Олег ГАЗМАНОВ: гражданин своей страны
Текст | Юрий КУЗЬМИН
Фото из архива Олега ГАЗМАНОВА
Народному артисту России Олегу Газманову принадлежит особое место на российской эстраде. Его любят миллионы поклонников и уважает большинство коллег по цеху. Он — автор проникновенных стихов и запоминающихся мелодий, талантливый музыкант и самобытный певец. Кроме того, Олег Михайлович человек с ярко выраженной социальной позицией, к мыслям которого по поводу прошлого и будущего России стоит прислушаться.
— Олег Михайлович, вы окончили Калининградское высшее инженерное морское училище, несколько лет своей жизни отдали морю. Сегодня у вас уже другая профессия, но душа, наверное, по-прежнему «морская»?
— Думаю, да. Я провел в плаваньях около трех лет. Впервые вышел в море в 1971 году на БМРТ (большой морозильный рыболовный траулер. — Ред.) «Волжанин» и сразу же «загремел» почти на полгода. У нас был серьезный поход: сначала в Гренландию, а потом на юг Атлантического океана — в Лас-Пальмас, главный порт Канарского архипелага, и все это только с одним заходом в промежуточный порт — в Рейкьявик — на пару дней. Работа на море очень тяжелая и далеко не всякому подходит — ты вынужден проводить долгое время в замкнутом пространстве, постоянно имеешь дело с непредсказуемой стихией, штормит, качает, наконец. Но мне это все было по душе — видимо, я из тех людей, для которых такая жизнь в удовольствие.
Я человек очень впечатлительный, и годы, проведенные на море, не прошли для меня бесследно. Раньше я почти не писал морских песен, за исключением, конечно, «Морячки».
Но недавно меня попросили написать песню для одного сериала, посвященного мореплаваниям, и вместо одной песни у меня как-то сразу получилось четыре. Скоро выходит мой новый альбом под названием «Семь футов под килем», в нем три новые морские песни, не попавшие в картину.
— Люди, в прошлом работавшие на флоте, говорят, что море остается в человеке навсегда, не отпускает его. Вас сегодня не тянет в дальние морские странствия?
— Я очень занятой человек, и у меня просто нет времени для подобных переживаний. Вообще, я никогда не возвращаюсь назад: считаю, что в одну реку нельзя войти дважды. И тоски по морю у меня нет, зато есть радость при каждой встрече с ним. Например, очень люблю ходить на яхтах и всегда с благодарностью принимаю предложения своих друзей — владельцев яхт совершить с ними небольшое путешествие. На меня море очень позитивно воздействует, каждое мое общение с ним — это колоссальный выброс адреналина. В море у меня всегда приподнятое настроение, даже когда корабль качает, мне это нравится, может быть потому, что я не страдаю от морской болезни, и, испытав в своей жизни несколько очень серьезных штормов, пережил их без всяких последствий.
— Ваши родители были далеки от музыки и поэзии. Как так вышло, что вы увлеклись творчеством?
— Да, мой отец — военный, мама — врач.
Среди моих родственников не было ни одного человека творческой профессии — у нас в семье все занимались наукой. У меня много двоюродных братьев и сестер, и все они окончили серьезные технические вузы, да и сам я по первому образованию инженер по холодильным и компрессорным машинам. Как у меня в таком окружении появилась склонность к творчеству? Честно скажу: не знаю.
— А что было первым в вашей жизни — поэзия или музыка?
— Музыка. Первые стихи я написал, когда мне было уже за 30. Как-то я создал несколько мелодий и стал искать поэта, который бы написал к ним стихи. Нашел одного подходящего человека, мы поговорили, а потом он мне сказал: «Придумай рыбу — просто изложи своими словами то, что должно быть в этой песне».
Я принялся за дело, и у меня как-то очень легко получились первые стихи. Показал их своему потенциальному коллеге, он прочитал и резюмировал: «Я тебе не нужен. Ты сам поэт».
Вот так я и начал писать стихи, и вдруг, никогда раньше не интересовавшийся поэзией, увлекся ею не на шутку. Помню, я в те годы снимал в Москве квартиру в Бибирево и пока ехал до центра, успевал в метро набросать две-три новые песни.
Теперь поэзия для меня даже важнее, чем музыка и сцена.
— Лично я воспринимаю вас прежде всего как поэта, а уж потом — как певца и композитора.
— Я тоже чувствую себя в первую очередь поэтом. Но с этим согласны далеко не все.
И тем не менее если кто-нибудь попробует просто прочитать мои стихи к песням, то поймет, что они имеют право на самостоятельную жизнь. Это касается всех моих песен, даже самых простеньких.
— А вы не хотите полностью посвятить себя поэзии?
— Однажды покойный Роберт Рождественский, почитав мои стихи, сказал: «Знаешь, Олег, твоя музыка убивает твои стихи… Ты должен писать, ты поэт». Я очень долго размышлял над его словами, и теперь могу сказать откровенно: стихами не то что не прокормишься — это не совсем так, — но этого мало и для жизни, и для творчества. Так что пока я не готов заниматься только поэзией.
