Дело и благо
БОСС-профессия | Главная тема
Текст | Елизавета РУМЯНЦЕВА
Статистика свидетельствует о росте вовлеченности населения России в благотворительную деятельность. Не остается в стороне и корпоративный сектор. Чем характеризуется благотворительная активность российского бизнеса и как ее стимулировать?
90 к 10
Заместитель генерального директора компании «Нексиа Пачоли» Юлия Емельянова замечает: «Благотворительность в России в последние годы становится все более значительным общественным явлением. И важнейшую роль в этой сфере играет бизнес. По данным Форума доноров — организации, объединяющей крупнейшие фонды и компании, занимающиеся благотворительной деятельностью, частные пожертвования — это всего лишь 10% от общего объема рынка благотворительности в России, 90% — это корпоративная благотворительность».
Отметим, что приведенное экспертом соотношение частных и корпоративных пожертвований в России прямо противоположно тому, что наблюдается в западных странах. Там львиную долю отчислений на благотворительность составляет вклад физических лиц.
«Мы привыкли, что цель бизнеса — в получении прибыли, создании рабочих мест и уплате налогов. Но наши сотрудники и клиенты считают иначе. Представители поколения Z уверены, что бизнес обязан делать мир лучше, и обращают особое внимание на социально ответственные компании. Никакая реклама, никакие слова руководства не заменят их вклада в формирование имиджа компании. Их действия по изменению мира будут доносить до клиентов, сотрудников и соискателей ценности компании красноречивее любых слов», — делится Юлия Емельянова.
Крупные и щедрые
Первую скрипку в корпоративной благотворительности России играют крупные компании. Лидеры здесь, как признают эксперты, энергетический и добывающий сектора. Согласно данным бизнес-школы «Сколково», полученным в рамках исследования «Российский филантроп: важность личного доверия к исполнителям и ожидание конкретных результатов» (проведено совместно с банком UBS и обнародовано в декабре 2018 года), на крупнейшие нефтегазовые компании приходится 100–120 млрд рублей отчислений на благотворительность, то есть около четверти всех совокупных расходов на филантропические проекты в России (а это, по оценкам исследователей бизнес-школы «Сколково» и банка UBS, — 340–460 млрд рублей в год). Расходы других крупнейших отечественных компаний первой тридцатки составляют 60–100 млрд рублей.
Благотворительная деятельность осуществляется крупнейшими компаниями как в формате собственных благотворительных программ и грантовых конкурсов, которые реализуются ими либо самостоятельно, либо через корпоративные фонды, либо с привлечением внешнего оператора, так и посредством различных совместных проектов, часто в сотрудничестве с профессиональными НКО. Во многих компаниях помимо наличия специальных бюджетов, которые закладываются на филантропическую деятельность, практикуются также сбор частных пожертвований среди сотрудников и корпоративное волонтерство.
Юлия Емельянова («Нексиа Пачоли») выделяет несколько трендов в благотворительной деятельности крупнейших компаний.
Первый — благотворительность становится более системной и организованной. При этом благотворительные проекты в основном осуществляются самими компаниями, часто через корпоративные фонды. Второй — компании становятся более профессиональными в осуществлении своей благотворительной деятельности. Происходит накопление знаний, передача опыта. Третий — компании кооперируются с НКО, местными органами власти и другими организациями. Четвертая тенденция — сегодня бизнес в первую очередь пытается поддержать местные сообщества в регионах присутствия. Пятая — благотворительные программы становятся более сложными, а мероприятия — более медийными. «Мы наблюдаем создание эффективных систем распространения информации об успешных практиках (интернет-издания, социальные сети), и это немаловажный тренд в плане роста заинтересованности и доверия к благотворительности в целом», — поясняет эксперт.
Шестой тренд — все чаще благотворительные программы инициируют сами сотрудники компаний. Распространены различные формы корпоративного волонтерства (pro bono, сборы пожертвований, прямое участие в различных акциях и мероприятиях). И, наконец, седьмой — «процесс совершения пожертвований становится легким и быстрым благодаря развитию всех видов технологий по сбору средств, технологическим достижениям, таким как онлайн-платформы для пожертвований», — заключает Юлия Емельянова.
