Федор ДОБРОНРАВОВ: театр — это не сказка, а профессия


Текст | Юрий КУЗЬМИН

Фото | из архива Федора Добронравова и ИТАР-ТАСС

Известный артист театра и кино, участник популярных телепроектов Федор Добронравов — о своем творческом пути, ремесле актера и любви к профессии.

— Федор Викторович, ваш путь к профессии актера, а потом и к славе был очень долгим и непростым. Вы не жалеете, что признание коллег, режиссеров, критиков, любовь зрителей пришли к вам не так быстро, как вы, возможно, хотели?

— Нет, не жалею, на все воля Божья. Грустно, конечно, что я уже не могу в силу своего возраста сыграть некоторые роли, о которых когда-то мечтал. Но надеюсь, что впереди у меня еще много всего интересного, в том числе и роли, сыграть которые я сегодня даже и не помышляю.

К кому-то из актеров признание приходит еще в молодости, а кто-то идет к нему годами, как, например, шли Леонид Броневой, Евгений Леонов, Иннокентий Смоктуновский — все они состоялись в профессии уже зрелыми людьми. У меня тоже был низкий старт. Сначала же я работал на заводе в Таганроге и мечтал об актерстве.

— Мечтали с детства?

— Да, хотел быть коверным клоуном и тратил довольно много времени и сил на то, чтобы реализоваться в этой профессии. При одном из таганрогских заводов, где я впоследствии работал, был ДК «Красный котельщик», в цирковой студии которого я дневал и ночевал. Думал поступить в цирковое училище. В 1978 году я приехал в Москву и почти попал на факультет клоунады. Но в училище тогда существовало правило: юношей до армии не принимать. Мне сказали, что я слишком молод и посоветовали отслужить в армии, а после нее попробоваться во второй раз.

После армии я вернулся в Таганрог, стал работать на заводе, женился. Но мечта стать актером меня не покидала. Довольно много занимался художественной самодеятельностью — были и цирковая студия, и танцевальная (там я, кстати, познакомился со своей будущей женой), и театральная. Помню, в театральной студии мы поставили спектакль по Франсуа Вийону «Жажда над ручьем», рок-оперу — тогда этот жанр благодаря «Юноне и Авось» и «Орфею и Эвридике» был в моде. Спектакль получился довольно хороший и пользовался большой популярностью в Таганроге, а я даже почувствовал, что стал знаменит в родном городе.

— Насколько я знаю, вы в тот период неоднократно штурмовали столичные театральные вузы?

— Да, каждый год приезжал в Москву, пытался поступить, но не получалось. Приходилось переходить с завода на завод, благо в Таганроге их очень много, — сами понимаете, молодому человеку не очень удобно возвращаться неудачником.

Однажды я в очередной раз приехал поступать в Москву и опять провалился. К тому времени я уже примелькался в театральных вузах столицы, студенты старших курсов меня знали, и вот кто-то из них мне сказал: «Ну что ты мучаешься?! Поезжай в Воронеж и попробуй поступить в Воронежский государственный институт искусств. Хороший вуз, филиал Щукинского театрального училища, практику у нас проходить будешь». Я поехал и с первого раза поступил. И нисколько не жалею, что попал в этот вуз. Я провел там четыре замечательных года, наш курс вели прекрасные мастера — ныне покойный Владимир Степанович Сисикин и его жена Ирина Борисовна Сисикина.

Затем на базе нашего курса был организован Воронежский молодежный театр. С идеей его создания мы обратились к властям города, и нам выделили небольшой заброшенный павильон в детском парке, в котором когда-то размещалась выставка детского творчества. На свои деньги мы его отремонтировали и оборудовали всем необходимым. Наш коллектив довольно успешно просуществовал почти три года, нам даже удалось составить конкуренцию другим воронежским театрам. Помню, что на третий год СТД (Союз театральных деятелей) Воронежа в качестве поощрения предложил мне туристическую поездку в Румынию (они тогда изучали отзывы зрителей о воронежских актерах, и люди меня хвалили). Правда, я никуда не поехал — надо было перебираться в Москву.

— Зачем?

