Путь из мертвой точки
Текст | Александр ПОЛЯНСКИЙ
Фото | Наталья ПУСТЫННИКОВА, ИТАР-ТАСС 
Судьба религиозных реликвий, хранящихся в светских музеях и библиотеках, сегодня находится в центре внимания общественности. Религиозные организации ведут борьбу за возвращение того, что было в советское время экспроприировано властями. Первым эпизодом этого противостояния, еще в конце 80-х годов, была борьба религиозных евреев за возвращение библиотеки Шнеерсона из фондов Библиотеки им. Ленина. Несмотря на судебные решения как российских, так и зарубежных судов библиотека по-прежнему находится в РГБ. Проблеме собрания Шнеерсона был посвящен наш круглый стол. ‘, ‘
Судьба религиозных реликвий, хранящихся в светских музеях и библиотеках, сегодня находится в центре внимания общественности. Религиозные организации ведут борьбу за возвращение того, что было в советское время экспроприировано властями. Первым эпизодом этого противостояния, еще в конце 80-х годов, была борьба религиозных евреев за возвращение библиотеки Шнеерсона из фондов Библиотеки им. Ленина. Несмотря на судебные решения как российских, так и зарубежных судов библиотека по-прежнему находится в РГБ. Проблеме собрания Шнеерсона был посвящен наш круглый стол.
Александр Полянский:Дорогие друзья, мы начинаем наш круглый стол, посвященный проблеме возврата еврейскому движению святынь, которые были экспроприированы советской властью и до сих пор находятся в российских государственных библиотеках и архивах.
Его тему можно было бы образно обозначить: «Как закончить перестройку», потому что, как справедливо замечает хозяин нашей сегодняшней площадки (Круглый стол прошел в Еврейском центре на Большой Бронной) Исаак Абрамович Коган, пока тело Ленина находится в мавзолее, а книги Шнеерсона в Ленинской библиотеке, перестройка в нашей стране не может считаться завершенной.
Круглый стол организован движением «Агудас Хасидей ХаБаД» в СНГ и журналом «БОСС», уже некоторое время освещающим данную проблему (см. №6/2010. — Ред.).
В круглом столе участвуют президент движения «Агудас Хасидей ХаБаД» в СНГ, раввин синагоги на Большой Бронной Исаак (Ицхак) Абрамович Коган; ректор Государственной классической академии им. Маймонида, член Академии медико-технических наук РФ, доктор философских наук, профессор, член Союза писателей России Вероника Рафаиловна Ирина-Коган; исполнительный директор Объединенной еврейской общины Украины Иосиф Израилевич Аксельруд; ведущий российский гебраист, ведущий научный сотрудник Института восточных рукописей РАН (Санкт-Петербург) доктор исторических наук Семен Мордухович Якерсон; раввин синагоги в Отрадном Довид Карпов; ректор Международного еврейского института экономики, финансов и права доктор философских наук, профессор, раввин Александр Фейгин; знаменитый российский драматург, сценарист, писатель, общественный деятель Александр Исаакович Гельман; известная артистка эстрады, народная артистка России Клара Борисовна Новикова; российский предприниматель Борис Маркович Гурович; системный аналитик Эммануил Коган (Канада), а также представители молодого поколения еврейского движения: раввин Иосиф Коган, Симона Мишуловина и глава образовательного центра «Месивта» раввин Мойше-Борух Бейниш. Заочно выступят в дискуссии первый и единственный президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев (М.С. Горбачев «в силу технической невозможности» не успел дать комментарий до сдачи номера в печать, однако нас заверили, что он прокомментирует проблему библиотеки Шнеерсона в ближайшее время), президент Российского союза промышленников и предпринимателей Александр Николаевич Шохин (А.Н. Шохин сообщил, что «занимался этой темой в правительстве давно и уже не владеет конкретикой»), народный артист СССР Иосиф Давыдович Кобзон и другие общественные и религиозные деятели.
Столетняя проблема
Р. Ицхак Коган:Поскольку я посланник любавичского Ребе, хочу поблагодарить всех, кто собрался здесь, а также поблагодарить тех, кто не смог присутствовать, но выскажет свое мнение.
Проблеме, которую мы обсуждаем, уже 95 лет, и она до сих пор ожидает своего решения. Больше того, сегодня ситуация находится в мертвой точке.
Библиотека, которая собиралась раввинами любавичского движения более 200 лет, включает основной набор талмудической литературы, раритеты еврейской печати, а также книги, подаренные любавичским Ребе. Она была при дворе Ребе в Любавичах и впервые покинула свое пристанище в 1915 году — во время Первой мировой войны.
Российская империя вела боевые действия с Германской, линия фронта подходила к Любавичам, и российское правительство заранее сообщило V любавичскому Ребе Шолом-Дов-Беру Шнеерсону как почетному гражданину Российской империи, что село будет сдано немцам и необходимо эвакуироваться.
Как известно, любавичские Ребе, начиная с основателя любавичского движения Алтер Ребе, были потомственными почетными гражданами империи за беспримерное мужество и героизм, проявленные Алтер Ребе и его хасидами во время войны 1812 года.
Ребе дали возможность выбрать новое место для своего двора, и он выбрал Ростов-на-Дону. Переезд начался в конце 1915 года. Обоз был очень большой, а силы и средства ограниченны, поэтому Ребе принимает решение оставить часть библиотеки в Москве — у хасида Персица.
Это 35 ящиков с книгами. Забегая немного вперед, скажу: когда собрание в 1918 году экспроприировал руководимый большевиками Румянцевский музей, книги принимали без разбору, по весу. В описи была только количественная информация, но зато впечатляющая: 411 пудов и 4 фунта, то есть примерно 6 т 800 кг!
Наступил 1917 год, одна революция сменяется другой, смутное время в России. В 1918 году в Румянцевском музее — предшественнике Библиотеки им. Ленина — происходит кража восточных, еврейских книг. Железная сейфовая комната, полная этих книг, была абсолютно опустошена. И ученый совет музея постановляет: компенсировать кражу за счет экспроприации собраний Мануйлова, Персица и Шнеерсона «как бесхозных».
Любавичский Ребе через московские религиозные общины узнает о том, что его книги собрались передать в Румянцевский музей. Он добивается мандата на возвращение книг, с этим мандатом его сын Йосеф Ицхак Шнеерсон — будущий VI любавичский Ребе — приходит в отдел библиотек Наркомпроса.
Там ему говорят: «Оставьте ваш мандат, завтра мы вам подберем книги». На следующий день ему заявляют, что мандат потерялся — необходим новый мандат. Однако новый мандат выдают уже на Румянцевский музей.
Разгоралась Гражданская война, и никто уже не принимал никаких заявлений и апелляций. При первой возможности ставший в 1922 году VI любавичским Ребе Йосеф Ицхак Шнеерсон обращается в Румянцевский музей: верните книги. Тем более что официально, как я сказал, их забрали как бесхозные.
Ответ он получил только в 1925 году: «Ученый совет разобрал заявление раввина Шнеерсона и постановляет: книги нужны для того, чтобы ими пользовались все советские люди, были доступны для всех советских граждан, а у него ими сможет пользоваться только ограниченный круг приближенных ему лиц».
VI любавичский Ребе подвергнут репрессиям, ему вынесен смертный приговор. В 1927 году приговор, к счастью, заменяется на десять лет ссылки на Соловки, потом были три года ссылки в Костроме. В облегчении его судьбы огромную роль сыграла Екатерина Пешкова, в то время возглавлявшая Политический Красный Крест.
Ребе даже разрешили уехать из СССР «с ближайшими членами его семьи и со всей библиотекой», как было сказано в решении Советского правительства. Это была цена торгового договора с Латвией.
Раз «со всей библиотекой», Ребе опять обращается в Библиотеку им. Ленина с заявлением о возврате книг. Но ему отвечают, как в письме 1925 года: у нас это достояние советского народа, а у вас ими будет пользоваться ограниченное число приближенных лиц. Ребе с большей частью библиотеки, которая осталась у него, уезжает из России — в Латвию, а затем в Польшу.
В 1933 году американские хасиды по просьбе любавичского Ребе обратились в Конгресс США с просьбой содействовать возврату книг. Конгресс заявил, что это исключено, так как любавичский Ребе не является американским гражданином. Но в 1940-е годы любавичское движение осело и окрепло в США, туда переезжает VI любавичский Ребе, в Бруклине строится резиденция — знаменитый дом «севен севенти». И появляются юридические основания для претензий именно с американской стороны.
