Как следствие, если доступ к продуктам крупных корпораций ограничить — заменить эти продукты оказывается нечем (или замена не будет полноценной, или же приведет к нарушению сложившихся бизнес-процессов и производства). И чем о более высокотехнологичной продукции идет речь, тем вернее сказывается этот фактор.
Чтобы заместить такие продукты, необходимы значительные, иногда колоссальные инвестиции. Так например, стоимость создания современной фабрики по производству микросхем с проектной нормой ниже 20 нм составляет около 10 млрд долларов, затраты на разработку технологии приближаются к 1,5 млрд долларов, а на создание логики и топологии микропроцессора — к 150 млн долларов. Если говорить о программном обеспечении, то трудозатраты для создания современной ERP-системы, сравнимой по уровню с SAP R/3, составляют сотни человеко-лет.
Так что же получается — автаркия невозможна, а импортозамещение настолько дорого, что может утянуть экономику на дно?
Парадоксы импортозамещения
Не все так однозначно.
«Дочь офицера» из Севастополя
Как ни странно, мировой опыт показывает, что импортозамещение может как раз стать локомотивом развития экономики.
В ряде стран Латинской Америки в 1950–1975 годах проводилась политика импортозамещения. Затем, после пятнадцатилетнего периода долгового кризиса (организованного финансовыми кругами США), была введена политика Вашингтонского консенсуса, суть которой вкратце сводится к минимизации дефицита государственного бюджета, сокращению роли государства в экономике, приватизации и либерализации рынков.
Так вот, производительность труда в период импортозамещения росла вдвое быстрее, чем в период Вашингтонского консенсуса 1. При этом основные источники роста были межотраслевыми (и кросс-отраслевыми), то есть рост производительности труда ускорился тогда в основном за счет взаимного влияния секторов экономики друг на друга.
Хорошо известно, что ИКТ-сектор, как сектор инфраструктурный, является одним из важнейших факторов развития других секторов экономики, непосредственно влияя на темпы их развития и рост производительности труда. Так например, внедрение CAD/CAM в промышленности резко сокращает время цикла разработки новых изделий; использование средств моделирования молекул — ускоряет разработку новых лекарств и т.д.
Верно и обратное: создание собственного производства, скажем, полупроводниковых приборов требует значительного прогресса в тех секторах, которые обеспечивают это производство материалами и оборудованием.
Важная особенность политики импортозамещения — ее влияние на структурные изменения в экономике. В Латинской Америке в соответствующий период структурные изменения значительно ускорились: происходило перераспределение ресурсов от отраслей с невысокой добавленной стоимостью к отраслям с высокой (и с гораздо большей производительностью труда). А структурные изменения являются центральным фактором экономического роста.
Секторы ИКТ-рынка
Очень грубо ИКТ-рынок состоит из следующих секторов:
• Производство элементной базы.
• Производство аппаратных средств.
• Разработка программного обеспечения.
• Телекоммуникации.
• Различные сервисы.
Давайте посмотрим, что можно сделать в области импортозамещения в первых трех из них, наиболее важных с точки зрения замены зарубежных поставщиков на отечественных.
Производство элементной базы
В России производятся полупроводниковые приборы по различным технологиям. При этом:
– спектр производимых устройств довольно узок;
– проектные нормы интегральных микросхем значительно больше, чем у основных зарубежных поставщиков;
– объемы выпуска заметно ниже, чем у зарубежных поставщиков, причем чем выше степень интеграции, тем ниже объемы выпуска.
У отечественных разработчиков есть весьма интересные и совершенные наработки как в области технологий производства, так и в области архитектуры микропроцессоров. Российские микропроцессоры «Эльбрус», «Байкал», «Мультиклет» вполне современны и по некоторым решениям даже опережают крупносерийные западные. Однако они выпускаются небольшими тиражами и используются в ограниченном числе применений, главным образом в различных встроенных системах. Отсюда высокая себестоимость.
Для массового применения необходимо создание соответствующих унифицированных универсальных вычислительных устройств — персональных компьютеров, планшетов и т.п. Построение таких устройств требует, кроме собственно микропроцессора, соответствующей «обвязки», того, что называется чипсетом. С этим у нас весьма и весьма грустно.
Можно ли начать в России выпуск массовых, бытовых компьютеров и планшетов на отечественных процессорах, чтобы они продавались десятками миллионов? Можно. При этом возникнет сильный стимул к развитию (разумеется, при наличии конкуренции), который будет подталкивать наших разработчиков и производителей к совершенствованию своих изделий. Но сколько это будет стоить? И сколько займет времени? Сейчас проектные нормы, по которым изготавливаются эти процессоры, соответствуют тому, что было у Intel и AMD в конце 90-х годов. Когда мы их догоним? Хватит ли на это сил у страны? И главное: стоит ли это делать, учитывая, что отечественный рынок, даже вместе с рынком других стран Таможенного союза, вовсе не дотягивает до тех самых 250 млн человек?