— Незадолго до этого у художественного руководителя нашего театра начались проблемы со здоровьем: из-за тромбофлебита ему ампутировали ногу. Он оставил работу, а мы поняли, что без лидера театр существовать не может. И когда в Воронеж приехал на гастроли «Сатирикон», наша труппа пошла показываться Константину Райкину. Он пригласил нас к себе. Это был 1990 год.

— Вы очень хорошо знаете провинциальный театр. Считается, что все самое интересное, что сейчас происходит в российской театральной жизни, идет из провинции, что актеры там играют лучше, чем в столице, что провинциальный театр ближе к зрителю. Это так?

— Сложный вопрос, нельзя всех причесывать под одну гребенку. И в Москве и в провинции есть замечательные театры и потрясающие актеры, но и там и там можно встретить халтуру.

Вообще, актер должен развиваться, а в провинции это труднее. Если ты все время сидишь на одном и том же месте, общаешься с одними и теми же людьми, играешь в постановках одного и того же режиссера, твои спектакли смотрит один и тот же зритель, ты «замыливаешься». Так проходят годы, десятилетия, актеру кажется, что он по-прежнему на высоте, но это, увы, уже давно не так.

Однако вместе с тем очень часто в провинции создаются прекрасные спектакли, это настоящие творческие взрывы.

— В театре «Сатирикон» вы проработали 15 лет. Это была хорошая школа?

— Превосходная! «Сатирикон» учит профессии на всю жизнь, после него актер может работать в любом театре. В профессиональном плане это были самые прекрасные и светлые годы моего существования в Москве. Мне, вчерашнему провинциальному актеру, в «Сатириконе» нравилось все, в том числе и довольно жесткая дисциплина, которой славится этот театр. В «Сатириконе» невозможно дважды наступить на одни и те же грабли — раз сделал осечку, больше не смей. Это прививает ответственное отношение к профессии.

За 15 лет службы в «Сатириконе» мне довелось работать с самыми лучшими режиссерами. Это Петр Фоменко, Роберт Стуруа, Валерий Фокин, Владимир Машков, Елена Невежина, Юрий Бутусов, Константин Райкин — такие громкие имена можно перечислять и дальше.

— Душа театра «Сатирикон», конечно же, Константин Аркадьевич Райкин?

— Безусловно, театр для него все, только им он и живет. То, что Райкин дал мне за эти 15 лет, — бесценно, на этом фундаменте я стою до сих пор.

— Почему вы все же ушли из «Сатирикона»? Не жалеете об этом?

— Сейчас, конечно, жалею. Ушел же потому, что мне захотелось самостоятельности, дай, думаю, попробую себя на воле. Но хватило меня всего на три месяца…

— Самостоятельность — это что?

— Ни от кого не зависеть, самому решать, что и когда играть. Репертуарный театр — это ведь очень большая ответственность. Если ты занят в постановке, то не имеешь права болеть, не можешь пропустить спектакль и по другой уважительной причине — потому что подведешь людей. Константин Аркадьевич часто нам говорил: «Единственное оправдание вашего отсутствия на спектакле — это смерть. Больше я не принимаю ничего». И это, конечно, правильно.

Я ушел очень хорошо, спокойно, без склок и скандалов. Посоветовался с Райкиным, он меня понял, сказал: «Это твое право, но, пожалуйста, уходи постепенно. Поиграй еще немного, пока ребята будут вводиться на твои роли». Так я и поступил.

Уволился и вскоре понял, что мне трудно без репертуарного театра, это как родной дом. И тут в моей жизни произошло важное событие: мне позвонил Александр Анатольевич Ширвиндт и пригласил в Театр Сатиры. Конечно, я согласился.

— Почему? Из уважения к Александру Анатольевичу, желания работать именно в Театре Сатиры или просто потому, что соскучились по репертуарному театру?