Тем не менее попытки вернуть книги возобновляются только в 1988 году, когда появились проблески той перестройки, которая, по моему мнению, не закончена. VII любавичский Ребе Менахем Мендл Шнеерсон обращается к Арманду Хаммеру, имевшему хороший контакт с властями СССР, с просьбой содействовать поиску и возвращению книг.
Хаммер договаривается с советскими властями, и в Советский Союз на поиски библиотеки едут три представителя Ребе, в том числе его главный библиотекарь раввин Левинсон. На официальный запрос в Библиотеку им. Ленина они получают ответ: библиотека раввина Шнеерсона была перевезена в 1936 году в Киев, в Музей еврейской книги, и там погибла в пожарище Второй мировой войны. Об этом докладывают Ребе, но он отвечает: «Ищите в Москве!»
Раввин Левинсон возвращается в Ленинскую библиотеку и делает запрос по 20 самых редким книгам из библиотеки Ребе. И оказывается, что они находятся в Музее книги Библиотеки им. Ленина. Однако на них стоит литера «П» — якобы они из собрания купца Полякова, хотя на каждой книге написано, какому Ребе она принадлежала. Советские библиотекари стояли на своем: «Книги — из собрания Полякова», и первая группа, направленная Ребе, была вынуждена уехать из страны ни с чем.
…Сегодня мы волею судеб оказались в Российской государственной библиотеке — бывшей Библиотеке им. Ленина. И среди хранителей, с которыми общались, оказалась одна сотрудница, которая работала там еще в 1988 году и принимала первую группу посланцев любавичского Ребе. Мы ее спросили: «Почему же вы не сказали, что это библиотека Шнеерсона, а не собрание Полякова?» «А зачем?» — спросила она.
Всевышний, если хочет, показывает нам свои чудеса. Мог ли я надеяться, что повстречаюсь с человеком, который общался еще с первой группой, и узнаю его мотивы? Вот такие люди хранят наши книги!..
Я включился в историю с книгами в 1990 году — к тому времени уже четыре года как я выехал из СССР, но любавичский Ребе поручил мне вернуться в Советский Союз и организовывать вывоз детей из зоны Чернобыльской катастрофы. При выполнении этой миссии я познакомился с Вероникой Рафаиловной Ириной, которая отвечала за это с советской стороны. Мы контактировали с советскими первыми лицами времен перестройки и спросили, можно ли вернуться к вопросу о книгах. Нам ответили согласием.
Я доложил об этом Ребе, и он распорядился немедленно отправить в Москву новую группу — меня включили в ее состав. Так я оказался внутри процесса борьбы за освобождение библиотеки.
Наша группа приехала в Москву 25 ноября 1990 года. И сразу по приезде Любавичский Ребе потребовал от нас аккредитоваться как его представительство «Агудас Хасидей ХаБаД» в СССР. Мы были аккредитованы при МИД и получили полномочия Мирового движения «Агудас Хасидей ХаБаД» заниматься возвращением библиотеки Шнеерсона. Меня Ребе утвердил главой этого представительства.
Руководство библиотеки проявляло всяческое расположение: нам во время одной из предварительных встреч показали два письма Ребе, о существовании которых вообще никто не знал. На воскресенье, 7 декабря 1990 года была назначена официальная презентация передачи книг.
В знак благодарности, и поскольку были ханукальные праздники, мы решили подарить библиотеке серебряную ханукию. Но нам сказали: «Заранее сдайте ханукию на проверку».
Мы сделали это в пятницу, потому что в субботу, по понятным причинам, не могли. Так мы всей нашей группой оказались в библиотеке в пятницу, 5 декабря.
А в августе 1991 года, накануне еврейского нового года, прошла встреча нашей группы с Александром Николаевичем Яковлевым. После нее мы пребывали в полной уверенности, что книги нам отдают. Яковлев сказал нам: «Михаил Сергеевич Горбачев в курсе, идите в библиотеку, возьмите больше специалистов-гебраистов и просто людей, знающих иврит, потому что там специалистов мало, и отбирайте книги». Мы созвали всех, кого можно было найти в Москве, привлекли даже студентов ишивы.
Нас принял генеральный директор библиотеки Анатолий Петрович Волик и сказал, что ему позвонили от руководства, что принято решение вернуть книги, и вот-вот должны сообщить порядок их передачи.
О том, что происходило дальше, до сих пор много выдумок. Я вчера сделал через поисковые системы в Интернете подборку страниц о библиотеке Шнеерсона. Значительная часть страниц посвящена вымышленной истории о том, что мы пытались силой забрать книги.
Если под силой понимаются наши духовные усилия, это правда. Но если имеется в виду именно физическая сила — этого не было.
А вот как было. Пока мы находились в библиотеке, по телевидению вышел сюжет: хасиды захватили директора библиотеки Волика в заложники и требуют возвращения книг в обмен на его освобождение. Первая реакция нашей группы была — уходить из библиотеки.
Но мой отказной опыт говорил: уходить нельзя ни в коем случае — потом скажут все что угодно. Я спросил Волика: «Анатолий Петрович, разрешите остаться?» Он ответил: «Я все понимаю, оставайтесь», вообще повел себя очень достойно. Нам разрешили принести кошерную еду, разрешили молиться…
В это время по телевидению и радио началась настоящая вакханалия: говорили, что хасиды захватили Волика в заложники и требуют в обмен на него книги Шнеерсона. В два часа дня в субботу в библиотеку запустили журналистов. Но религиозный еврей в шабат даже слова молвить не может!
Говорил за нас Волик: подтвердил, что его не захватывали, что мы ожидаем порядка передачи книг… Тем не менее из-за провокации кого-то из коллег Горбачева и Яковлева по политическому руководству передача книг была сорвана.
Мы вынуждены были уйти из библиотеки и организовали пикет у ее здания — три недели стояли в этом пикете. В конце концов включились власти Российской Федерации: по инициативе Руслана Имрановича Хасбулатова этот вопрос принял к рассмотрению Госарбитраж РСФСР.
Первое решение арбитража было таким: книги переданы в библиотеку незаконно, без соблюдения процедуры национализации и должны быть возвращены. Это решение не было выполнено.
Состоялось второе рассмотрение — уже созданным к тому времени Высшим Арбитражным Судом Российской Федерации. Суд постановил: неправомерно передавать книги из государственной организации в негосударственную, значит, их надлежит передать в выступившую соистцом с нашей стороны Государственную классическую академию им. Маймонида — в ее библиотеку.
Это решение было принято 18 ноября 1992 года. А 14 февраля того же года все ранее принятые решения отменяются Президиумом Высшего Арбитражного Суда. На этом основании книги остались в библиотеке. Все российские судебные инстанции были пройдены…
Тем не менее в 1993 году министр культуры России Евгений Сидоров дарит одну из книг — «Тания» — вице-президенту США Альберту Гору. Гор тут же передает ее любавичскому Ребе. Позднее еще семь книг передают президенту США Биллу Клинтону через посла России в США Владимира Петровича Лукина, по так называемому межбиблиотечному обмену: формально — в пользование. Они также были переданы Ребе в «севен севенти».
В 2000 году, когда создается Еврейский общинный центр в Марьиной Роще, главный раввин России Берл Лазар, заручившись согласием посланников любавичского Ребе, добивается обещания президента Путина передать книги Шнеерсона в этот центр. В центре в Марьиной Роще создается филиал Российской государственной библиотеки — Хасидская библиотека. Туда передается еще 28 книг — и… процесс передачи прекращается. Итак, на данный момент возвращены только 35 книг — из 12 тысяч!
В 2006 году, видя, как возвращаются, вернее, не возвращаются книги, американские хасиды инициировали разбирательство в одном из федеральных судов США. Четыре года длился процесс. В ходе него произошло то, что предсказывал покинувший этот мир в 1994 году Ребе Менахем Мендл Шнеерсон: книги, хранящиеся в Ленинке, потянули за собой другие реликвии.
Выяснилось, что есть огромное собрание еврейских рукописей — 50 тыс. страниц — в Центральном архиве Министерства обороны России, о котором никто не знал. Это выяснилось по микрофильмам, появившимся на американском черном рынке.
И в августе 2010 года суд постановил: Российская Федерация обязана вернуть хасидам весь корпус книг и рукописей. Это решение, как вы знаете, не выполнено. В результате все государственное имущество, попадающее на территорию США, оказывается под угрозой ареста.
…Почти 100 лет истории. Книги на том же месте, что и в 1918 году — слава Всевышнему, они целы. Америка тянет на себя, Россия не отдает книги ни США, ни своим хасидам.