Фактор человечности
Но если для крупного, а порой и среднего бизнеса благотворительность — это, как правило, долгосрочные и регулярные проекты, то для малого все обстоит несколько иначе. Точную статистическую картину корпоративной вовлеченности в филантропию в этих сегментах предпринимательства установить довольно трудно, однако, по мнению экспертов, на благотворительную активность многих средних и малых компаний значительное влияние оказывают как финансовый фактор, так и личная воля к добру первых лиц этих компаний, их ресурсы и связи.
«Благотворительность в российском бизнесе я бы разделил на две категории. Первая — крупный и средний бизнес, для которого иметь подобные программы — уже, скорее, имиджевое обязательство. Вторая — малый бизнес, у которого, как правило, ограничены свободные ресурсы, а все свободное время уделяется росту или же вообще выживанию», — говорит один из создателей и генеральный директор ювелирного бренда Leta Михаил Танцура.
В первом случае, по его мнению, все более-менее понятно: необходимости социальной ответственности компании учат любого маркетолога. Без этого узнаваемый бренд фактически неполноценен. А у небольших компаний благотворительные порывы встречаются гораздо реже, и, как правило, они продиктованы личными желаниями предпринимателей.
«Так произошло и в нашем случае, — делится Михаил Танцура. — В Leta мы создаем ювелирные изделия в современном дизайне. Оборот — всего несколько миллионов рублей в месяц. Но, поскольку в компании изначально собралась команда из трех человек, которые сильно озабочены сохранением природного мира, у нас практически сразу встал вопрос о том, что должна делать Leta, для того чтобы что-то менять. Очевидных вещей вроде ответственной добычи материалов для украшений или использования перерабатываемой упаковки нам показалось недостаточно. Нужно было что-то, что мы могли показать покупателям в качестве примера: мол, мы делаем это, и вы тоже можете. В ходе этих поисков мы познакомились с ребятами из Фонда друзей балтийской нерпы — они изучают вымирающий подвид, обитающий в Финском заливе. Еще сорок лет назад там жило несколько тысяч особей, а сегодня не больше двухсот. История показалась нам близкой. Так, мы выпустили особенное ювелирное изделие — кольцо с включениями в янтаре, часть средств с продаж которого каждый месяц уходит в фонд. Да, мы уменьшаем собственную прибыль, хотя в нашем возрасте компании очень нужны деньги для роста. Да и имиджа тут мало — нельзя сказать, что о нас и нашей инициативе знает вся страна, и это приносит нам какие-то дивиденды». Так что фактически благотворительность малому бизнесу никаких очевидных плюсов не дает. «Здесь все решают конкретные люди, чаще всего создатели компании, и если им это близко, то это будет близко и компании», — убежден предприниматель.
Компетенции и возможности
Заметная тенденция нынешнего времени — это усиливающееся сближение социально активного бизнеса и профессионального благотворительного сектора.
Говорит исполнительный директор Благотворительного собрания «Все вместе» Кира Смирнова: «Благотворительное собрание „Все вместе“ существует уже десять лет и сейчас объединяет 52 некоммерческие организации разных профилей. Опыт сотрудничества с коммерческими компаниями у нас внушительный, и он показывает, что бизнес предпочитает вкладываться в благотворительность не финансово, а, например, выделяя свои товары или оказывая услуги pro bono. И, по моим ощущениям, в последние годы эта тенденция только усиливается, причем на такой вид помощи — продукцией и услугами — компании идут достаточно легко. Для них это хороший шанс поучаствовать в благотворительности без необходимости заходить на незнакомое поле».
Дело в том, что иногда у российских предпринимателей не хватает компетенции, чтобы всесторонне проанализировать социальные проекты, которые можно поддержать деньгами, и тем более чтобы организовать благотворительное мероприятие самостоятельно, продолжает эксперт. «Раньше компании инициировали проекты без изучения реальных потребностей тех, кому помогали. Например, собирали кучу подарков в детский дом на Новый год, когда и учреждению, и его воспитанникам могла быть полезнее совсем другая поддержка. Такое случается и сегодня, но, к счастью, реже. Приходит понимание, что помощь должна быть разумной и отвечать на актуальные запросы, а в бездумном порыве делать добро можно даже нечаянно навредить. И поэтому стоит работать с фондами, с НКО — теми, кто владеет ситуацией и знает, что именно станет реально значимым вкладом. Мы во „Все вместе“, когда представители бизнеса хотят вникнуть в тему, тоже откликаемся, даем консультации, помогаем разобраться, как помогать грамотно», — комментирует Кира Смирнова.
