Джаник ФАЙЗИЕВ: кино — это режиссерская вотчина
Рубрика | Гостиная
Текст | Юрий КУЗЬМИН
Фото | ТАСС
Известный российский режиссер и продюсер убежден: кино мало отличается от других индустрий. Только производить продукт здесь значительно сложнее. Почему и чего не хватает нашему национальному кинематографу, он рассказал представителю журнала «БОСС».
— Джаник, вы происходите из актерско-режиссерской семьи. Ваш отец Хабибулла Файзиев был известный режиссер, мама Светлана Норбаева — первая красавица узбекского кино…
— Мама — красавица международного масштаба…
— Абсолютно согласен. Я увидел вашу маму в трилогии о Рустаме, где она замечательно сыграла роль Тахмины, а самого богатыря Рустама играл выдающийся осетинский актер Бимболат Ватаев, ваш отчим. Так что, похоже, вам на роду было написано пойти в профессию по стопам родителей.
— Да, так и получилось.
— Кстати, почему вашу маму зовут Светлана? Имя, не характерное для узбечки.
— Мой дедушка был большим почитателем Сталина и назвал дочь, мою маму, в честь дочери вождя.
— То есть маму назвали в честь Светланы Аллилуевой?
— Да.
— Вы родились и выросли в Ташкенте, потом учились в Москве, где остались работать, и в вашей жизни присутствуют две культуры — узбекская и русская. В Советском Союзе наши народы были братскими и никогда не отказывали друг другу в поддержке. Достаточно вспомнить, как узбеки помогали эвакуированным в Ташкент во время Великой Отечественной войны. Сегодня, похоже, братства и дружбы больше нет. Почему так произошло, на ваш взгляд?
— Дух гостеприимства есть у обоих наших народов. Я уверен: если, не дай Господь, сегодня что-то случится, узбеки, как и тогда, откроют свои двери тем, кто обратится к ним за помощью, всех накормят, приютят и полюбят.
Просто ныне в национальном вопросе внимание несколько смещено на гастарбайтеров, и поэтому мы не очень рады друг другу. Действительно, если начать измерять «среднюю температуру по больнице», читая только газетные заголовки, то ситуация покажется ужасной. Но мы же разумные люди и понимаем, что нельзя делить людей на хороших и плохих исходя из их национальности. У каждого народа есть своя элита, цвет нации, а есть и криминальные элементы. Не стоит всех стричь под одну гребенку.
Как и несправедливо говорить о том, что сейчас все украинцы ненавидят русских. К сожалению, случилось так, что теперь на первый план вышли украинские националисты, которые призывают закидать москалей атомным оружием. Но у меня, например, есть много друзей-украинцев, отношение которых к нам не изменилось. Эти люди зададут тебе вопрос «Какой ты национальности?» в последнюю очередь.
— Вы часто бываете в Узбекистане?
— Очень редко, к сожалению, потому что большинство моих родственников и друзей оттуда уехало. Недавно я встретил одноклассника, и он с укоризной меня спросил: «Почему ты не приходишь на наши встречи выпускников?». Я ответил, что как-то не получается, что перестал ездить в Ташкент. А он снисходительно положил мне руку на плечо и сказал: «Джаник, встреча выпускников нашей школы проходит в Нью-Йорке».
— Вы получили актерское образование во ВГИКе, но затем оставили актерскую профессию и перешли в режиссеры. Чем был вызван этот шаг?
— Когда я оканчивал школу, моя мама и все ее окружение считали, что стать режиссером в 18 лет нельзя, для этого нужно накопить определенный опыт. Это было общепринятое мнение в то время. И в принципе я с ним согласен. По большому счету режиссером может стать человек, у которого уже сформировалось собственное отношение к миру. Сейчас я преподаю во ВГИКе и на каждые летние каникулы даю своим студентам задание устроиться куда-нибудь на работу. Она не должна быть связана с искусством. Это может быть магазин, ресторан, завод, стройка, что угодно — на неделю, на две, на месяц. Это нужно, чтобы они жизнь поняли.