Вот что я имею в виду под мертвой точкой, в которой мы сегодня оказались. Из этой точки пора уже начать движение!
Как забыть о святости
Семен Якерсон:Я работаю в Институте восточных рукописей РАН, в течение всей жизни занимаюсь описанием коллекций еврейских рукописей, первопечатных книг, которые хранятся повсюду в мире — и, конечно, в России.
Я предпочитаю рассуждать по этому поводу так: давайте забудем всю гуманитарную составляющую — святые это книги или не святые. Очень многие коллекции — российские и нероссийские — сформировались малосправедливым путем.
Это относится и к трем крупнейшим, всемирно известным российским коллекциям еврейских книг и рукописей: коллекции барона Гинцбурга, которая находится в Российской государственной библиотеке, коллекции Ан-ского в Этнографическом музее и коллекции Шнеерсона также в РГБ.
Коллекция Гинцбурга, с очень ценными рукописями, первопечатными книгами, была выкуплена до революции у вдовы барона религиозными еврейскими организациями России и должна была быть отправлена в Палестину, чтобы стать основой национальной библиотеки еврейского народа. Правда, еврейская семинария в Нью-Йорке тоже говорит, что выкупила это собрание, и претендует на него…
Во время Первой мировой войны вагон с выкупленной российскими еврейскими организациями коллекцией затерялся, и в конце концов коллекция оказалась в Румянцевском музее. Когда началась перестройка, в СССР приезжал директор Национальной библиотеки Израиля и сказал: «Мне сегодня совершенно не важно, где физически находятся книги — в Москве или в Иерусалиме. Мне важно, чтобы фонды были структурированы, полностью каталогизированы и замикрофильмированы, чтобы копии всех документов были в Институте микрофильма еврейских рукописей в Израиле и чтобы к ним был доступ исследователей из всех стран!»
Еще советская Библиотека им. Ленина полностью выполнила эти требования. И меня как исследователя это полностью устраивает. В Интернете есть каталог российской части библиотеки Шнеерсона: Национальная библиотека Израиля в Иерусалиме его выложила, им можно пользоваться.
Я не хочу сказать, что вопрос о передаче коллекции Гинцбурга был на этом закрыт — время от времени он возникает. Не исключаю, что коллекция будет все-таки передана Израилю в обмен на Русское подворье в Иерусалиме, которое возвращено сегодня России с согласия израильского правительства.
Но моя принципиальная позиция: речь идет о таких раритетах, которые должны храниться в библиотеке, а не в синагоге — конечно, если это хорошая библиотека.
Можно спорить о том, насколько хороша или плоха Ленинка — она имеет репутацию самой «трудной» из крупнейших российских библиотек. Там всегда было трудно работать — и сейчас трудно, там всегда старались ничего не давать, не только из еврейских собраний — из любых.
Но тем не менее это качественное хранение, качественная работа с раритетами. К примеру, еврейским собранием там занимается моя ученица из РГГУ — вполне адекватный профессионал, всесторонне подготовленный.
Я не слышал о том, что кому-то, кто хотел бы работать с книгами, был закрыт к ним доступ. Конкретно по поводу коллекции Шнеерсона сказать не могу — просто потому, что это прежде всего XIX—XX век, я не занимаюсь этим периодом. Но одну из книг коллекции — инкунабул, печатное издание XV века — я успешно описывал и в советское время работал с ней в Ленинке, хотя она шла как книга из коллекции купца Полякова. Также коллекция Ан-ского «легендировалась» в советское время как коллекция Раппопорта, то есть не по известному всем псевдониму, а по фамилии собирателя, которую никто не знал…
Есть решение президиума Высшего арбитражного суда — его нужно либо выполнять, либо искать способы оспаривать. Но меня как специалиста передача книг пугает. Потому что я почти не знаю случаев, чтобы еврейская община сумела сохранить хорошие библиотеки.
Распродана старинная библиотека синагоги в Амстердаме — просто потому, что синагога не имела финансовой возможности ее содержать. Распродана дорогущая библиотека Бейт-дина — еврейского религиозного суда в Лондоне, причем очень плохо, по одной штуке, по дешевке, не всегда чистоплотным людям.
В контексте всех этих историй настораживает перспектива передачи книг — так же, как и передача старинных икон из музеев в православные храмы.
Еще раз: я предпочитаю не касаться религиозного аспекта.
Александр Полянский:А можно его не касаться?
Семен Якерсон:Я считаю, что можно. Если можно обеспечить достойное место, постоянный доступ и достойное содержание, почему бы не хранить эти книги — святые для определенной части еврейского народа — в библиотеках?
Вероника Ирина-Коган:Но книги, как вы говорите, для определенной части еврейского народа являются все-таки святынями. А это означает потребность не только их читать, но прежде всего молиться.
Религиозный человек обязан при первом касании книги прочитать молитву, сами по себе эти книги в значительной части — молитвенники. Что же вы предлагаете — искать восток и качаться прямо в Библиотеке Ленина?
Семен Якерсон:Да, так и делают верующие евреи.
Вероника Ирина-Коган:В России?!
Семен Якерсон:Да, и в России — например, в нашем институте, когда приезжают к нам раввины-исследователи. Рот никто не заткнет…
Вероника Ирина-Коган:Но это в вашем институте, а как вы себе представляете, что наши русские евреи молятся в публичной библиотеке?
Семен Якерсон:Ну, во-первых, наши русские евреи не очень ходят в библиотеки, хотя гебраистика активно развивается. Во-вторых, я не вижу никакой проблемы в том, чтобы выразить свое религиозное чувство в этически выдержанной форме в любом месте, в том числе в библиотеке.
Вероника Ирина-Коган:Я не могу себе представить картину: две дамы — я и Клара Борисовна Новикова — приходят в читальный зал и принимаются молиться. А вокруг ходят мои студенты, поклонники ее эстрадного дарования.
А вы можете себе такое представить?
Семен Якерсон:Абсолютно спокойно.
Клара Новикова:И я могу себе представить, мне вообще нет дела ни до кого…
Семен Якерсон:Уважаемая Вероника Рафаиловна, приезжайте к нам в Петербург в Публичную библиотеку, где большое собрание еврейских книг, и посмотрите: на каждом углу стоит еврей и молится. У остальных это вызывает ужас…
Если я и преувеличиваю, то, поверьте, несильно…
Р. Шломо Дов-Бер Пинхос ЛАЗАР: если есть добрая воля, всегда можно найти мудрое решение
Позиция главного раввина России (для ФЕОР), раввина синогоги в Марьиной Роще.
— Раввин Лазар, скажите, по каким причинам прекратилась передача книг Шнеерсона в Еврейский общинный центр — специализированную хасидскую библиотеку?
— Чтобы понять ситуацию, нужны некоторые предварительные разъяснения. Библиотека любавичского Ребе находится в России, но на нее претендует международная религиозная организация «Агудас Хасидей ХаБаД», центр которой расположен в Нью-Йорке.
В 1991 году, еще до распада СССР, эта организация направила группу раввинов в Москву для переговоров о судьбе книг. На каком-то этапе обе стороны решили подключить к переговорам российский «ХаБаД».
Тогда удалось достичь временного компромисса: российское Министерство культуры пообещало постепенно передать библиотеку в Еврейский общинный центр — чтобы она, с одной стороны, оставалась в России, а с другой, чтобы был обеспечен свободный доступ хасидов «ХаБаД» к книгам. Только на этом этапе началась передача книг.
Какая-то часть книг действительно была передана в нашу библиотеку. Но раввины из «Агудас Хасидей ХаБаД» были недовольны тем, что, на из взгляд, книги поступали в Еврейский общинный центр слишком медленно и слишком мелкими партиями.
В конце концов они прервали переговоры и отбыли в Америку. С этого момента ситуация заблокирована: некоторая часть книг находится у нас, а большинство — в Федеральной библиотеке.
— А кто хозяин книг библиотеки Шнеерсона после ухода Ребе из этого мира в 1994 году?
— У Ребе не было частного имущества, это была его принципиальная позиция: все, чем он пользовался в жизни, юридически принадлежало не ему, а хасидской общине «ХаБаД». Так что, с точки зрения хасидов, когда Ребе покинул этот мир, его библиотека тоже должна принадлежать общине.
— Какова ваша позиция: какой из хабадских общин должна быть передана библиотека: американской или российской?
— Книги принадлежали любавичскому Ребе, по этому вопросу разногласий нет. Сейчас интересы Ребе представляет «Агудас Хасидей ХаБаД» с центром в Нью-Йорке. Но я понимаю, что Министерство культуры России может действовать только по российскому законодательству о передаче культурных ценностей за границу.