К тому же если Господь дал мне возможность творить на сцене, я не могу от этого дара так просто отказаться. Для меня очень важно общение со слушателями. В первые мгновения после концерта я чувствую себя полностью опустошенным, но потом вдруг ощущаю прилив духовных сил, наполняюсь позитивной энергией, которую получаю от зрителей. Это дорогого стоит.
— Вы тоже заражаете своей энергетикой зрительный зал. С ваших концертов люди уходят воодушевленными. И, по моим наблюдениям, редко у какого артиста бывает такое единение с публикой во время выступлений, как у вас.
— Вот это как раз и убивает мои стихи.
Энергетика, музыка, ритм отвлекают людей от поэзии. Зрители, присутствующие на моих концертах, в первую очередь воспринимают музыку.
Я благодарен Богу за то, что могу выразить свои мысли в стихах. Более того, я считаю, что поэзия — это концентрированная мысль, концентрированный образ, такого эффекта фактически невозможно добиться в прозе. Стихи — это магия. Они позволяют тебе наиболее четко выразить то, что тебя волнует, а выйдя из-под пера автора, они каким-то таинственным образом начинают волновать других людей. Как и почему это происходит, невозможно понять и, наверное, не стоит даже пытаться. Творчество, и особенно поэзия, — явление необъяснимое и, еще раз повторю, магическое.
— Среди ваших поклонников люди разных поколений: и очень молодые, и довольно зрелые. Как удается привлекать столь отличающиеся друг от друга по вкусам аудитории?
— У каждого поколения есть «свои» песни из моего репертуара. Приведу в пример собственную семью. В моих последних альбомах «Сделан в СССР» и «Семь футов под килем» (выходит в середине мая) есть несколько песен, которые разные члены моей семьи любят по-своему. Так, Марине, моей жене, больше всего нравится песня «Измерение жизни» из альбома «Семь футов под килем». Наш младший ребенок, дочка Марианна, любит рокмузыку — мои песни «Солдаты» и «Сделан в СССР», а сын Филипп — «Семь футов под килем» из нового альбома. Теще же больше всего нравится новая песня «Муза и Стерва» — она написана моим старшим сыном Родионом, и поем мы ее с ним вместе.
— А что сложнее сочинять — мелодии или стихи?
— Конечно, стихи. С мелодиями у меня проблем никогда не было. Более того, я живу с ощущением того, что мелодии повсюду, нужно просто «настроить» себя на нужный лад, «принять» сигнал. Стихи же совсем другое, порой они пишутся за одну ночь, порой на это уходят годы. У меня есть песни, которые я писал более десяти лет, и все из-за стихов. Есть рифмы, а есть поэзия. Вот рифмы мне совсем не хочется производить, если можно так сказать, а поэзию надо уметь ждать, и иногда довольно долго.
— Ваши ранние песни, несмотря на красоту стиха, были социальными и в какойто степени протестными по отношению к коммунистическому режиму. Я говорю о «Свежем ветре», «Есауле», «Эскадроне». А потом появился альбом «Рожденный в СССР», где остро чувствуется ностальгия по Советскому Союзу. Тут нет противоречия?
— Да, некоторые мои песни можно назвать социальными, но ведь я гражданин своей страны — то, что переживает наше общество, проходит и через меня, и я преломляю свои ощущения в стихи и музыку. Тем не менее, я не рассматриваю свое творчество с точки зрения того, социальное оно или нет. Песни сами приходят ко мне. Я бы даже сказал, что не я пишу их, а они меня пишут. Например, в 1991 году появилась моя песня «Офицеры». Почему? Просто у меня было созвучное ей настроение. Эта песня опередила свое время, не соответствовала настроениям тогдашнего российского общества, и именно поэтому первые четыре года своей жизни она не пользовалась популярностью — армия была не в чести. Обращаясь к офицерам, говорили не «господа офицеры», а «товарищи».
А потом постепенно «Офицеров» стали петь везде, более того, люди начали вставать при исполнении этого произведения, теперь же стоять при его звучании — чуть ли не обязательное правило. И знаете, мне от этого даже неловко: я не рассчитывал, что «Офицеры» станут столь значимой в России песней.
— Социального и политического заказа в вашем творчестве никогда не было?
— Никогда. И мне очень обидно, когда говорят, что Газманов выполняет заказ той или иной группы людей или партии.
— А за песню «Москва», которая считается чуть ли не гимном российской столицы, тоже обидно?
— Эту песню я написал просто потому, что очень соскучился по городу, ставшему мне второй родиной. Тогда я две недели провел за границей — а больше недели вдали от дома я не выдерживаю, — и просто не мог дождаться момента, когда вновь окажусь в Москве. Официальный же гимн у столицы другой. Мне, безусловно, приятно, что поезда из моего родного Калининграда уходят в столицу под мою песню «Балтийский берег», а приходят под песню «Москва».
Что же касается упомянутого вами альбома «Сделан в СССР», то он тоже продиктован моими личными ощущениями. У нас маятник общественного мнения постоянно качается то в одну сторону, то в другую, и всегда слишком сильно, всегда не вовремя. Вот сейчас модно отрицать все, что было в СССР. А я думаю, что это неправильно.