Мое желание стать режиссером было твердым. Чтобы набраться опыта, я решил научиться чему-нибудь еще. Идти в биологи, инженеры, строители мне совсем не хотелось. И я начал свой путь приближения к профессии режиссера с актерского факультета.
— Как режиссер и продюсер вы создали очень успешные фильмы для массового зрителя. Для современного российского кино это вообще-то редкость. Что должно быть в фильме, чтобы сделать его коммерчески успешным?
— Такого рецепта не существует. Вы не найдете его ни в одной стране. Про то, как сделать успешный фильм, написаны тысячи книг. Правда, я ни одной из них не читал, но мне кажется, что все это немножко фейк. Потому что 50% успеха фильма — удача, другие 50% — упорный труд. Ни той, ни другой составляющей по отдельности недостаточно. Только когда они сходятся, все складывается.
Если говорить о России, то, я считаю, сегодня, что бы вы ни сняли, если вы сделаете это хорошо — с точки зрения профессии, социума, болевых точек общества, — это станет востребованным. И неважно, какого жанра ваша картина — триллер ли, умное ли кино. Вот кто мог ожидать, что «Географ глобус пропил» вызовет такой интерес, что эта довольно мрачная, по сути, картина будет иметь такой грандиозный успех? А людям оказалась близка жизнь этих героев, они захотели увидеть себя в новом качестве. Когда в фильме все качественно сделано — замечательно сыграно, тонко срежиссированно, — наш зритель моментально реагирует.
— В российском кино теперь модно американское слово «блокбастер». Что такое блокбастер в вашем понимании?
— У термина blockbuster есть множество трактовок. Мне больше всего нравится такая: это чурка, которой вышибают ворота осажденной крепости, — от block («препятствие») и buster («разрушитель»). Предполагается, эта чурка сама по себе такая тяжелая и мощная, что обязательно разобьет ворота. Поэтому когда слово «блокбастер» употребляют применительно к американскому кино, то подразумевают картину, на которую потратили много денег, которая прошлась по всем ключевым вопросам, востребованным аудиторией, и которая благодаря всему этому обязательно соберет бюджет.
В России же, скорее, фильм называют блокбастером по факту. Если он собрал деньги, значит, это блокбастер.
— В нашем кино когда-нибудь будет иначе?
— Отвечая на этот вопрос, я всегда предлагаю поменять слово «кино» на слово «автомобилестроение». Что проще: сделать автомобиль, который будет продаваться во всем мире, или кино, которое будут смотреть во всем мире? По степени сложности обе эти задачи друг друга стоят. Просто разница в том, что кино — штучный товар, и иногда каким-то левшам удается сделать свой фильм интересным кому-то еще, кроме наших сограждан.
Что нам нужно предпринять, чтобы выпустить автомобиль, который будут покупать во всем мире? Нужно, чтобы, например, будущий инженер получил хорошее воспитание в семье, где его приучат к труду, дисциплине, уважению к другим. Когда этот человек вырастет, ему должны дать образование, и обязательно люди, которые сами понимают, что такое современный производственный процесс. Только после этого он будет готов прийти на производство и стать винтиком в большой машине.
Винтики тоже надо вытачивать, а мы об этом забываем. Мы все время говорим: «Где наши автомобили?» или «Почему мы носим иностранную одежду, разве у нас нет своих дизайнеров?». И выясняется, что нет. Мы хотим сразу надеть красивый костюм и сесть в роскошную машину отечественного производства и не думаем о том, что эта машина получится, только если огромная группа людей в единицу времени будет на одном уровне понимания — производственного, должностного, трудовой дисциплины и т.д.