По всей вероятности, вкладываться в полный отказ от зарубежных микропроцессоров было бы опрометчиво. Для российской процессорной техники есть хорошая ниша: оборонный комплекс и ракетно-космические технологии, а также информационно-технологические системы, обслуживающие чувствительные интересы государства (правительственная связь, финансовая система и т.п.). Возможно, на них есть смысл опираться при переводе всей телекоммуникационной инфраструктуры на отечественную техническую базу, но это направление требует внимательного изучения.
Россия может иметь конкурентоспособное производство дискретных и интегральных полупроводниковых приборов в области силовой электроники, высокочастотной связи, радиолокации и т.д. Для этого есть и передовые технологии (опережающие Запад), и сырье, и технические возможности. Недостает, возможно, только производственных установок — их приходится покупать за рубежом, либо целиком, либо в виде машинокомплектов, которые проходят окончательное комплексирование и наладку уже в России. Здесь есть и вполне реальные экспортные возможности.
Производство аппаратных средств
Технически изготовить объект вычислительной техники — компьютер, элемент активного сетевого или канального телекоммуникационного оборудования и т.п. — не представляет большой сложности. Проблемы могут возникнуть только в связи с изготовлением многослойных печатных плат, но на сегодняшний день на ряде предприятий уже закуплено соответствующее оборудование (и оно используется далеко не на пределе своих возможностей).
Поэтому, например, отдельные виды телекоммуникационного оборудования в России уже делают, и даже есть некоторая конкуренция между отечественными производителями. Это позволило поставить вопрос о запрете использования оборудования, произведенного за рубежом, при наличии отечественных аналогов.
Хуже с производством отдельных видов комплектующих. К сожалению, в России не удалось наладить выпуск, например, жестких дисков. То, что пытались производить — не соответствует современным требованиям ни по плотности записи, ни по надежности.
Впрочем, есть основания полагать, что уже лет через пять накопитель на жестком магнитном диске уйдет в прошлое, как ушли уже в прошлое оптические накопители на компакт-дисках. Им на смену идут твердотельные «диски» — перезаписываемые постоянные запоминающие устройства, не содержащие движущихся частей (и тут уместно отослать читателя к предыдущему подразделу).
Не делает Россия также собственные:
– жидкокристаллические матрицы высокого разрешения для дисплеев;
– печатающие головки для струйных принтеров;
– печатающие узлы для лазерных принтеров,
– и еще целый ряд узлов и устройств, необходимых для производства периферийной техники.
По счастью, практически все это делают трудолюбивые жители Юго-Восточной Азии, далекие от идеи присоединения к санкциям против России.
В этих областях, вероятно, есть смысл задаться целью разместить в России предприятия корейских и японских корпораций, обладающие как можно более полным циклом производства — если такое возможно.
Разработка программного обеспечения
Россия до сих пор обладает значительным кадровым потенциалом разработчиков программного обеспечения, причем нашей сильной стороной является то, что, помимо программистов-«кодеров», у нас есть хорошие алгоритмисты. Вообще у нас готовят программистов на высоком уровне, и код наших разработчиков, как правило, лучше, чем пресловутых индусов или китайцев.
Тем не менее у нас наблюдается недостаток специалистов в том, что на Западе называют Computer Science, особенно в таких специализациях, как системный анализ, бизнес-анализ, проектирование архитектуры информационных систем — то есть тех, кто работает на более высоком уровне, чем построение алгоритмов и написание кода.
Несмотря на это, наши программисты востребованы, и не только в России. К сожалению, в большинстве зарубежных проектов, в которых участвуют наши разработчики, они работают на аутсорсинге, и готовый продукт попадает к потребителям не как российский. Исключения есть, но они, увы, довольно редки (и у всех на слуху).
В России имеются собственные разработки системного программного обеспечения:
– операционных систем (в основном дистрибутивы на базе Linux, но есть и совершенно независимые разработки, например проект «Фантом»);
– СУБД (например, «Линтер»);
– веб-серверов (Nginx, Ascet и др.),
и т.п.
Разработаны и развиваются тиражные прикладные системы, самая известная и массовая из которых — 1С, ставшая стандартом де-факто. Есть популярные системы управления контентом российской разработки (Bitrix, UMI, Amiro…). Массово применяются отечественные антивирусные программы.
Однако основная продукция российских программистов — все-таки заказные информационные системы корпоративного назначения и различные веб-приложения (начиная с поисковых систем).
Как этим воспользоваться
Есть ли у вас план, мистер Фикс?
Мультфильм «Вокруг света в 80 дней»
Следует помнить, что никакие структурные изменения в экономике не совершаются стихийно. «Невидимая рука рынка» уже продемонстрировала, как именно она регулирует экономику: способствует концентрации капитала, монополизации и вытеснению национальных производителей в пользу (имеющих финансовую и технологическую фору) глобализованных корпораций. Поэтому главная роль должна принадлежать государству, его регулирующей функции.