Собственно говоря, идея передать книги российскому «ХаБаД» была выдвинута именно как компромисс, который позволял действовать обеим сторонам в правовом поле. Но каково будет окончательное решение проблемы, я сказать не могу.
— Скажите, какая организация официально представляет хабадское движение в России?
— Ребе послал более 4000 эмиссаров в десятки стран мира для духовного окормления евреев, для возрождения религии и традиций. Эти эмиссары называются посланниками. Мне выпала честь быть первым посланником в Россию — тогда еще в Советский Союз.
Все посланники в той или иной стране объединяются в структуру, которая называется Комитетом посланников Ребе.
Соответственно, у нас есть Комитет посланников Ребе в России. Именно он координирует работу по возрождению веры, традиции и духовности российского еврейства.
— Какие шаги намерен предпринять главный раввинат России для возобновления диалога с государством по поводу передачи книг?
— Повторяю — мы не ведем переговоров с государством, это вопрос, который пытается решить международная «Агудас Хасидей ХаБаД». Именно она вела переговоры с Министерством культуры России. Если стороны решат снова обратиться к нам, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы найти решение, которое устроило бы обе стороны. Пока к нам не обращались.
— Как вы оцениваете перспективы успешного решения проблемы передачи книг?
— Я не пророк. Просто надеюсь, что и у этой проблемы, как у любой другой, есть решение. Опыт подсказывает, что если есть добрая воля, всегда можно найти мудрое решение.
Иосиф КОБЗОН: библиотека — достояние всего еврейского народа
Позиция знаменитого советского и российского артиста и общественного деятеля.
— Иосиф Давыдович, ваше отношение к ситуации вокруг библиотеки Шнеерсона?
— Я занимался этой проблемой в бытность председателем думского Комитета по культуре, занимался вплотную. Но, к сожалению, наши усилия, направленные на то, чтобы книги были возвращены, в тот период не увенчались успехом.
— Почему?
— Возобладала точка зрения, что эти реликвии по праву принадлежат государству, с чем, конечно, нельзя согласиться. Стараний переубедить наших чиновников было много, но, к сожалению, успеха мы не достигли.
Один из аргументов с их стороны был такой: невозможно передать государственное имущество общественной религиозной организации.
— Но существовала же возможность передать собрание Государственной классической академии им. Маймонида?
— Совершенно верно. И мне трудно понять, почему даже этот вариант не был принят.
— Итак, вы — сторонник возврата собрания Шнеерсона?
— Безусловно.
— Но возврата книг кому?
— Мировому движению хасидов-хабадников: Шнеерсон был духовным лидером движения «ХаБаД», в его библиотеке — духовное наследие именно этого движения.
Здесь не должно быть дискуссии. Как только начинается спор, кому должны принадлежать книги, в еврейском сообществе, представители государства говорят: «Смотрите, у вас же самих нет единого мнения, кому должны быть переданы реликвии, о чем же тогда говорить?»…
Библиотека — достояние всего еврейства. И для всего еврейства важно участвовать в решении этой проблемы. Нет никаких сомнений в том, что нужно продолжать борьбу за книги — всей еврейской общественности и людям, которым небезразличная судьба реликвий еврейского народа.
В поисках компромисса
Р. Довид Карпов:Мне кажется, здесь есть некое смешение понятий. Молятся не книге — молятся Всевышнему. И надо это делать в синагоге, а не в библиотеке.
Многие книги из коллекции Шнеерсона не уникальны, имеется несколько их экземпляров. И проблема как раз в святости самих книг. Они ценны для меня как для религиозного человека — исследователь прекрасно может работать с другими экземплярами этих книг, обращаясь к этим только в отношении каких-то их особенностей, пометок на полях и т.д., которые можно успешно скопировать с помощью микрофильмов.
Сегодня мы сталкиваемся с такой позицией: я исследователь, я хочу изучать — и все тут. Встает вопрос, у кого приоритет — у ученого или у религиозного человека. Что важнее — научный интерес или религиозный? Я уже не говорю, что есть чисто юридический аспект.
Александр Полянский:Да, это, кроме всего прочего, частная собственность…
Р. Довид Карпов:На самом деле, здесь сложно. Уже был процесс в США по поводу большей части библиотеки Шнеерсона, и было решено, что эти книги — не частная собственность конкретных людей, они принадлежат религиозной общине.
Люди, которые отошли от любавичского движения, скорее всего, руководствовались корыстными интересами, предъявляли претензии на книги, хранящиеся в «севен севенти», основываясь на праве наследования. Но Федеральный суд решил, что книги не наследуются: они принадлежат религиозной организации.
Ситуация с российской частью библиотеки Шнеерсона другая… И в связи с ней могут быть серьезные юридические дискуссии: какой из частей хабадской общины она должна принадлежать.
Я могу понять, когда государство национализировало имущество какого-то буржуина, представляющее собой реликвии мировой цивилизации. Буржуина когда-то раскулачили, и картина теперь висит в Третьяковской галерее. Картины великих художников в Третьяковской галерее — это, на мой взгляд, правильно.
Но здесь речь идет совершенно о другом. Собрание Шнеерсона в большинстве своем не уникальные книги с точки зрения науки или общечеловеческих ценностей — они уникальны именно для верующих.
Каждая из них принадлежала конкретному святому для нас человеку, содержит его пометки на полях, знаки, понятные только нам, его ученикам. Это как фотография любимого дедушки — она важна лично для меня.
Семен Якерсон:Мне очень сложно рассуждать в таких терминах. Я вижу ситуацию шире, чем история лишь одной коллекции Шнеерсона.
За многими коллекциями — не только еврейскими, но тибетскими или мусульманскими — стоит трагедия. Многие из них изымались из святых мест. Да, лучше бы этого не происходило.
Но когда это уже произошло, причем много лет назад, надо искать какой-то компромиссный путь. Не может быть приоритета у религиозного человека. Права должны быть уравнены у всех, доступ к этим материалам должен быть обеспечен всем!
Я не ведаю, в каком состоянии находится библиотека в «севен севенти» — по косвенным данным полагаю, что в хорошем. Но 20 лет назад все исследователи мира знали: если книга или рукопись попала туда, ее не увидишь никогда — она как будто проваливалась в черную дыру.
Если ты не из хасидского движения, а, к примеру, просто занимаешься еврейской палеографией, ты не мог получить доступа к материалам.
Р. Мойше-Борух Бейниш:Мне кажется, может быть такой компромисс: книги находятся у хабадской общины, но при этом обеспечиваются права доступа к ней исследователей. Но не наоборот — когда кто-то незаконно присвоил себе книги, а нам милостиво разрешают на них иногда издалека посмотреть…
Эммануил Коган:Я как системный аналитик хочу подчеркнуть, что мы сегодня обсуждаем объект, который имеет дуализм — с одной стороны, это текст, книга, достояние мировой культуры, с другой — культовый объект. И когда обсуждается эта тема, так сказать, в инстанциях, зачастую плохо понимается культовый аспект. Это вообще большая проблема: светские люди не в состоянии оценить духовную значимость не только библиотеки Шнеерсона, но и всех других святынь.
Сегодня стоит задача выработать методы, которые позволят примирить все интересы. Чтобы культовые вещи были там, где им пристало находиться, и при этом обеспечивалась их сохранность, доступность к ним, были условия для их изучения… Это крупная гуманитарная проблема XXI века, и нужно всем вместе искать ее решение.
Р. Ицхак Коган:У меня вопрос к Семену Мордуховичу. Мы действительно живем в XXI веке, веке цифровой информации. В чем разница для ученого — пользоваться рассыпающимся оригиналом или цифровой точной копией?
Семен Якерсон:Разница большая — ни один микрофильм не покажет структуру материала книги!
Р. Ицхак Коган:Не знаю, я как инженер-электронщик могу сказать: цифровая информация — точнейший источник любых данных, в том числе данных о материале.
Но вот для конкретного человека важно, чтобы книга его близкого было у него. Ко мне вернулась «Тания» моего прадеда — точно такая, какую передал Ребе Альберт Гор. Ей больше 110 лет! Разве сравнится она для меня с тысячей «просто книг», пусть важных, но таких, где значим для меня только текст, а не сама вещь?
Книги читать, знакомиться с ними можно в электронном виде. А это не просто книга — это память, живая связь с предками!
Вероника Ирина-Коган:Семен Мордухович, вот вы постоянно используете термин «коллекция». А можете дать дефиницию этого понятия?