Кино, как автомобилестроение и как любая другая индустрия, сфера многоотраслевая. Чтобы его создать, нужны режиссеры, продюсеры, операторы, актеры, художники, монтажеры, водители, плотники и многие другие специалисты. При этом кино в отличие от того же автомобиля делать в сотни раз труднее. Потому что фильма в готовом виде не существует, даже после того как его сняли. Например, вы можете подойти к готовому автомобилю, потрогать его, открыть багажник, сесть за руль, включить двигатель, отойти от машины, опять к ней вернуться и повторить те же действия. С фильмом это невозможно. Когда вы держите в руках диск с фильмом, это еще не кино. Вам надо поставить его в проигрыватель, он должен начать играть, вы начинаете смотреть фильм, а смотрите-то вы в единицу времени единицу изображения со звуком. Кино будет существовать у вас в голове только после того, как вы его посмотрели.
Если вы организуете людей на создание фильма, они объединены одной вербально выраженной идеей. Здесь нет технического задания, которое вы обязательно предложите тем, кто будет делать тот же автомобиль. А организовать людей сделать нечто, что никогда не будет существовать, что нельзя потрогать, намного сложнее, чем собрать команду для производства чего-то материального. Поэтому люди, которые приходят работать в кино, должны быть элитой в своей профессиональной сфере. Например, ваш художник должен быть лучшим из художников. Потому что, когда вы делаете фильм, у вас есть всего один день, чтобы снять кадр. И это значит, что ваш художник должен быть готов к тому, чтобы в этот самый момент обеспечить лучшее качество, для чего ему нужно заранее купить краски, доски, гвозди, привлечь маляра, плотника. И все это должно соединиться в один-единственный момент и быть на высшем уровне, потому что в другой день снять этот кадр вы уже не сможете. И до тех пор, пока у нас будут люди, которые могут что-то забыть, опоздать, неточно понять техзадание, неправильно его оформить, небрежно выполнить свою работу, наше кино будет чуть-чуть кривовато и косовато.
Предположим, человек что-то не вовремя сделал, из-за этого вы начали снимать позже, и в итоге фильм задержался на месяц. За месяц его стоимость выросла на 10–15%, и, соответственно, рентабельность уменьшилась. К тому же вы, напоминаю, работаете в многоотраслевой сфере и завязаны на сроках — нарушая их, вы одновременно нарушаете какие-то смежные договоренности. А дальше все катится как снежный ком: вы начинаете торопиться и, соответственно, ухудшаете качество.
— Все это вы рассказали с позиции продюсера. А режиссерская точка зрения?
— На самом деле никакой разницы между продюсерской и режиссерской точками зрения здесь нет. В этом месте функции и режиссера, и продюсера пересекаются. Просто у продюсера больше работы, связанной с организацией производства фильма и его последующей жизнью, а работа режиссера — только создание фильма. Представьте себе хирурга, которому во время операции дают скальпель и который видит, что этот скальпель плохо заточен. Чья это проблема: хирурга, главврача или Министерства здравоохранения?
— Мне кажется, пациента.
— Нет, прежде всего это проблема хирурга, если он хороший хирург. Потому что он понимает: за необходимое ему время он то, что нужно, не сделает. С тупым скальпелем он потратит на это гораздо больше времени и, соответственно, не сможет качественно провести операцию. Поэтому хороший хирург всегда следит за тем, как у него заточен инструмент.
А инструментарий режиссера — это маляр, плотник, водитель. Казалось бы, эти люди мало связаны с творчеством. Но если они не будут одной командой, не будут понимать всех особенностей трудовой дисциплины, вы никогда не снимете качественное кино.
— Если режиссер — это хирург, кто в таком случае актер, тоже инструмент?
— Операционное поле, наверное. От актера, безусловно, очень многое зависит.
— Но кино при этом режиссерское искусство или актерское?
— Режиссер — это человек, который говорит «Стоп. Снято!» или «Пожалуйста, еще раз» и вносит поправки. Он, собственно, и определяет, какой будет картина. На монтаже в одном и том же сыгранном актером эпизоде можно сильно поменять акценты. Либо усилить актерскую роль, либо серьезно ее испортить, а можно вообще вырезать эти кадры. Кино — это прежде всего режиссерская вотчина, режиссерское поле. Хотя зритель этого и не понимает, ему кажется, что фильм хорош потому, что в нем снялся блестящий артист. Даже в кино немногие до конца это осознают. Я много раз видел, как невольно обманываются и продюсеры с мировыми именами. Сначала они делают звезду из неизвестного актера, а потом сами же в него влюбляются и начинают от него зависеть.