— Да, наверное, из-за всего этого. Я действительно очень уважаю Александра Анатольевича, люблю Театр Сатиры и, конечно, был польщен, когда сам Ширвиндт позвонил мне и предложил сотрудничество. Правда, при том разговоре я было заикнулся: «Может быть, попробуем работу на контракте?» Но Ширвиндт был непреклонен: «Нет, — говорит, — это сложно. Если у меня вся труппа перейдет на разовые спектакли, придется театр закрыть. Давай уж на постоянной основе. Сработаемся — замечательно, нет — с миром разойдемся». Мы сделали наш первый спектакль «Слишком женатый таксист» и с тех пор живем в любви и нежности.

— А в антрепризах вы любите играть?

— Люблю, но не злоупотребляю ими — боюсь людей подвести.

Антреприза — коммерческий проект, количество спектаклей, расписание, гастроли там рассчитываются на месяцы вперед, потому что продюсерам нужно «отбить» деньги. А я несвободен, основное место моей работы — Театр Сатиры, где от меня очень многое зависит. Сначала я жду, когда будет сформирован репертуар нашего театра, а потом уже, исходя из него, планирую работу над другими проектами. Поэтому когда мне предлагают участие в антрепризе, я с поклоном прошу ее организаторов, чтобы, если это возможно, на мою роль было назначено два исполнителя. Если так подстраховаться, то играть можно.

— Вас нередко называют мастером смеха, наверное, поэтому большинство ваших персонажей — комедийные. Не тесно ли вам в этом амплуа?

— Конечно, хочется выдержать баланс между комедийными и некомедийными ролями. Когда дают играть одних смешных чудаков, это убивает, хоть в подушку дома плачь!

Впрочем, у меня были и драматические роли. Например, Воланд в «Мастере и Маргарите» Воронежского молодежного театра, в «Великолепном рогоносце» Петра Наумовича Фоменко я играл Эстрюго. Эта роль с очень сложным драматическим рисунком, за три с половиной часа на сцене я произносил всего три-четыре реплики. Эстрюго у нас был немногословным персонажем, глубоко переживающим несправедливость того, что он видит.

А вообще я очень жаден до профессии, хочу сыграть все. Как ни странно, но актерская работа не доставляет мне труда — может быть, потому, что я очень люблю свою профессию и получаю от нее колоссальное удовольствие.

— Известное выражение «Комик на сцене — трагик в жизни» не про вас?

— Да нет, я человек веселый.

— Мне очень запомнились две ваших комедийных роли — Сумасшедший в «Случайной смерти анархиста» Театра Сатиры и Жорж в антрепризном спектакле «Переполох в “Голубятне”»…

— Мне нравится работать в этих спектаклях. «Случайная смерть анархиста» — известная пьеса итальянского комедиографа Дарио Фо, в Москве впервые она поставлена в нашем театре. Там много буффонады, а я это очень люблю.

«Переполох в “Голубятне”» — знаменитейшая комедия положений Жана Пуаре, поставила ее Нина Чусова, она наша, воронежская, вместе мы работали еще в «Сатириконе». Когда Нина предложила мне роль, я не раздумывая согласился. Мне очень нравится это произведение. Главные герои пьесы геи, но произведение совсем не о них — это большая философская притча, рассказанная языком комедии.

— В последнее время вы много снимаетесь в кино, но театр для вас по-прежнему на первом месте?

— Конечно, театр важнее и ближе. Театр — это вечное искусство, в нем нарабатывается актерский опыт. А кино — производное театра, тем более в наше время. Если раньше съемкам предшествовали репетиции, а потом еще, если картина историческая, актеры какое-то время привыкали к своим костюмам, и лишь после этого начиналась непосредственная работа над фильмом, то сегодня ничего этого нет. Ты приходишь на съемочную площадку и должен в один миг выдать все, что попросит режиссер, а если еще и сам что-то предложишь, вообще замечательно.

— На мой взгляд, одна из ваших удач в кино — роль Якименко в «Ликвидации» Сергея Урсуляка. Вы ведь снялись во многих фильмах этого режиссера. Как оцениваете ваше творческое партнерство?

— Мы с Сережей знаем друг друга очень давно. Он же был актером театра «Сатирикон», когда я туда пришел, замечательным характерным актером. Мне с ним очень нравится работать.

— Вы постоянный участник скетч-шоу «6 кадров». Какую роль играет этот телепроект в вашей жизни?