Семен Якерсон:Такой дефиниции нет. Под коллекцией может пониматься, например, собрание книг, принадлежащих одному владельцу.
Р. Адольф ШАЕВИЧ: для того чтобы отдать библиотеку, сегодня нужна воля на самом верху
Позиция раввина Московской хоральной синагоги в Большом Спасоглинищевском переулке, главного раввина России (для КЕРООР и РЕК), в прошлом главного раввина СССР.
— Адольф Соломонович, как вы впервые соприкоснулись с проблемой библиотеки Шнеерсона?
— Так случилось, что я с самого начала занимался этой проблемой.
Насколько я помню, осенью 1990 года у меня должна была состояться встреча с президентом СССР Михаилом Сергеевичем Горбачевым. И ночью накануне этой встречи ко мне пришли четыре раввина-хабадника: раввин Коган и три американских — Левинсон, Аронов и Кунин (Он же — Кюнин). Я не удивился: у хасидов часто бывали проблемы с таможней, пограничной службой, которые мне, во взаимодействии с Советом по делам религий при Совмине СССР, приходилось решать.
Но оказывается, раввины пришли по другому поводу: они узнали, что я на следующий день встречаюсь с Горбачевым, и обратились ко мне с просьбой написать письмо по поводу библиотеки Шнеерсона. Но у меня дома не было ни машинки, ни бланка… «А у нас все с собой», — говорят они.
Такое письмо мы общими усилиями составили, я его подписал и на следующий день отдал Михаилу Сергеевичу. Горбачев его передал своему помощнику Анатолию Черняеву: «разберитесь». Насколько я знаю, поручили этот вопрос министру культуры СССР Николаю Губенко. Генеральный директор Библиотеки им. Ленина Анатолий Волик пригласил меня. Хранитель, который занимался восточными собраниями, показал библиотеку Шнеерсона. Конечно, он не разбирался в духовном значении собрания Шнеерсона — ему, как мне показалось, что Шнеерсон, что Рабинович — все было едино…
Вообще, я считаю, только по воле Всевышнего библиотека сохранилась, не потерялась в самые тяжелые периоды истории России. Да могли бы просто мыши съесть эти книги и рукописи: никто же в ГБЛ не знал их истинного религиозного значения. К ним относились как к второстепенному собранию.
Американские хабадники решили действовать жестко, публично: устроили пикет перед библиотекой. Многие из тех, кто участвовал в решении этой проблемы, просто хотели пропиариться, показать, какие они страдальцы за эту библиотеку, как они рьяно выполняют волю Ребе. А обстановка в стране и так была тяжелая. Хабадники своими акциями разозлили парламент, разозлили силовиков… Передача книг сорвалась.
Когда я был в Кремле, мне Губенко жаловался: «Я никуда прилететь не могу — меня всюду встречают пикеты хасидов с оскорблениями и требованиями: отдай наши книги!» Ну, что это такое? Понятно, что это вызывало обратную реакцию…
Не будь этих публичных акций, убежден, библиотеку отдали бы. Не знаю, как насчет рукописей, но подавляющее большинство книг как таковые даже не раритет. В тех же фондах Российской государственной библиотеки есть точно такие же книги. Тем более сейчас нет никаких проблем с тем, чтобы сделать цифровые точнейшие копии, микрофильмы…
Книги в физической, а не цифровой форме важны только для движения «ХаБаД». Потому что это реликвии этого движения, наследие их духовных лидеров. Какие-то подчеркивания, вопросы, ремарки на полях, закладки — для них это бесконечно ценно. Но, конечно, не только для них — это духовная ценность для любого верующего еврея.
— Итак, книги не отдали из-за излишнего напора со стороны американской хабадской общины?
— Да, это главная причина — шум и ажиотаж вокруг этой темы, который устроили американцы. Останавливало власти, наверное, и то, что в начале 90-х годов жизнь в российской еврейской общине едва теплилась. Старики были единственными хранителями традиций. С документами, книгами просто некому было работать.
Сейчас совершенно другая ситуация. Активно развивается гебраистика в России, есть компетентные специалисты в составе религиозных общин, есть немало отдельных общин — хасидских, хабадских… Сегодня эти книги и рукописи можно спокойно отдать, не опасаясь, что они пропадут.
Но теперь передаче книг есть противодействие очень многих структур. И решение американского суда о возврате книг американской общине только усугубило ситуацию. Нет никаких сомнений, что российские власти просто из принципа не отдадут библиотеку после этого решения.
— Американские хасиды должны отказаться от своих юридических требований?
— Да. Потому что судебное решение, которым они размахивают, приводит к ответной жесткой реакции со стороны российского руководства.
Нельзя было подходить по-американски: громкие судебные процессы, много шума и общественного внимания… У нас в стране нужно делать ровно наоборот: меньше шума, меньше провоцирования общественной дискуссии, желательно обходиться без судов…
Действовали бы по такому правилу, был бы больший успех. А так дело передачи книг полностью застопорилось.
Единственное, что приходит в голову для решения проблемы — книги можно в той или иной форме обменять… По еврейской традиции нельзя выкупать святые книги — они не имеют цены. Но у нас в стране сегодня, как вы знаете, все покупается и продается… Хасиды наверняка получили бы библиотеку в обмен, скажем, на успешное лоббирование отмены поправки Джексона — Вэника…
В противном случае нужна воля на самом-самом верху. Сдвинуть вопрос с мертвой точки могут только Дмитрий Анатольевич Медведев и Владимир Владимирович Путин. И пока мне трудно сказать, что может заставить государственных лидеров проявить эту волю.
Для того чтобы началось движение в позитивную сторону, очень важно чтобы проблемой занялся правильный человек со стороны еврейских общин. К счастью, такой человек есть — это раввин Коган. Я его знаю много лет. Это чистейший человек, ему не нужен пиар, для него важен только результат. Он и посланник Ребе, и при этом свой человек в России.
Если бы изначально поручили заниматься возвратом раввину Когану, дали бы ему возможность самому подобрать группу помощников, книги давно были бы у «ХаБаДа» и у еврейского движения в целом. Он знает страну, знает менталитет наших чиновников, понимает, с кем говорить, что говорить, как говорить, как себя вести…
— Где, с вашей точки зрения, должна храниться библиотека Шнеерсона — в российской еврейской общине или в американской?
— Как я уже говорил, в России сегодня еврейская община очень окрепла. С каждым годом мы видим все большее число евреев, соблюдающих законы Торы, интересующихся духовными темами. Получение книг Шнеерсона, хотя бы большей их части, российской общиной — это была бы новая ступень развития общины.
Но, конечно, вопрос должен решаться мировым движением «ХаБаД» — это их внутреннее дело. Самое главное — стремление добиться результата, а не пропиариться. Это залог решения проблемы библиотеки Шнеерсона.
Капля антисемитизма?
Александр Гельман:Я рассматриваю ситуацию с библиотекой Шнеерсона с точки зрения справедливости. Сегодня многие святыни возвращаются православным, возвращаются в мечети. А книги Шнеерсона до сих пор томятся в тесных стенах комнаты хранилища.
Впрочем, борьба за книги уже позволила добиться многого. Раньше книги лежали в ящиках, к ним не было доступа. Но книги вынули, расположили, скопировали, сделали с них микрофильмы…
Р. Ицхак Коган:…признали, что это книги Шнеерсона, а не Полякова.
Александр Гельман:За год до смерти любавичского Ребе я был у него — мы разговаривали по поводу библиотеки. Я тогда был депутатом Верховного Совета России.
Он сказал мне: «Объясните в Москве, что так же, как для православных священны иконы, для нас, хасидов, священны эти книги. Иконы возвращаются в церкви, просим власти России вернуть нам эти книги». Это усилило для меня потребность содействовать возврату российской части библиотеки Шнеерсона.
Копии всех или почти всех книг в РГБ есть. Они спокойно могут быть возвращены любавичским хасидам. И в том, что этого не происходит, есть некая капля антисемитизма. «Обещали? Да мало ли что мы обещали!»
Я был еще у Горбачева по этому поводу: мы вместе с покойным академиком Виталием Лазаревичем Гинзбургом били челом… Нам исправно обещали решить вопрос положительно: и при Горбачеве, и при Ельцине, а Берл Лазару и при Путине… Но он до сих пор не решен. И я вижу в таком отношении некоторые недоброжелательные моменты, которые прикрываются псевдообъективными причинами.
Безусловно, книги должны быть возвращены. Конечно, это не механический процесс — нужно проанализировать, какие книги дублируются, какие скопированы, и начать возвращать с того, что не представляет уже научной ценности.