— У ваших фильмов «Турецкий гамбит», «Август. Восьмого», «Каникулы строгого режима», «Адмиралъ» очень хорошая прокатная судьба, хотя вообще-то наш прокат не очень жалует отечественные фильмы. В чем причина?
— Однозначного ответа на этот вопрос я вам дать не могу. Повторюсь, кино — это индустрия, и, как в любой другой индустрии, здесь нельзя найти одну причину, из-за которой что-то не получается.
У нас есть недоверие к отечественному кино, которое многие годы развивалось по пути авторского кино, а оно никогда не интересовало широкую аудиторию.
Если мы посмотрим историю отечественного кино, то увидим, что с конца 1980-х до начала 2000-х в нем произошел гигантский разрыв — в этот период вообще никакого кино не было. Конец 80-х ознаменован декадентскими фильмами о распаде советского режима. Тогда они были востребованы нашей аудиторией, поскольку отражали настроения широких масс. Кинодеятели этого периода передали свое негативное знание о мире в наследство тем, кто пришел делать фильмы в 2000-х. Но к этому времени аудитория изменилась: сегодня в кино ходят молодые люди от 14 до 24 лет, для 35-летних и 40-летних кинотеатр перестал быть местом проведения досуга. Киноиндустрия консервативна, кино снимается долго — года полтора, а для того чтобы приступить к съемкам, нужно еще готовиться полтора–два года. Соответственно, интервал в три-четыре года — это очень много для киношника, он отстает от быстро меняющихся взглядов аудитории.
В то же время кинотеатры должны зарабатывать деньги. Если вы поставите себя на место директора кинотеатра, то поймете, что ему совсем не хочется идти на риск с продуктом, который делается неизвестными людьми, совершающими свои первые шаги в кино. И зачем ему это, если есть американская киноиндустрия, которая вполне обеспечивает его бизнес-модель? За копейки он покупает у них фильмы с готовым рекламным пакетом, и зритель на них идет.
— И что же тогда российскому кино делать? Может быть, нам нужно пойти по пути Франции, где существуют серьезные квоты на национальный кинематограф?
— Здесь тоже нет одного-единственного выхода. Какую бы модель поддержки национального кино мы ни выбрали, нам предстоит пройти очень длинный путь. И в любом случае нужно начинать с обучения. Я все время привожу вот такой пример: во Вторую мировую войну соотношение американских и японских летчиков-асов в авиации было один к пятидесяти в пользу Японии. Чтобы изменить ситуацию, американцы сделали совершенно гениальную вещь. Как известно, три первых боевых вылета считаются для летчика самыми опасными, в них гибнет более 80% новичков. И вот американцы стали отзывать одного человека из каждого выпуска молодых летчиков, выживших после первых трех полетов. Из действующей армии его отправляли в летную школу обучать подрастающее поколение. Через два года после введения этой меры соотношение асов в американской и японской военной авиации изменилось в пользу Америки.
Быстрый обмен опытом очень важен. Если мы сумеем так построить нашу систему образования, чтобы «боевые летчики» обучали и воспитывали подрастающее поколение, чтобы ребята еще в институтах получали передовой опыт, все изменится. А пока у молодого поколения очень устаревшие сведения. Приходя в индустрию, они не знают и половины того, что должны знать, потому что время ушло вперед.
— Если речь у нас зашла о воспитании молодежи, то как быть с воспитательной функцией кино? В советское время кино играло огромную роль в воспитании подрастающего поколения. Возможно, стоит возложить такую же задачу и на российское кино?