— Теперь уже большую, хотя организовывалось все как шутка. А сейчас, как я могу судить по высказываниям людей, мнением которых дорожу, это довольно популярная и любимая народом передача.

В «6 кадрах» собралась замечательная компания, с большинством участников которой я знаком не один десяток лет. Сергея Дорогова, например, знаю почти 30 лет — вместе учились в Воронеже. С Александром Жигалкиным и Эдуардом Радзюкевичем в течение 15 лет мы озвучивали передачу «Сам себе режиссер». С Галиной Даниловой работали в «Сатириконе».

— Действительно, то, что коллектив «6 кадров» — очень дружная команда, почти семья, сразу бросается в глаза.

— Так и есть. Партнерство в этом проекте сложилось очень хорошее, нам приятно работать вместе. Мы хорошо знаем, кто на что способен — все это наработано годами, и можем импровизировать.

— Какими новыми проектами вы порадуете своих поклонников в ближайшее время?

— Скоро должен выйти очень хороший, как мне кажется, телевизионный проект под названием «Сваты». Все лето мы снимали его в Киеве. По украинскому телевидению этот фильм уже идет, а российские зрители увидят его в декабре.

Вообще, этим летом я снялся в семи фильмах, среди них две интересные военные картины. Например, «Соло на минном поле» режиссера Валентина Донскова — фильм, основанный на очень качественном и сложном материале. Он о заградительном отряде — такие отряды, как вы знаете, размещались между штрафбатом и основными войсками в годы Великой Отечественной войны — о правде и неправде его солдат, их судьбах.

В этой картине у меня, кстати, не комедийная роль — я пытаюсь выйти из своего растиражированного односторонне обаятельно-смешного образа и соглашаюсь на роли, амплуа которых мне, может быть, даже и непривычны.

— Где еще мы сможем увидеть вас в новом амплуа?

— Пока все только в планах. Был разговор с Александром Анатольевичем Ширвиндтом, который хочет поставить спектакль, где есть роль с нехарактерным для меня рисунком. С режиссером Константином Павловичем Худяковым мы тоже говорили о серьезном проекте.

— У вас в семье два молодых актера — Виктор и Иван Добронравовы. Вы сыграли свою роль в их становлении в профессии?

— Только отговаривал, больше ничего.

— Почему?

— Когда Виктор поступал в Щукинское училище, мы жили очень небогато, говоря грубо, одно яблоко делили на двое суток. Как можно было предлагать сыну такую судьбу, какая была в то время у меня? Я тогда и не предполагал, как повернется ко мне Фортуна, что трудолюбие и любовь к профессии однажды выведут меня на более высокий уровень. В былые годы нам приходилось очень тяжело. И дай бог здоровья моей супруге, которая все это выдержала. Вытерпеть все эти невзгоды за 27 лет нашей совместной жизни — большой подвиг!

— Почему ваши сыновья все же стали артистами?

— Они говорят: «Мы больше ничего не умеем делать». Не думаю, что это гены. Наверное, каждому из нас при рождении Господь отмеряет почти все способности одинаково, а дальше уже наши пристрастия, привычки и трудоспособность приводят к профессии.

Виктор и Иван выросли за кулисами, в актерских общежитиях. В театральной среде они чувствуют себя как рыба в воде. Ребята прекрасно понимают, как труден актерский хлеб и как порой неблагодарен актерский труд.

— Что бы вы пожелали тем молодым людям, которые стремятся стать актерами?

— Во-первых, десять раз подумать, прежде чем идти в эту профессию. А во-вторых — больше упорства и трудолюбия.

Обязательно надо мечтать и вопреки всему стремиться к тому, чтобы твоя мечта сбылась. Идите к ней мелкими шажками, не ленитесь, не жалейте себя. Если вы выдержите этот путь, вам воздастся сторицей.

И, конечно, надо любить свою работу, если любовь есть, то и трудности как-то не замечаешь. Театр — это не сказка, а профессия. Сказку же нужно делать своими руками.

Босс №12 2009 г.

Следите за нашими новостями в Telegram, ВКонтакте