«На нынешний день проектный подход — это то, к чему стремится система благотворительности в России, — считает Валерия Беленцова, менеджер проектов Благотворительного фонда в поддержку развития спорта инвалидов „ТОЧКА ОПОРЫ“. Так, в наших проектах мы стараемся придерживаться правила win-win, где каждый из участников (и благополучатель, и благотворитель) выигрывает. Очень важно, что сегодня практически у каждой благотворительной организации есть возможности предлагать партнеру „свой“ уникальный продукт. Более того, в отличие от государства мы имеем возможность постоянно экспериментировать с ним: пробовать те или иные инструменты и в конечном итоге предлагать партнеру еще более динамичный и профессиональный проект. К примеру, сейчас многие сотрудники компаний, с которыми мы начинали с привычного прямого перевода благотворительного пожертвования, все чаще сами становятся инициаторами создания совместных благотворительных программ. Многие программы нашего фонда мы адаптируем под идею сотрудников и ценности конкретной компании».
Для развития КСО любого бизнеса ныне у БФ «ТОЧКА ОПОРЫ» четыре готовых инструмента, указывает Валерия Беленцова. Это, в частности, мотивационные лекции от паралимпийцев для сотрудников компаний, программа «Медали вместо сувениров» и другие. «По завершении проектов партнеры получают не просто полные финансовые и содержательные отчеты по расходованию денежных средств, но и новости о победах тех паралимпийцев, которым они помогли. Такой формат позволяет нам создавать общие ценности, работая над решением социальных проблем», — заключает она.
Мотивирующие льготы
«Развитие всех видов благотворительности и социальной ответственности в России тесно связано с отношением государства к такой деятельности», — полагает Юлия Емельянова из «Нексиа Пачоли».
С одной стороны, государство содействует филантропии, которая помогает ему достичь своих целей. В основном это происходит в ходе поддержки НКО, предоставляющих помощь населению. «Президент РФ дал поручение правительству направить 10% бюджета на оказание социальных услуг в НКО и малые предприятия», — напоминает эксперт.
С другой стороны, в российском законодательстве отсутствуют эффективные меры для стимулирования благотворительности со стороны бизнеса. «Сдерживающий фактор для развития благотворительности в России — законодательная среда, тот факт, что юридические лица, принимающие участие в благотворительной деятельности, не имеют налоговых льгот», — считает Юлия Емельянова.
Кира Смирнова (Благотворительное собрание «Все вместе») также указывает на отсутствие в современной системе налогообложения России каких-либо мотивационных факторов для компаний, занимающихся филантропией. «В некоторых странах есть налоговые льготы для организаций, которые участвуют в благотворительности. Например, по налогу на прибыль. Было бы замечательно, если бы это работало и у нас. Такая мера простимулировала бы больше компаний подключиться к благотворительной деятельности — не только из-за финансовой выгоды, но и потому что показало бы бизнесу, что его вклад в доброе дело ценится обществом и государством», — полагает она.
Той же точки зрения придерживается и Михаил Танцура (бренд Leta): «Что касается возможной роли государства в стимулировании благотворительной „истории“ для малого бизнеса, самой очевидной идеей, конечно, кажется уменьшение налога УСН (разумеется, именно на „упрощенке“ находится подавляющее большинство представителей малого бизнеса) на сумму или часть суммы таких пожертвований. Лично нам это позволило бы значительно увеличить переводы в Фонд друзей балтийской нерпы и запустить другие подобные программы.
Культура только формируется
Впрочем, не одна негибкость фискальной системы ограничивает развитие как корпоративной благотворительности, так и всей благотворительной сферы.
К факторам, сдерживающим рост благотворительности в России, Юлия Емельянова («Нексиа Пачоли») относит и определенное недоверие к НКО, все еще присутствующее в обществе, нестабильную экономическую ситуацию, которая не может не сказываться на политике учета расходов как компаний, так и частных лиц, и относительную новизну самого благотворительного сектора в нашей стране. К тому же в совершенствовании пока нуждается профессиональная «инфраструктура» этого рынка, да и осознанное отношение российского общества к благотворительности только формируется, считает эксперт.