Что, на мой взгляд, можно было бы сделать, чтобы ускорить этот процесс? Обратиться к патриарху Московскому, может быть, мусульманским религиозным лидерам за поддержкой.
Александр Полянский:Чтобы выступить с консолидированной позицией?
Александр Гельман:Чтобы они нас поддержали.
Вероника Ирина-Коган:Это уже делалось — в части поддержки со стороны Московского патриарха.
История была такая: еще в начале 90-х годов раввины спрашивали любавичского Ребе, можно ли обратиться в Московскую патриархию за поддержкой. Он сказал: некорректно обращаться от мирового любавичского движения, но российские евреи могут обратиться. Что мы и сделали.
Покойный патриарх Алексий II подписал все необходимые письма и поручил протоиерею Вячеславу Полосину заняться этой темой. С ним вместе мы подготовили все необходимые документы и Горбачеву, и Ельцину, ходили по правительственным кабинетам.
Впрочем, через некоторое время Полосин снял рясу и стал депутатом, а позднее принял ислам… Но речь не о нем, а о том, что патриарх Алексий поддерживал наши требования и совершенно не сомневаюсь, что патриарх Кирилл в просьбе поддержать возвращение книг не откажет.
Александр Гельман:Мне кажется, такая поддержка стала бы существенной.
Резюмирую: я за то, чтобы оригиналы книг из библиотеки Шнеерсона были возвращены, а ученые имели бы возможность доступа к ним, возможность пользоваться другими вариантами этих же книг, а также микрофильмами.
Клара Новикова:Но где бы книги хранились? Есть ли для них подходящее место?
Р. Ицхак Коган:Уважаемая Клара Борисовна, а где книги хранятся сейчас, вы видели? Комната 30 кв. м, в которой тысячи наших книг, плюс каталоги. Это что, подходящие условия?
Только в этом здании на Большой Бронной 3200 кв. м, с прекрасными возможностями для работы с книгами, климат-контролем, а в «севен севенти» намного больше!
Семен Якерсон:Я хотел бы отреагировать на замечание Александра Исааковича по поводу «капли антисемитизма». Я как раз никакого антисемитизма не вижу.
История с книгами — и во многом это заслуга двух очень энергичных людей: Исаака Абрамовича и Вероники Рафаиловны — как раз показывает, что к верующим евреям власти проявили даже большую благожелательность, чем к остальным.
Никаких книг и рукописей никому кроме евреев не передавали! Русской православной церкви передавали некоторые иконы — но книги и рукописи монастырям не возвращали.
Больше того, история с библиотекой Шнеерсона была первой в возвращении религиозным организациям реликвий — и многое в этом отношении удалось еще в начале 90-х годов!
Р. Ицхак Коган:Но есть масса странных, подозрительных препятствий. Я принес в библиотеку семь книг — раритетов, которые собрал всеми правдами и неправдами — тех же лет, тех же мастерских: точно такие же книги.
Пришел к руководству библиотеки: «Давайте заменим книги Шнеерсона на эти книги». Руководство библиотеки было согласно. Но запретил тогдашний министр культуры Михаил Швыдкой и его начальство. Значит, есть, в том числе, и политические проблемы!
Семен Якерсон:Не знаю — проблемы есть всегда.
На мой взгляд, евреям в этой страшной стране вообще везет больше, чем многим другим. Любавичского Ребе не только не расстреляли, как, например, патриарха Тихона и его местоблюстителя, но позволили выехать из страны, и в не самые плохие места.
Р. Ицхак Коган:Но почти все хасиды, оставшиеся в России, были уничтожены вместе с членами их семей!..
Украина поможет
Иосиф Аксельруд:Я здесь по приглашению Исаака Абрамовича Когана и по указанию президента нашей общины Вадима Зиновьевича Рабиновича. Потому что слова «евреи — единый народ» это не пустые слова. Для нас всегда справедлив принцип: наша община не может быть отделена от проблем еврейских общин в других государствах.
Я не буду вклиниваться в саму вашу дискуссию, скажу только, что, по моему мнению, книги должны в первую очередь выполнять свое духовное предназначение, но при этом должны быть открыты для всех, доступны для разных видов «потребителей», в том числе для ученых.
Мы в Украине столкнулись с похожими проблемами — у нас это находящиеся в руках государства свитки Торы. Мы продвинулись довольно далеко в ее решении: свитки были переданы общине в аренду, оставаясь в госсобственности. Хотя время от времени под предлогом микрофильмирования Госкомархив Украины их пытается забрать, этому препятствует очень жесткая позиция нашей общины.
Руководители нашей общины выходили на контакты с первыми лицами нашего государства, чтобы добиваться своих целей. Очень помогло обращение ветеранов войны — членов еврейской общины в год 65-летия Победы. Хотя многие из них не религиозные люди, они евреи, и не отказались поддержать такое обращение.
Единый сценарий решения проблемы предложить нельзя. Но понятно, что просто ходить и просить: «Отдайте, потому что это наше» — не сработает.
Какие факторы, мне кажется, нужно использовать? В России сейчас предвыборная кампания: под выборы делается многое из того, что невозможно себе представить в «мирное время», решается много нерешенных вопросов.
Не секрет, что и в России, как и в Украине, немало крупных, влиятельных предпринимателей-евреев. Этот ресурс тоже важно использовать. Привлечь их, заразить этой интереснейшей темой, доказать, что им это не чуждо.
В поддержку нашей общей борьбы за книги я привез вам обращения в Правительство России от Объединенной еврейской общины Украины — а это одна из крупнейших еврейских общин в мире, около 400 тыс. евреев. Мы окажем со своей стороны любую помощь, которая только потребуется.
Две главные святыни
Вероника Ирина-Коган:У меня в архиве есть ящик, в котором хранятся все документы о том, как шла борьба за собрание Шнеерсона — с того момента, как я участвовала в этом процессе. Он примерно метр сорок в ширину и метр восемьдесят в высоту.
Это несколько тысяч обращений к президентам России, министрам культуры, к руководству Ленинской библиотеки. И это только то, что делалось внутри страны, архив по внешним усилиям у раввина Кюнина в Америке — и копия у раввина Когана. А в моем архиве только от одного академика Лихачева 18 обращений!
Начиналось все с разоблачения подлога. Когда начинался поиск книг, я попросила специалистов выписать названия еврейских книг. И начала искать прямо по буквам русского алфавита. И вдруг на «П» — огромное собрание купца Полякова!
У Поляковых просто не могло быть такого колоссального собрания книг. Они владели банками, строили железные дороги, занимались гешефтом — но не имели такой библиотеки из раритетов. Заказываю наугад — и получаю книги с розовыми экслибрисами Шнеерсона.
Сегодня сотрудники РГБ проговорились, что есть еще книги с оранжевыми экслибрисами. Существует что-то, что нам даже не показывали! И, кстати, на тех книгах, что мы уже видели, красуется новенькая литера «П» — к чему бы это, интересно?
Сегодня я выписала данные из формуляров на книги. Оказывается, их брали всего два-три раза за весь срок хранения! Больше того, с некоторых книг формуляры сорвали.
Семен Якерсон: Значит, нет интереса.
Вероника »Ирина-Коган:К ним не может быть интереса! Это еврейские молитвенники — они важны религиозным людям. Даже среди раввинов нашего времени не каждый может читать старый еврейский молитвенник.
Это святые книги, которые не могут использоваться в стенах РГБ. Чтобы к ним только подойти, нужен миньон из десяти евреев. Чтобы дотронуться до книг, нужно побывать в микве (Миква — купальня в синагоге, где совершается таинство очищения) и прочитать специальную молитву. Это все не пристало делать в библиотеке!
На сегодняшнем нашем круглом столе использовался по отношению к собранию Шнеерсона термин «коллекция». Это неправильно. Начиная с Алтер Ребе, никто и никогда в хабадских домах не собирал каких-то коллекций, не копил имущество.
Было только необходимое. Два вида посуды — на каждый день и для песаха. Были молитвенники, которые переходили от дедушки к внуку, иногда через отца, иногда минуя отца. И все. Никаких коллекций книг не было.
Книги в доме — молитвенники, таласы, как правило, это была кустарная работа еврейских переплетчиков. Их делали для того, чтобы молиться: каждый 13-летний мальчик на бармицву получал молитвенник и талас.
Не было коллекций и у любавичских Ребе. Библиотека Шнеерсона — не коллекция, это собрание молитвенников, учебников, книг, с которыми работал тот или иной любавичский Ребе, книг, которые ему передавали в дар.