Альбом «Сделан в СССР» — это своего рода зеркало. Давайте посмотримся в него. Что мы увидим? Люди, которые вчера носили комсомольские значки и пионерские галстуки, в одночасье сменили их на другие символы и не хотят вспоминать о том, кем они были 20 лет назад. Но почему мы так легко отказываемся от своего прошлого? Я понимаю, что в Советском Союзе было много негатива, мы все это прекрасно знаем. Но ведь было же и хорошее, были и реальные достижения. Почему мы хотим о них забыть? У нас были Гагарин, Жуков, Королев, мы создавали лучшие в мире самолеты, крейсеры, атомные станции, и, наконец, в то время существовала настоящая братская дружба между живущими на территории нашего огромного государства народами.
В моей песне «Тень буревестника» (1990 год) есть такие слова:
«Хватит крушить тени старых вождей.
Пусть мертвецов судит Бог.
Прах паутины безумных идей
Мы отряхнем с наших ног».
Они созвучны настроению песни «Сделан в СССР». Я перечислил символы ушедших эпох, и, кстати, не только Советского Союза, но и царской России. Пусть каждый относится к ним по-своему, но не надо забывать, что они — наша история. Для кого-то многое в ней отвратительно, пусть так, но давайте учиться на прошлых ошибках. А для кого-то, напротив, эти символы стали чем-то очень светлым и даже святым. Например, моей покойной маме, прошедшей войну, был дорог лозунг «За Родину! За Сталина!». С этими словами на устах она и ее однополчане бросались на танки, жертвовали собой и в конце-концов выиграли Великую Отечественную войну. И кто знает, победила бы наша страна фашизм, если бы не вера и не единение советского народа. Люди обязательно должны во что-то верить. Именно поэтому я считаю, что нашему обществу сегодня остро требуется национальная идея — наша собственная, без всяких заимствований у других стран.
— А она может появиться?
— Думаю, что, если у России не будет общенациональной идеи, она не выживет.
И нам не помогут даже пресловутые нефтедоллары: сколько бы мы их ни получали, они не заменят людям стержня, вокруг которого мог бы сплотиться народ. Побеждают не количеством, побеждают единением, сплоченностью. Ни в одной стране мира даже самыми большими деньгами невозможно адекватно оплатить службу военного, ежедневно рискующего своей жизнью во имя сограждан. Он должен верить в то, что делает, понимать, что от него зависит безопасность страны, только тогда он будет нести свою службу не за страх, а за совесть. То же самое и в политике, и на государственной службе, и в других областях нашей жизни. Чиновник должен быть патриотом своей страны, тогда он не будет брать взятки. Если же действовать просто кнутом и пряником, мы никогда не искореним наши пресловутые коррупцию и воровство.
Появится эта идея или нет, зависит от того, будут ли у нас позитивные и талантливые люди, которые реально захотят сформировать эту идею для страны. В конечном же счете это цель для всех нас — и правительства, и народа.
Лично мне кажется, что сегодня наши люди готовы к тому, чтобы поверить в свою страну и сплотиться. Правда, вокруг чего и кого, пока неясно. Нам остро не хватает современных символов, более того, их не создают, и это страшно. В России нет современных национальных героев. Кто сейчас на слуху у российской молодежи? Ксения Собчак да Сергей Зверев. Но способны ли они научить чему-то нравственному молодых людей? Я сомневаюсь.
Если у сегодняшних 15—20-летних россиян не появится позитивных национальных героев, мы вырастим поколение, которому будет наплевать на страну. Еще раз позвольте мне процитировать свои стихи: «В век победы пиара над разумом Кто над пропастью будет стоять во ржи? Приближаются дети, такие разные, Не дайте пропасть им в пропасти лжи».
В нашей сегодняшней жизни просто необходима нравственная составляющая. Ее дает религия, и это хорошо, но верующие — не все, нужна еще и национальная идея.
— На ваш взгляд, творческий человек должен участвовать в политической и общественной жизни страны? Какое место в вашей жизни занимают общественные обязанности?
— Никто никому ничего не должен. У каждого из нас свое мироощущение и своя социальная позиция, и мы все имеем на нее право.
Что касается меня, то я достаточно общественно активный человек. Просто по-другому я жить не могу. И открою вам секрет: всю жизнь я занимался только тем, что мне нравилось.
Когда-то мне нравилось писать диссертацию по холодильным установкам и теплообмену, и я с удовольствием это делал. Когда мне это разонравилось, я круто изменил свою жизнь и занялся творчеством. Сейчас я получаю удовольствие от музыки и стихов, но как только потеряю к этому интерес, я оставлю свои занятия. Мое кредо — получать максимальное наслаждение от каждого мгновения жизни, не причиняя при этом вреда окружающим.
Мой новый альбом заканчивается песней «Измерение жизни». В ней есть такие строки:
«Я пленник музыки, что за собой зовет,
Распятый строками, что ввысь меня уносят.
И мне все кажется, что не наступит осень
И никогда не будет прерван мой полет».
Именно таково мое мироощущение сегодня.
Босс №05 2008 г.