«Постепенно ситуация меняется. Этому способствует и то, что деятельность НКО и компаний, занимающихся благотворительностью, становится все более прозрачной. Люди видят, что их помощь доходит до адресата. Немаловажную роль здесь играют работодатели, стимулируя благотворительную деятельность и содействуя формированию культуры частных пожертвований», — заключает Юлия Емельянова. Б
Мнения боссов
Константин ПОЗДНЯКОВ, декан факультета международного туризма, спорта и гостиничного бизнеса, доцент департамента «Менеджмент» Финансового университета при Правительстве РФ:
С момента перехода к рыночной экономике объемы благотворительности в Российской Федерации значительно выросли, и на сегодняшний день в стране представлены все виды благотворительных организаций. В настоящее время достаточно большое количество благотворительных проектов реализуется непосредственно самими компаниями, лишь некоторые из них делают это, используя структуры НКО. Как правило, реализация социальных программ и проектов происходит в регионе присутствия бизнеса, в том числе для содействия продвижению интересов акционеров компании.
Основной сдерживающий фактор развития корпоративной благотворительности — отсутствие налоговых льгот. Также необходимо упростить требования к отчетности и регистрации для отечественных НКО. Безусловно, свою роль играют нестабильная макроэкономическая ситуация, отсутствие уверенности для бизнеса в завтрашнем дне, что не способствует распределению дополнительного объема финансовых средств на благотворительность. Государство в первую очередь должно создать понятные и прозрачные правила игры, обеспечить налоговые льготы и другие преференции бизнесу, активно вкладывающемуся в благотворительную деятельность, упростить регистрационные и отчетные процедуры.
Алексей ПЕТРОВ, коммерческий директор ООО «НПО ПРОМЕТ»:
Безусловно, российский бизнес несет социальную ответственность, которая выражается как в обеспечении и развитии рабочих мест, инвестициях, так и в оказании благотворительной помощи. На мой взгляд, доля благотворительности в России растет. Я не владею статистическими данными, но по ощущениям в последние пять — десять лет это в какой-то мере стало устойчивым трендом.
Я наблюдаю разные практики оказания помощи среди бизнесменов.
Кто-то делает личные переводы в фонды, кто-то принимает участие в восстановлении памятников, храмов, строительстве — как в частном порядке, так и от имени организаций.
Если говорить о нашей компании, то мы работаем по нескольким направлениям.
Первое: мы взаимодействуем с храмами, которые расположены рядом с нашими заводами в России, и оказываем им посильную помощь. Также участвуем в восстановлении исторических мест. Например, в городе Узловая (там находится один из наших заводов) наша компания принимала участие в восстановлении памятников Великой Отечественной войны.
Основной благотворительный проект нашей компании — Благотворительный фонд «Подари надежду», который оказывает помощь двум учреждениям — ГОУ ТО «Дубовская школа для обучающихся с ограниченными возможностями здоровья» и ГДОУ ТО «Узловский детский сад». В этих учреждениях воспитываются в том числе дети-сироты, дети, оставшиеся без попечения родителей, и дети с ОВЗ.
Конечно, для них важна материальная помощь. Начиная от глобальных проектов по замене кровли или обновлению спортивной площадки и заканчивая оперативной помощью — прислать сантехников, которые в срочном порядке меняют вышедшие из строя трубы, системы отопления и прочие мелочи. С фондом «Подари надежду» мы также много внимания уделяем самим воспитанникам — устраиваем для них различные мероприятия, дарим подарки. Очень ценно, что в подготовке и организации детских праздников принимают участие наши сотрудники, реализуя свою потребность помогать.
На данный момент приоритетное направление работы фонда — образовательные программы для воспитателей и учителей, в чем мы активно помогаем. В регионах испытывают острую нехватку информации. К примеру, работа с аутистами. В Москве проблемы аутизма освещаются, есть специалисты по аутизму, а в Тульской области знаний и опыта недостаточно. Недостаточно специалистов, присутствует непонимание того, где и как эти знания получить. Тем не менее проблема аутизма сохраняется, родители и педагоги, столкнувшись с диагнозом, просто не знают, что делать, как работать с такими детьми. Это текущая проблема, которую мы ощущаем и пытаемся оказывать помощь.
С точки зрения препятствий я не скажу, что кто-то нам мешает помогать, хотя есть некоторые останавливающие моменты. Зачастую, когда мы занимаемся благотворительностью, государство создает много формальных условий. Чувствуется, что, несмотря на нашу готовность помогать, не всегда настроены принять от нас помощь. Я думаю, это связано с формальностями, под которые подпадает деятельность подобных учреждений. К примеру, мы хотим предложить детям экскурсионную поездку в Москву. Но организационные моменты, связанные с детскими экскурсиями, особенно для детей-сирот, зачастую настолько сложны, что проще не делать этого, чем организовывать. Необходимо слишком много разрешений, слишком большая ответственность ложится на директора воспитательного учреждения.
