Сергей ВОЛКОВ: для того чтобы начался рост экономики в инновационном секторе, нужно создать критическую массу изменений и в общественных институтах, и в головах
Рубрика | Высокотехнологичный сектор
Текст | Дмитрий АЛЕКСАНДРОВ
Фото | Александр ДАНИЛЮШИН
Научно-производственное предприятие «Завод стеклопластиковых труб» (г. Казань) — ведущее в России предприятие по производству и монтажу труб различного диаметра из композитных материалов. Такие трубы широко используются в США и в Европе в разного рода трубопроводах — вплоть до коммунальных.
Однако применение стеклопластиковых труб в нашей стране пока весьма ограничено — и это напрямую связано с технологическим и «идеологическим» отставанием российской экономики, убежден генеральный директор компании, эксперт нашего журнала. (См. предыдущие интервью С.А. Волкова в №№5/2013, 2/2013, 8/2007)
— Сергей Алексеевич, что нужно сделать, чтобы восстановить прежние темпы экономического роста, с одной стороны, и чтобы рост шел за счет высокотехнологичного сектора, с другой?
— Мы должны четко осознавать, что за последние 20 лет оказались в прокрустовом ложе торгово-сырьевой экономики, не нацеленной на создание высокотехнологичных продуктов. Ее идеология: взять готовое, продать это готовое, потратить на себя. Подобная парадигма экономического развития себя полностью исчерпала, потому и затухает экономический рост. Правильная идеология: придумать новое, создать это новое, решить с его помощью ту или иную экономическую проблему, вложить вырученные деньги в развитие. Но пока мы от подобной экономической философии довольно далеки.
Наверное, главное препятствие для создания современной экономики в России — у нас до сих пор и в ведомствах, и в бизнесе господствуют монетаристы. Они никак не могут понять, что не фабрика Гознака и не Центробанк создают деньги: деньги генерируются в производственной сфере, потому что здесь создаются общественно полезные продукты. Сколько промышленность и сельское хозяйство выпустили продукции, столько и будет реальных, обеспеченных денег в экономике.
Именно производство — основа экономики, а не торговля или банковская сфера. Обратите внимание: даже США, позиционирующие себя как постиндустриальную страну, сегодня заняты реиндустриализацией. Экономический рост находится от производства в прямой зависимости!
— Что делать, чтобы построить правильную, современную, инновационную экономику?
— Самое радикальное и способное дать быстрый эффект решение: освободить инновационные фирмы от всех налогов и создать в стране инновационный рай. Именно от всех налогов и по всей стране. Давайте сравним, сколько мы получаем налогов от сырьевиков и сколько от инновационных фирм. Значение последних для бюджета не очень велико, а для экономики — очень! Потому ради экономического развития страны нужно пойти на этот шаг.
Да, это радикальный подход, но сегодня как раз и нужны подобные прорывные решения. Иначе от нас все умные люди разбегутся. Какая у них перспектива в сегодняшней ситуации?
Но самое главное — действовать системно, а это значит менять парадигму экономического развития. Перестроить всю систему, начиная с отношения государства и общества к инновационной деятельности, к профессиям ученого и инженера, отношения к образованию в этой сфере и заканчивая защитой интеллектуальной собственности и созданием инфраструктуры финансовой поддержки инноваций. При этом, кстати, не требуется отказываться от наших сырьевых преимуществ.
У каждой страны есть свои козыри в мировом разделении труда. Например, у США доллар — мировая резервная валюта. Благодаря этому они имеют возможность производить 20% мирового ВВП, а потреблять 40%.
У России колоссальный ресурсный потенциал. Мы должны научиться рационально использовать этот фактор, опираться на этот потенциал для формирования здоровой многоотраслевой структуры экономики.
Например, КНР является одним из крупнейших в мире обладателей руд редкоземельных металлов. Она строго квотирует вывоз этих руд: «приземляет» производство, связанное с редкоземельными металлами, прежде всего производство электроники, на своей территории.
России тоже следует идти по этому пути: максимум производств, связанных с углеводородами, металлами, лесом, химической продукцией, «приземлять» на своей территории, а не гнать сырье за рубеж, как это происходит сейчас. На основе сырьевых ресурсов нужно создавать потенциал в перерабатывающей промышленности, тем более что сырьевые ресурсы небесконечны, и спрос на них не вечен.