— Я не сторонник этой точки зрения. Если бы советское кино играло грандиозную воспитательную роль, не случились бы 90-е годы. Страна не стала бы избавляться от советского прошлого.
Не надо преувеличивать идеологическую роль кино. Только на примерах героических фильмов мы не сможем воспитать патриотов. Это работа огромного аппарата. А прежде всего это экономическое устройство страны: нет большего рычага влияния и большего агитатора, чем ощущение, что мальчику или девочке есть, что терять, когда они ценят то, что у них есть, и гордятся этим. Идеологическая машина может только направить их в нужном направлении, но не изменить их точку зрения. Основа идеологии все-таки экономика и социум.
— Ваши фильмы «Турецкий гамбит», «Август. Восьмого», «Адмиралъ» связаны с русским воинством и прославляют благородство, верность, честь. Эта тематика выбрана вами сознательно?
— Я считаю, что каждый человек в состоянии быть хозяином собственной судьбы. А если он хозяин собственной судьбы, то стремится сделать ее лучше, ярче и интереснее. И он не может это осуществить, не делая приятное людям, которые его окружают. Если сам он не является опорой для своих родственников, друзей, любимых, то и его окружение не будет для него опорой. А поскольку я искренно верю в то, что мы сообщество, где большой позитивный заряд, мне неинтересны люди, которые считают, что окружающая нас жизнь ужасна и изменить ничего нельзя. Меня интересуют люди, которые динамично развиваются, двигаются вперед и сеют вокруг себя разумное, доброе, вечное. Вот, собственно, про это я и снимаю кино. Всегда. Это единственная тема, которая меня волнует.
У каждого человека есть право на ошибку, но дело в том, что, если ты нормальный человек, всегда можешь эту ошибку исправить. Знаете, существует такая замечательная буддистская притча про пастуха, у которого было 200 коров. Ему так нравилось, что у него именно 200 коров, а не, положим, 150, что он все время их пересчитывал и наслаждался этим. И однажды одна из его коров случайно упала в овраг. Тогда пастух так расстроился, что теперь у него их не 200, а 199, что сбросил все свое стадо в пропасть. Вот эта точка зрения мне непонятна, хотя я осознаю, что и она, наверное, имеет свою логику.
— Недавно в вашем послужном списке появился проект, имеющий политическое значение, — очень красочный ролик об истории России, показанный на церемонии открытия Олимпийских игр в Сочи. Как работалось над ним?
— Вы знаете, тут так же. Я прекрасно понимаю, что, когда мы говорим о нашем прошлом, очень хочется сказать о трудностях, с которыми мы сталкивались, о том, как тяжело люди жили, с каким трудом они сводили концы с концами, как переживали эти долгие холодные зимы. Но опять же, это вопрос точки зрения. Кто-то считает, что в нашей стране исчезли любовь друг к другу, гостеприимство и межнациональная дружба. Я считаю иначе.
Мне очень приятна эта работа именно потому, что у нас был повод показать, что, невзирая на холода, болезни, войны, мы все равно жили, работали, любили, растили детей. Именно поэтому я назвал этот ролик «Россия созидающая». Мы рассказывали о созидании.
— Каково вообще ваше мнение о прошедшей Олимпиаде?
— Я считаю, что это грандиозная победа российского духа и мысли. Я не склонен считать потраченные деньги и говорить: «Ну за такие-то деньги, конечно, можно было что-то сделать!». Мне кажется, в большинство наших людей, в нас, простых смертных, эта Олимпиада вселила чувство гордости.
Тем более что знающие люди утверждают: такой Олимпиады, как в Сочи, они не помнят. У меня есть знакомый, который был на всех Олимпийских играх в течение последних 30 лет — и на зимних, и на летних. И он подчеркивает, что такого, как в Сочи, он не видел нигде: чтобы все сошлось — и качество, и обслуживание, и люди, и организация, и атмосфера.