Когда Ребе умирал, его собрание оставалось как память о нем. У нового Ребе было уже собственное собрание. Несколько поколений таких личных собраний святых людей — вот что такое библиотека Шнеерсона!
Большинство книг, входящих в нее, не уникальны как книги. В самой Российской государственной библиотеке есть аналоги 96% книг этого собрания. Если РГБ держится за книги конкретного года, конкретной мастерской — их также можно найти и заменить: если нужно, мы по всему миру соберем их, найдем стопроцентные аналоги.
Сами Ребе ничего не коллекционировали. Нам показали письмо одного из Ребе с такими словами: «Если что-то вам покажется интересным, редким и вы захотите это приобрести для коллекции вашей библиотеки, я готов вам это подарить. Составьте список».
Семен Якерсон:Это и есть разумный компромисс!
Вероника Ирина-Коган:Но сегодня все происходит наоборот: не мы дарим, а нам с барского плеча дарят сначала одну книгу, потом дают даже не в дар, а во временное пользование под лично мои, Вероники Рафаиловны Ириной, гарантии еще семь книг, а потом Берл Лазару также в пользование еще несколько десятков.
Александр Полянский:То есть книги просто дали во временное пользование?
Вероника Ирина-Коган:Да. Я уже не говорю о том, сколько мне всего пришлось пережить, когда книги передавались — 48 часов только бумаги оформляли!
Правда, ни у кого не поднялась рука после смерти последнего любавичского Ребе затребовать их обратно: они по-прежнему у него в кабинете. Значит, даже в Ленинской библиотеки понимают, что эти книги — не достояние библиотеки.
В книгах огромное количество записей на полях. Несколько поколений Ребе делали эти записи — их просто необходимо донести до нынешнего поколения, перевести на современный язык, объяснить сегодняшним ученикам любавичских Ребе. Вся эта информация опять-таки для нас недоступна. Пока жив раввин Левинсон, пока жива школа Ребе — мы должны получить доступ к этим книгам!
Буквально сегодня, когда мы были в библиотеке, мне в руки попала уникальная книга Маймонида, имя которого носит вверенная мне академия, — «Рамбам». Ее полное наименование переводится с иврита как «Путеводитель для заблудших».
Большинство из тех, кто здесь сидит, — заблудшие. Для нас давно написаны эти путеводители, но мы не можем их прочитать, мы продолжаем брести на ощупь, продолжаем грешить! Да еще и продолжаем обсуждать: надо ли или не надо отдавать книги.
Был один эпизод в передаче книг, который заставил меня расплакаться. «Тания», которую должны были передать Альберту Гору, попала сначала в мои руки.
Смотрю: страницы заложены седыми волосами. Когда мальчика учат, а потом благословляют, учитель во время благословения вырывает из бороды волос и кладет в книгу. Вот что за волосы были в той «Тании» — волосы нескольких поколений раввинов!
Это же для нас непосредственная связь с несколькими поколениями любавичских Ребе! И эта связь была на десятилетия выключена для нас, их учеников, заблокирована в Ленинской библиотеке.
Библиотека Шнеерсона — это святыня всего еврейского народа, такая же, как Стена плача. Подчеркиваю, святыня не только хабатников и не только хасидов — святыня всех евреев.
У еврейского народа две главные святыни — Стена плача и библиотека Шнеерсона, всего две! И в этом смысле странно обсуждать, у кого должна находиться библиотека. Мы же не обсуждаем, где должна находиться Стена плача.
Как Стена плача доступна всем — евреям и неевреям, так и библиотека Шнеерсона должна быть святыней, открытой для всех!
Александр Полянский:Мы знаем, что вы выступаете за то, чтобы книги остались в России.
Вероника Ирина-Коган:Я никогда не скрывала от раввинов эту свою позицию: считаю, что книги должны остаться на территории России — стать достоянием нашей хабадской общины.
То, что есть в «севен севенти», уже достояние этой резиденции. Но оставшиеся книги, на мой взгляд, должны быть у нас, послужить для развития нашей общины. Я уверена, что она сумеет сохранить эти святыни и никогда никому не откажет в доступе к ним.
Сергей ПОПОВ: вопрос не входит в компетенцию Государственной думы
Позиция председателя Комитета Государственной думы по делам общественных объединений и религиозных организаций.
Мы приглашали Сергея Александровича Попова принять участие в круглом столе 1 марта, но в его приемной ответили, что председатель комитета не сможет прийти, так как будет во время круглого стола в Администрации президента. Однако мы можем прислать вопросы для того, чтобы Сергей Александрович ответил на них заочно. Что мы и сделали.
Вот эти вопросы:
1. Ваше отношение к выполнению решения американского суда о возврате библиотеки Шнеерсона?
2. Ваше отношение к возврату еврейским религиозным организациям всех религиозных реликвий, находящихся в государственных библиотеках и архивах?
3. Поддерживаете ли Вы приоритет интересов верующих при решении вопросов, касающихся культурных ценностей, являющихся одновременно религиозными?
После длительных переговоров нами 16 марта был получен следующий официальный ответ на письмо с вопросами от 3 марта:
«Поставленный Вами вопрос не входит в компетенцию Государственной думы.
В соответствии с Федеральным законом “О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности” порядок передачи имущества религиозного назначения в форме документов, относящихся к национальному библиотечному фонду, регулируется законодательством Российской Федерации о библиотечном деле, а в форме документов Архивного фонда законодательством об архивном деле в Российской Федерации».
Бизнес-план для нового раунда
Иосиф Аксельруд:Если бы я был президентом России, я бы после вашего выступления тут же подписал указ о передаче книг!
Вероника Ирина-Коган:Знаете, вы от меня в таком же градусе, что первый президент России Борис Николаевич Ельцин. Он сказал после моей пламенной речи: «Если бы это было мое, я бы отдал сразу же!»…
Р. Ицхак Коган:…и тут же позвонил министру культуры СССР Губенко: «Коля, отдай евреям книги!»
Иосиф Аксельруд:Значит, сделано не все, значит, вы все-таки попадали не во все нужные кабинеты.
Вероника Ирина-Коган:Я была во всех кабинетах, по всей цепочке прохождения решения — передо мной никогда не закрывали двери! Мы делаем все, что от нас зависит, и будем делать дальше.
А вот что угодно Всевышнему? Мы столько нагрешили за десятилетия советской власти, что эти книги к нам не идут — и не придут, пока не искупим свои грехи!
Иосиф Аксельруд:Мне кажется, если вы придете с, условно говоря, бизнес-планом — как и кому будут передаваться книги, как будет восполняться собрание РГБ, где книги будут храниться, как к нему обеспечиваться доступ — к вам прислушаются.
Вероника Ирина-Коган: Еще раз: мы по нескольку кругов прошли все инстанции, предлагали самые разные планы. Есть наша государственная академия — со зданием в Москве и зданием за городом, в академии есть библиотека. Эти здания предлагали как варианты хранения собрания Шнеерсона.
Больше того, я готова была, даже не советуясь с раввинами, подписать документы на превращение библиотеки академии в филиал РГБ, чтобы перенести туда книги Шнеерсона.
Вот это самое здание на Бронной, 6, мы сознательно оформили как собственность Государственной классической академии им. Маймонида — чтобы иметь возможность беспрепятственно перенести сюда книги.
Р. Ицхак Коган:В библиотеке Еврейского общинного центра в Марьиной Роще создан филиал РГБ — Хасидская библиотека…
Клара Новикова: Мне кажется, сегодня опять надо начинать все снова: снова ходить, снова разговаривать с влиятельными людьми…
Иосиф Аксельруд:Вот именно. С такими фигурами, как Гельман, Кобзон, Новикова, к вам обязательно прислушаются.
Клара Новикова:Я со своей стороны готова сделать все, что необходимо!
Основа взаимопонимания
Семен Якерсон: Считаю, самым мудрым из нас был любавичский Ребе. То, что он сказал в своем письме по поводу готовности подарить книги — поистине соломоново решение.
Исторические реликвии должны храниться в соответствующих условиях! В собрании Шнеерсона есть книги XV века — какая синагога, какой «севен севенти»?!
Р. Ицхак Коган:Вот интересно. 20 лет назад в Советском фонде культуры академик Дмитрий Сергеевич Лихачев приводил ровно те же аргументы, что и вы, Семен Мордухович. Что в первую очередь должен быть хороший климат для книг, условия для исследователей…
Но он изменил свою точку зрения на 180 градусов — поддержал, причем многократно, во всех инстанциях наше стремление вернуть книги. Почему?