Я тут никакого открытия не делаю. И вроде бы движение в этом направлении начинается: пример — программа «Газпрома» по переходу на газомоторное топливо. Но надо вовлекать в эту программу малый и средний бизнес, как и в поставку продукции для нужд газового гиганта.
Сегодня же мы не только не можем ничего поставить для «Газпрома» — у нас даже не берут для испытания продукцию для получения заключения о возможности применения в газовой отрасли. Два года ведем переговоры об этом с ВНИИГазом! При этом американцам допуск на поставку был выдан без проволочек.
— Важно все-таки создавать рабочие места у нас в стране…
— Вот именно.
Кроме того, необходимо кардинально менять отношение к новым технологиям в нашей стране. Например, у тех же сырьевиков. Парадоксально, но факт: сегодня нашей компании труднее продавать свою продукцию именно в России — например, в Казахстан поставлять ее легче.
Потому что у наших восточных соседей уже сформировался рынок стеклопластиковых труб в нефтегазовом секторе: они широко применяются на месторождениях и в трубопроводах, где особенно агрессивные среды, сложные геологические условия, наиболее высокие требования к экологической и промышленной безопасности. А у нас в России этот рынок находится в младенческом состоянии.
Казахстанские власти обязывают недропользователей при выдаче лицензий закупать определенный процент местного продукта, в том числе и высокотехнологичного. Это создает нам сложности в работе, но мы относимся к этому с уважением и пониманием.
Хотя сами они признают, что качество их труб не всегда хорошее. Но они, равняясь на лучшие образцы, работая рука об руку с нефтяными компаниями, постепенно достигнут нужного уровня качества, я в этом уверен.
Вообще в Казахстане делают все для развития собственного промышленного потенциала в широком спектре отраслей.
— Отсюда и стабильно высокий рост…
— Совершенно верно. У Казахстана структура экономики на данный момент как минимум не лучше, чем у нас, но высокий рост сохраняется. И обеспечивается он грамотной промышленной политикой.
— А что происходит на российском рынке стеклопластиковых труб?
— На российском рынке представлены трубы разных производителей, в том числе российских, к которым нет никаких вопросов по качеству. К примеру, наша продукция соответствует и российским, и мировым стандартам. Качество обеспечивается эффективной системой управления качеством, которая сертифицирована Американским нефтяным институтом.
Но при всем этом мы оказываемся в России в худшем положении, чем, например, американские поставщики стеклопластиковых труб, хотя наши трубы дешевле, к тому же мы рядом, и у нас комплекс услуг шире, мы оперативно можем решить любую проблему.
Нормальная экономическая логика часто не работает. Например, одна из трех крупнейших нефтяных российских компаний с государственным участием при объявлении закупочных процедур ссылается на американские технические условия — это при наличии национального стандарта на данные трубы.
— В чем причина: чем дороже заказ, тем больше «откат»?
— Возможно, и это было. Мы почти три года, как практически ушли с российского рынка, если не считать «Татнефть» и одну крупную компанию, принадлежавшую американцам.
Сейчас возвращаемся, и представьте себе, ситуация лучше: закупки становятся прозрачнее, есть информация в Интернете, можно задать вопрос, пожаловаться на несправедливое решение… Нужно сделать следующий шаг — обязать не только нас, но и наших американских коллег соблюдать российское законодательство.
Я ничего плохого не хочу сказать об американских производителях: в США высокий уровень науки, американцы — первопроходцы в создании стеклопластиковых труб, они несут высокую техническую культуру, и для нас они хороший конкурент. Но в России есть специфические геологические, химические условия, которым импортные трубы должны соответствовать.
Стандарты нужно соблюдать. Стандарты — это безопасность и взаимозаменяемость продукции, и это сфера заботы государства. Придет другой поставщик, и если он работает на основе единых стандартов, то у потребителя не возникнет проблем.
К примеру, если я продаю трубы в США, я просто обязан иметь монограмму Американского нефтяного института. А для этого — пройти испытания, которые продолжаются полтора года, аудиторские проверки и прочее. Соответствие стандартам требует серьезных и материальных, и временных вложений.