Что же может и/или должно сделать государство?
Во-первых, решить проблему управления высокотехнологичными отраслями, которое в России сейчас фактически развалено. Дело в том, что наукоемкие отрасли требуют непрерывного, «бесшовного» управления на всем протяжении жизненного цикла продукции: замысел, разработка, производство, сбыт. В нашей стране эти этапы управляются разными ведомствами, так как всем, связанным с исследованиями и разработками, теоретически управляет Минобрнауки, с промышленностью — Минпромторг, но сфера информационно-коммуникационных технологий подотчетна еще и другим министерствам, причем области ответственности Минкомсвязи и Минэкономики частично перекрываются. У семи нянек дитя, как известно, без глаза.
Ведомственная неопределенность в значительной степени мешает таким важным направлениям работы, как формирование человеческого капитала (образование в области информационно-коммуникационных технологий), научные исследования (особенно прикладные), а также инновационное развитие (в особенности в части организации посевных инвестиций и стартапов).
Необходима четкая промышленная политика, направленная на создание условий для эффективного импортозамещения. При этом должны использоваться все доступные для государства механизмы, а не только финансовые.
Как это могло бы выглядеть, можно показать на примере тиражируемого программного обеспечения для рабочих станций.
Сейчас подавляющее большинство персональных компьютеров в России используют операционную систему и офисные прикладные программы зарубежного производителя, к тому же монополиста Microsoft. Для создания условий перехода на отечественное программное обеспечение можно было бы воспользоваться тем, что необходимая функциональность рабочих станций в органах государственной власти и местного самоуправления весьма и весьма ограничена. Как правило, на них используются текстовый процессор и электронная таблица; даже программное обеспечение для подготовки презентаций используется на немногих процентах от этих компьютеров. Кроме перечисленного, на них могут быть установлены клиентские модули бухгалтерских программ (чаще всего 1С) и информационных систем, используемых в организации. Пользователи работают с документами, электронной почтой, а некоторая часть из них выходит в интернет.
Запрет на использование зарубежного ПО на рабочих станциях органов государственной власти и местного самоуправления сам по себе недостаточен: необходимо предложить жизнеспособную альтернативу. Для этого могут быть использованы продукты, основанные на свободно распространяемом программном обеспечении. И здесь государство могло бы способствовать созданию специализированных национальных дистрибутивов (подобно тому, как это сделали уже несколько стран, включая Китай). От широко распространенных дистрибутивов Linux и Libre Office они должны отличаться стандартизацией:
— номенклатуры программных продуктов, включенных в дистрибутив (в том числе версий этих продуктов). Необходимо ограничить количество разных прикладных программ в дистрибутиве и исключить дублирование их функций, чтобы не путать пользователя;
— менеджера пакетов и серверов обновлений. Создание единого (и единственного) сервера обновлений, на мой взгляд, было бы нецелесообразно, так как отсутствие конкуренции, как показывает практика, не приводит ни к чему хорошему (да и иметь единственную точку отказа было бы неправильно). Разные организации должны иметь возможность выбрать подходящий для них дистрибутив и, соответственно, сервер обновлений — но все они должны быть совместимы, чтобы обеспечить возможность перехода с одного дистрибутива на другой.
По возможности, интерфейс основных прикладных программ (да и вид рабочего стола операционной системы) следует сделать привычным для малоквалифицированного пользователя, чтобы упростить процесс перехода.
По опыту, перевод на свободное программное обеспечение средней по размерам организации (с учетом времени освоения новых продуктов) может занять от нескольких недель до нескольких месяцев. То есть, в принципе, существует вполне реальная возможность уйти от зарубежных продуктов на компьютерах пользователей в госсекторе в течение года.
Важнейшим фактором должен быть категорический запрет на использование проприетарных форматов в обмене документами между госструктурами, а также между ними и физическими и юридическими лицами. Наличие «официальных» программных продуктов в широком доступе и необходимость обмениваться информацией с государственными организациями в стандартизованных форматах создаст стимул для перехода на отечественное ПО и для остального рынка.
При этом бизнес-модель той части ИТ-отрасли, которая связана с клиентским программным обеспечением, неизбежно изменится: произойдет перенос центра тяжести с поставок на сопровождение и поддержку.
Следующим этапом может быть создание отечественного клиентского ПО, работающего по «облачной» модели. Сейчас это было бы преждевременно, так как далеко не все органы государственной власти и (особенно) местного самоуправления имеют возможность пользоваться широкополосным интернетом. После того, как проникновение широкополосного доступа в интернет достигнет в России хотя бы 80%, «облачная» модель станет актуальна.
И снова, именно государство (и только государство) в наших условиях может сформировать рынок для подобных услуг: через стандартизацию их для государственной сферы как механизм приучения и продвижения к ним всего остального общества. Б
1 http://rodrik.typepad.com/dani_rodriks_weblog/2010/06/the-most-telling-chart-i-have-seen-in-a-long-time.html