Сам я был на Олимпийских играх единственный раз в жизни, в Турине. И расстроился как ребенок, которому забыли подарить подарок на Новый год. Я, уже взрослый дядя, поехал в Турин за праздником и думал, что увижу там торжество спорта и здоровья, яркие флаги и радостных людей, а встретил скучный северный город и нерадостные лица. Так что когда организаторы Олимпиады в Сочи сумели, невзирая на то, что это казалось невозможным, и несмотря на огромное количество недоброжелателей, сделать прекрасное мероприятие, я искренне радовался.
Я знаю людей, которые готовили эту Олимпиаду. В течение пяти лет они трудились в поте лица: Дима Чернышенко, Костя Эрнст, Андрюша Болтенко. После церемонии открытия каждому из них я послал восторженные эсэмэски, поздравляя с победой. Организация представлений — это моя профессия, я понимаю, как это делается. Могу сказать, что по степени сложности церемонию в Сочи можно сравнить с высадкой на Марс. Зная, в каких условиях работали ребята, как им было трудно, что из-за задержек со сдачей объекта они не смогли, как планировали, начать репетировать за год, а приступили чуть ли не за два месяца до начала Олимпийских игр, — я считаю, что они совершили подвиг.
— Мы вас тоже поздравляем с победой. Ваш ролик произвел большое впечатление, хотя он и очень небольшой!
— Спасибо! Мы очень гордимся тем, что нам доверили три минуты удерживать внимание 4 млрд зрителей!
— Каковы ваши творческие планы?
— Планов много. С каждым годом все страшнее и страшнее, что чего-то не успеешь. Кино — дело молодое!
— А телевидение?
— На телевидении я в основном занимаюсь телесериалами. Сейчас у нас в запуске три больших проекта. Надеюсь, что к зиме-весне следующего года они выйдут в эфир. Б
ФАЙЗИЕВ Джахонгир Хабибуллаевич (Джаник). Режиссер, продюсер. Родился 30 июля 1961 года в Ташкенте (Узбекская ССР).
В 1983 году окончил актерский факультет ВГИКа (мастерская Бориса Чиркова), в 1991-м — режиссерский факультет ВГИКа (мастерские Юрия Озерова, затем Ираклия Квирикадзе).
В начале творческой карьеры снимался в кино: «Ждем тебя, парень» (1972 год), «Человек уходит за птицами» (1975 год), «Служа Отечеству» (1980 год), «Юность гения» (1982 год), «Пробуждение» (1983 год), «Приключения маленького Мука» (1983 год), «Кодекс молчания» (1990 год).
Работал ассистентом режиссера узбекской кинохроники, ассистентом режиссера на Узбекфильме, актером Театра-студии киноактера, режиссером в Ташкентском молодежном театре «Ильхом», а с начала 1990-х — режиссером на российском телевидении. С 2002 года — директор Дирекции кинопроизводства Первого канала.
Режиссер программы «Кинопанорама» (1995, канал Останкино), разработчик идеи и режиссер программы «Перехват» (1997, НТВ), режиссер-постановщик программы «Намедни. 1961–2003: Наша эра» (1997–2004 гг., НТВ), режиссер документального цикла «Российская империя. Проект Леонида Парфенова», режиссер проекта «Десять песен о Москве» (1997 год), «Властелин вкуса» (2003 год, Первый канал), режиссер-постановщик цикла «Старые песни о главном-2» (1996–1997 гг., Первый канал).
С 2012 года руководит экспериментальной мастерской во ВГИКе.
Избранная фильмография: «Сиз ким сиз?» (1989 год), «Камми» (режиссер, 1991 год), «Остановка по требованию»-1–2 (режиссер, 2000–2001 гг.), «Турецкий гамбит» (режиссер, 2005 год), «Адмиралъ» (продюсер, 2008 год), «Десантура» (продюсер, 2009 год), «Каникулы строгого режима» (продюсер, 2009 год), «Август. Восьмого» (режиссер, продюсер, автор сценария, 2012 год), фильм к церемонии открытия Олимпийских игр в Сочи-2014 «История России. Россия созидающая» (режиссер, 2014 год).