Например, одна из американских компаний, для того чтобы покупать наши трубы, требует с нас доказательства, что мы… не дискриминируем ЛГБТ-сообщество! Мы никого не дискриминируем, но не барьер ли это с точки зрения ВТО?
Только после аттестации по всем параметрам я получаю право работать на рынке США. Западному же производителю, пришедшему на российский рынок, достаточно написать ТУ, поставить подпись — и можно работать. Притом что наш завод получал первое разрешение на применение нашей продукции на российском предприятии около двух лет!
Так что несмотря на правила ВТО, рычагов воздействия много, и все страны мира создают преференции собственным производителям. То же самое в рамках правил ВТО обязаны делать и мы. Это прекрасно понимает Геннадий Григорьевич Онищенко, до недавнего времени возглавлявший Роспотребнадзор, а ныне советник премьер-министра Дмитрия Анатольевича Медведева.
Компании из-за рубежа должны соответствовать специфическим российским требованиям: техническим, санитарным и иным.
— Наверное, приоритет импорта у российских компаний связан с тем, что у них нет доверия к собственной продукции…
— Безусловно. Но для этого часто нет реальных оснований. Если какие-то российские производители выпускают продукцию, соответствующую техрегламентам, но пока еще не достигшую уровня мировых лидеров, нужно брать прежде всего отечественную продукцию и подтягивать ее параметры. В первую очередь это должно касаться пользователей недр, тех, кто присваивает ренту в других сферах, а также компаний и организаций с государственным участием. Отдавать приоритет российской продукции для них в том числе и антикоррупционная мера.
Кроме того, крупнейшие корпорации должны делать отчисления в науку — как в прикладную, так и в фундаментальную, потому что именно наука создает принципиально новые возможности в будущем. И наконец, они призваны отдавать приоритет продукции нового типа, созданной на основе новых технологий.
Это будет обеспечивать поддержку производителей продукции будущего, а не продукции прошлого. Акцент на отрасли будущего важно учитывать и в государственной промышленной политике. Об этом постоянно говорит советник президента России Сергей Юрьевич Глазьев.
Совершенно очевидно, например, что черная металлургия в значительной степени станет достоянием истории: место материалов из металлов займут композитные материалы. Зачем же создавать новые металлургические мощности? Закончился каменный век, закончится и век металлов, на смену придут композиты — это неизбежно. Посмотрите, как активно композиты вытесняют алюминий в самолетостроении.
При этом заказчикам важно понимать, что это за продукция нового типа, каковы ее свойства и особенности применения. Например, стеклопластиковая труба — труба с заданными свойствами, созданная под конкретные условия, в том числе и экстремальные. Этим и привлекательны композитные материалы. Есть глубина, с которой нужно транспортировать, например, углеводороды, определенная температура и химический состав пластов, химический состав пока еще не очищенных углеводородов, срок использования месторождения. И точно под эти параметры создается стеклопластиковая труба: каким-то другим параметрам она не будет соответствовать.
Труба, скажем, может выдерживать высочайшее давление, но не работать на изгиб или наоборот. То есть свойства задаются в определенном направлении, и именно это делает использование стеклопластиковых труб эффективным. Ведь трубы из легированной стали, ориентированные на те или иные конкретные экстремальные условия, будут стоить в десятки раз дороже!
Закупке новых продуктов не способствует бухгалтерское, а не экономическое мышление тех, кто закупает продукцию со стороны государства или крупных корпораций. Если у закупочной организации короткий горизонт, она будет смотреть на цену покупки, а не на цену использования.
Потому отдает предпочтение стальной трубе: она стоит дешевле, чем стеклопластиковая. Но пластиковую трубу не нужно перекладывать 30–50 лет: положил в землю и забыл (если, конечно, они соответствуют геологическим и химическим параметрам пластов). Стальная труба служит в лучшем случае 10 лет, и все эти 10 лет ее нужно обслуживать: ликвидировать протечки, вредящие экологии, защищать от коррозии… Это целая индустрия, которая научилась отстаивать свои интересы.
— Почему экономические ведомства не стимулируют государственные организации и бизнес к использованию новейших технологий? Неужели не понимают важности поддержки российских производителей высокотехнологичной продукции?