Семен Якерсон:Потому что вы, Исаак Абрамович, и Вероника Рафаиловна обладаете фантастическим даром убеждения.
Р. Довид Карпов:Но вас убедить не удалось?
Семен Якерсон:Я от этого оказался более защищен…
Р. Ицхак Коган:А знаете, как удалось убедить?
Вероника Рафаиловна много раз говорила, что книги нужны для того, чтобы молиться, общаться сердцем с их владельцами. Речи не помогали.
Неожиданно сработало другое. Была годовщина I любавичского Ребе — Алтер Ребе, и мы, находясь в Советском фонде культуры, в приемной Лихачева, запели мелодию Ребе.
Зашел Дмитрий Сергеевич и сказал: «То, что вы не могли объяснить словами, объяснила ваша мелодия». Ему, человеку с религиозным чувством, мелодии оказалось достаточно, чтобы наконец понять нас и принять нашу позицию.
Прот. Всеволод ЧАПЛИН: нужно обсуждать разные варианты решения проблемы
Позиция председателя Отдела Московского патриархата по взаимоотношениям Церкви и общества.
— Отец Всеволод, ваше отношение к проблеме возврата библиотеки Шнеерсона еврейской религиозной общине?
— Думаю, нужно эту проблему серьезно обсуждать и рассматривать разные, может быть и нестандартные, варианты ее решения.
Очевидно, что юридические права Российской Федерации сложно оспорить. Очевидно и то, что эти книги были созданы религиозной общиной, являются частью ее наследия, очень и очень дороги для ее членов.
Мне кажется, что многолетний спор, в котором называются только две позиции — оставить в РГБ и показывать только специалистам или изъять из собственности России и отвезти навсегда в Америку — лишает возможность более гибко и на основе большего числа вариантов распутать этот долго плетущийся клубок.
На мой взгляд, имеет смысл рассмотреть и обсудить самые разные предложения. Например, передачу в пользование российской иудейской общине или одному из еврейских образовательных учреждений.
— Сталкивается ли Русская православная церковь с аналогичными проблемами?
— Сталкивается постоянно. В сотнях российских музеев находятся священные для православных реликвии — и книги, и иконы, и мощи, и богослужебные предметы. К некоторым из них не должен прикасаться мирянин! Но это происходит, причем часто со стороны неверующих и нехристиан.
В большинстве своем наши реликвии пока остаются в музеях, нередко в музейных запасниках. И доступ к ним имеют только сотрудники музеев. Хотя часто речь идет о предметах XVIII—XIX веков, которые не требуют специальных условий хранения.
Действующее российское законодательство позволяет передавать реликвии в пользование религиозным организациям. Так, икона Спаса была передана из одного из псковских музеев в Елеазаровский монастырь, произошла передача из Русского музея Торопецкой иконы Божией Матери на время в один из подмосковных храмов.
— То есть механизм передачи существует?
— Да, он существует и работает, хотя подчас и после долгих споров и бурных общественных дебатов.
— Как примирить позиции тех, кто говорит, что к достоянию культуры должны иметь доступ широкие массы и исследователи, и тех, кто считает, что это предметы культа и они должны использоваться исключительно религиозными организациями?
— Я не вижу проблемы доступа со стороны религиозных организаций. Так, в православных храмах реликвии в более чем открытом доступе — лицезреть их может каждый, причем не нужно платить за вход, как в музее. Проблем с доступом, создаваемых религиозными организациями нет — это миф, который распространяют те, кто хотел бы остановить передачу святынь.
Снять камень с души России
Р. Иосиф Коган:Чтобы пояснить значение для нас этих книг, расскажу одну историю.
В 70-е годы известный раввин из Нью-Джерси Пинхас Тайц часто посещал единоверцев в СССР, старался облегчить участь евреев в Советском Союзе, которым тогда жилось тяжело. Он не был хасидом, но поддерживал отношения с любавичским Ребе.
И вот однажды перед поездкой в СССР Ребе попросил его передать хасидам в Советском Союзе свою «Танию»: «Передайте хасидам в России эту книгу, скажите — я по ней учился».
Рав Пинхас Тайц, собираясь в дорогу, посоветовался с человеком, знавшим советские таможенные правила, и тот ему сказал: как только увидят экслибрис «Шнеерсон», тут же книгу изымут. Рав Тайц обратился к Ребе, а секретарь Ребе передал: «Ребе тоже знает советские законы, если он дал книгу, значит, она дойдет до адресатов». Так и случилось.
Пинхас Тайц пришел в синагогу на улице Архипова и встретился с хасидами. Попробовал передать книгу одному из них, а тот отвечает: «Я не смею ее взять — я не был сегодня в микве». Попробовал отдать другому — тот тоже говорит, что не был сегодня в микве. Ничего себе, думает, какая у хасидов вера: даже для того, чтобы взять книгу, им нужно побывать в микве!
Наконец он нашел хасида, который был в микве, тот взял книгу и начал листать. И вдруг побледнел. Оказывается, у него был вопрос, на который он искал ответ: подавать ли документы на выезд из СССР. Если подавать, а потом откажут, жизнь в Союзе будет еще тяжелее…
«И вот я увидел загиб, закладку Ребе — и вижу, как надо поступить», — пояснил этот хасид раву Тайцу. А закладка была на странице, где рассказывалось, как евреи покинули Египет, уходя от злого начала, и как вообще происходит выбор: сосуществовать со злым началом или уходить от него.
Потом он дал книгу еще одному хасиду, который был в микве. Тот долистал до закладки — и тоже побледнел. И говорит: «Я благодаря знаку Ребе понял, что не нужно уезжать из СССР». Пинхас Тайц про себя решил: «Не буду ничего говорить об этом Ребе: верят в загибы, и пусть себе верят!»
Возвращается в Америку, приходит к Ребе. «Как прошла поездка?», — спрашивает его Ребе. «Хорошо прошла», — отвечает рав Тайц. «Но загибы мои они увидели?»…
Вот что такое связь между Ребе и его хасидами! Волосинки, загибы — для нас не мелочи, не обычаи: они судьбоносны.
Президенты США общались с любавичскими Ребе — и вместе с их благословением получали благословение Всевышнего: Ребе — это живая святость, живая связь со Всевышним! А наши книги — живая связь с нашим Ребе!
Симона Мишуловина:Ноты могут служить для того, чтобы по ним играть музыку, или для того, чтобы положить их на скамеечку, чтобы было выше сидеть. То же самое священные книги.
Они предназначены для того, чтобы по ним учить жизни, пути к свету и святости. Но их сегодня используют для того, чтобы, образно говоря, подпирать шкаф.
Что происходит сегодня с нашими книгами в России? Их никто не смотрит, никто не использует в их истинном назначении. Справедливость судов осталась на уровне 1992 года, как и справедливость решений других властей…
У меня нет сомнений: книги Шнеерсона все равно к нам вернутся. Но сегодня перед российским правительством есть выбор — такой же, как был когда-то перед царицей Эсфирь.
Наставник Мордехай пришел к царице Эсфирь и сказал: «Всевышний все равно найдет возможность спасти евреев. Но может сделать это через тебя, а может помимо твоей воли». И в первом случае, сказал Мордехай Эсфирь, ты будешь благословенна, а во втором погибнешь… Так же и для правителей России есть альтернатива: быть благословенными или жить и дальше с этим камнем на шее.
Р. Александр Фейгин:У каждого свое соприкосновение с этой темой. И ее трудно преподнести так, чтобы объединить подход людей с научной лояльностью и лояльностью еврейской, религиозной.
Я ученый, но для меня иудаизм — не тема исследований, а моя вера и главное содержание жизни. Я защищал и кандидатскую и докторскую диссертации по тибетскому буддизму. Может быть, поэтому мне и проще говорить о еврейских святынях как о святынях, абстрагируясь от научной стороны дела.
Книги Шнеерсона — назовем вещи своими именами — были взяты в плен, как солдаты вражеской армии. Ребе приговорили к расстрелу, а книги сдали в «темницу», не списком, как приличествует научным ценностям, а по весу — 411 пудов.
Я думаю, там, где книги безлики и безымянны, где их меряют пудами, наука ни при чем. Это была война с верой.
Восстанавливая прерванную — трагически прерванную нить истории, духовную преемственность, страна должна — не нам, а себе — освободиться от этого бремени, отпустить из плена книги, которые святы для людей. Там, где продолжают воевать с верой и берут в плен книги, нет надежды на нормальную жизнь.
Не евреям — всей стране важно снять эту тяжесть с души. Только так будет пройдена мертвая точка!