— Думаю, здесь дело в лоббизме. Черная металлургия — отрасль с колоссальным лоббистским потенциалом. В России колоссальные металлургические мощности, формировавшиеся еще со времен Петра I. Их же нужно обеспечивать заказами!
И потом, наши олигархи умные: они нередко привязывают производства к моногородам, чтобы государство не смело и думать о сокращении заказа.
— Как поддерживать инновационные предприятия на внешних рынках?
— Нужна системная поддержка экспортеров российского хай-тека — как за счет механизмов межгосударственных отношений, так и за счет налогов. Экспортная пошлина для поставщиков высокотехнологичной продукции должна быть нулевой, возврат НДС должен осуществляться без проволочек, а не так, как сейчас: месяцами и нередко лишь по суду. Это создает дополнительные издержки и риски, которые закладываются в цену, что, соответственно, снижает конкурентоспособность российских товаров.
— Не менее важны возможности получения кредитных и инвестиционных ресурсов…
— Да, создание условий для получения длинных кредитов с приемлемой процентной ставкой. Сегодня мы втягиваемся в строительство нового завода, соответственно, нужны деньги длинные и дешевые. Что предлагают банки, даже на строительство зданий и сооружений, — это кредит на 5–7 лет по цене потребительского. Такие условия еще можно рассматривать в отношении приобретения оборудования. Оно быстро окупается и амортизируется, но не в отношении создания новой производственной площадки. Да и идем мы туда не только, чтобы выпускать инновационный продукт, но и решать проблему занятости населения. Если мы все-таки возьмем такой кредит, то вынуждены будем заложить его стоимость в цену продукции. А значит, утратим конкурентоспособность.
У нас и сегодня за счет высоких налогов и тарифов получается довольно высокая себестоимость: она ниже американской, но выше китайской… И эта себестоимость влияет на стоимость товаров и услуг производителей конечной продукции, либо делая ее неконкурентоспособной, либо оставляя производителей без части прибыли, которую они могли бы получить и реинвестировать.
— А инвесторов найти проблематично?
— Сложно найти адекватных инвесторов. Например, мы обсуждали с одной из нефтяных компаний возможность софинансирования при строительстве новой производственной площадки. Они и говорят: «Мы вкладываем финансовые ресурсы, а вы — оборудование». — «А как же технология?» — спрашиваю. «А зачем нам ваша технология?»…
— То есть у них даже нет понимания, что оборудование само не будет выпускать качественные трубы?
— Да. Вот это я и называю мышлением сырьевой экономики. Вы можете купить на Западе технологическую линию, но на технологию вам нужно приобрести отдельную лицензию: она стоит в три раза дороже, чем оборудование! Надо понимать, что капитал — это не только деньги.
В развитых экономиках, если у той или иной компании есть хороший пул объектов интеллектуальной собственности — ноу-хау, патентов, торговых марок, для них нет никаких проблем в привлечении инвестиций. Она обращается в тот или иной инвестиционный супермаркет и берет столько, сколько нужно на создание конечных продуктов на основе этих продуктов интеллектуальной собственности, потому что отдача инвестиций гарантирована.
В России такая схема не работает. И хотя у нашего предприятия серьезнейший пул объектов интеллектуальной собственности, мы пока вынуждены были развиваться в основном за счет собственных средств.
Проект осуществляется с 1995 года, 18 лет существует завод, и все эти годы он развивался далеко не теми темпами, какими мог бы, если бы в стране существовала нормальная инвестиционная инфраструктура.
— Вы упомянули о китайской продукции. Насколько она конкурент для вас?
— Пока еще по качеству китайцы отстают, но качеством активно занимаются. Стереотипное представление о них как о «копировальщиках» уже неактуально.
Патентоведы утверждают, что если по тем же стеклопластиковым трубам у наших производителей имеется 19 патентов, у американских — 34, то у китайских — 190! Понятно, что не каждый патент дойдет до реализации, но порядок цифр, согласитесь, впечатляет…
Рано или поздно количество патентов перейдет в качество, инновационные свойства китайских продуктов — и никому в мире мало не покажется: ни США, ни Евросоюзу, ни нам как ближайшим соседям. Еще и с этой точки зрения очень важно, чтобы в нашей стране проводилась последовательная промышленная политика.
В КНР, впрочем, есть некоторые рудименты социалистической экономики, которые, на мой взгляд, будут тормозить их развитие. Например, Китай предпочитает развивать производство в рамках крупных вертикально-интегрированных технологических конгломератов: одно предприятие производит стекло, другое — смолу, третье наматывает трубу, четвертое продает произведенную продукцию… И все уровни жестко связаны между собой. Это снижает гибкость предприятий, работающих на каждом из уровней технологической цепочки.
Эффективность производства обеспечивают конкуренция и возможность выбора. Например, недалеко от нас в Алабуге «Татнефтью» совместно с компанией «Прайс Даймлер» построен завод по выпуску стекловолокон, их качество заточено под наши технологии, мы охотно берем его продукцию. Но работаем также и с другими поставщиками: российскими, американскими и европейскими.
Конкуренция создает условия, для того чтобы наши российские поставщики делали наиболее адекватное по критерию «цена/качество» предложение. А когда поставщик с заказчиком жестко связаны, это не способствует повышению качества и эффективности работы как поставщика, так и заказчика.
Другой недостаток китайского производства — гигантомания. Они строят заводы, которые в 20 раз больше, например, нашего. Это, конечно, снизит себестоимость, но лишит производство гибкости и увеличит стоимость перевозок. В общем, к китайской экспансии готовиться надо, но бояться не нужно.
— Что делает Российское государство для поддержания патентной защиты российских технологий?
— Практически ничего. Хотя в помощи есть необходимость. Международное патентование — это дорого, и среднему бизнесу самостоятельно заниматься им трудно. Долгое время мы, например, выходили из положения за счет того, что вообще практически не прибегали к патентной защите, используя принцип, что тайна лучше сохраняется тогда, когда никто не знает, что такая тайна есть.
Потому что любая публикация, даже в патентной форме, может намекнуть на идеи, которые пока еще не получили воплощения. Технологические решения ведь не создаются в башне из слоновой кости. Все ведущие производители находятся на примерно одинаковом научно-технологическом уровне, и выйти вперед удается за счет неочевидных тонкостей. На нашем предприятии такие тонкости есть, благо за нашей спиной сильная казанская школа разработки и применения композитов.
Однако постепенно мы шире стали пользоваться патентной защитой, прежде всего перенимали американский опыт в этом отношении: что патентовать, как правильно патентовать, как делать верные патенты…
К сожалению, защита интеллектуальной собственности в России пока не распространяется на идеи той или иной научной школы. Переманив специалиста, вы получаете доступ ко всем достижениям школы, чем и занимаются охотники за головами. Очень многие пострадали от этого, и немало технологий стали интеллектуальной собственностью тех, кто переманил специалистов или воспользовался идеей. Так что и в мире реализация современного экономического уклада связана с рядом нерешенных проблем…
Не открою Америки, если скажу, что для инновационного бизнеса очень важна стабильность правил работы на рынке.
— Неухудшение правил?
— Желательно отказаться от любых резких, внеплановых изменений правил, даже в сторону улучшения. Это как езда в гололед: не надо делать резких движений, чтобы экономика не ушла в занос.
Особенно актуальна проблема стабильности правил для производственного сектора, в котором длительный инвестиционный цикл. Как только происходят изменения, наши бизнес-планы на 15–20 лет нужно переписывать, потому что параметры в них меняются.
Кроме того, необходимо обеспечить свободу ведения бизнеса, снизить налоговое бремя на инновационный сектор. Лучше всего вообще освободить только что созданные инновационные фирмы от налогов. Бизнес ждать не может, а государство имеет возможность ждать: оно возьмет свои налоги, когда бизнес станет на ноги.
Но при этом мы не должны ожидать увеличения роста экономики с сегодня на завтра. Для того чтобы начался рост, нужно создать критическую массу изменений и в экономических, общественных институтах, и в головах. Но над этим надо работать последовательно и системно, и начинать нужно уже сегодня: времени на раскачку нет.
Волков Сергей Алексеевич, генеральный директор ООО «НПП «Завод стеклопластиковых труб», признанного «Компанией года–2012».
Доктор делового администрирования. Почетный профессор международного университета (г. Вена, Австрия).
Лауреат премии им. Сократа (Оксфорд, Великобритания). «Человек года–2009» (Россия).
Лауреат многих международных премий в области качества.