Финансовой выгоды или налоговых льгот компания, конечно, не получает. Все благотворительные взносы, которые мы делаем, мы делаем из чистой прибыли компании. Хотя стоит отметить, что для налоговой инспекции занятие благотворительностью — признак благонадежности компании, но это неформальный показатель. Возможно, если взносы, направляемые на благотворительность, шли бы в зачет издержек, нам было бы проще. А пока — из чистой прибыли и без НДС, то есть на деньги, которые мы переводим в благотворительный фонд, мы должны заплатить налоги. На мой взгляд, государство может помочь, если пойдет навстречу компаниям, занимающимся благотворительностью. Если средства, направляемые на благотворительность, будут относиться на издержки, это станет стимулирующим фактором.
Татьяна РЕПИНА, директор по общественным связям Фонда содействия кредитованию малого бизнеса Москвы:
Расскажу об опыте благотворительности Фонда содействия кредитованию малого бизнеса Москвы. Делать это от юридического лица для фонда затруднительно, ведь наш финплан строго контролируют вышестоящие госструктуры, а в нем нет такой статьи расходов. Поэтому сотрудники фонда решили просто собирать личные средства. Мы провели опрос коллектива и выяснили, что многие хотели бы помогать детям из детских домов (в опросе были и другие направления — охрана природы, неблагополучные группы населения и прочее).
В первый раз, не имея опыта, мы на Новый год купили различные подарки детям одного из детских домов (предварительно, конечно, связались с этим детским домом, спросили о нуждах). Среди покупок были игрушки, спортинвентарь, домашняя техника, конструкторы и т. п. Впоследствии мы узнали, что такие подарки часто становятся предметом споров воспитанников, и это не лучшее приложение сил для корпоративной благотворительности. Поэтому следующим нашим шагом стал поиск интересных обучающих программ для детей. К счастью, мы познакомились с Томилинским детским домом семейного типа и замечательным проектом «Техноград на ВДНХ». Так появилась идея оплатить различные мастер-классы для детей разных возрастных групп в «Технограде». Неравнодушные творческие люди с обеих сторон с радостью включились в проведение занятий. Воспитанники сами выбрали предметы: кулинарию, столярное дело, дизайн и декор, парикмахерское мастерство и даже видеоблогинг. В ходе занятий ребята приобрели полезные практические навыки, познакомились с профессиями, старшие прошли тестирование на выбор профессии. Все мы зарядились положительной энергией, получили массу положительных эмоций и просто влюбились в «Техноград»! Приятно, что акцию подхватили и другие организации, а информацию о ней разместили в соцсети. Будем вместе спешить делать добро!
Артём МАТВЕЕВ, руководитель интернет-магазина enkor24.ru:
Ситуация с благотворительностью знакома мне с обеих сторон. Как председатель совета школы «Радуга» (это НКО, негосударственная вальдорфская школа) я привлекал финансирование, как частное лицо и сотрудник фирмы «Энкор» рассматриваю запросы на помощь.
С благотворительностью ситуация плачевная. Активность компаний по финансированию образовательной сферы почти нулевая (хотя все жалуются на нехватку грамотных, сообразительных, активных и добросовестных сотрудников). На предложение поддержать инновационное образование чаще всего слышишь: «Меня самого кто бы поддержал» (нередко ответ не столь искренний и более витиеватый, но смысл тот же). У большинства предпринимателей настроение упадническое: рейдерские захваты, чиновный рэкет. В такой ситуации светиться с благотворительностью — только привлекать к себе лишнее внимание. Поддерживать какой-то проект тайком? А зачем, если не будет хотя бы имиджевой выгоды? Благотворительность для души — явление редкое: не та у нас социально-экономическая ситуация, чтобы предпринимательская среда изобиловала высокодуховными людьми.
Сама сфера благотворительности крайне непрозрачна, что не способствует доверию и препятствует спонсорству. «Энкор», например, помогает лишь в тех случаях, когда вероятность мошенничества исключена на 90%: многодетная семья просит инструмент для строительства дома, инвалид нуждается в расходных материалах для ремонта веломобилей (у него свой благотворительный проект) и т. п. А мошенничество сплошь и рядом. Приходят: «Мы от детдома в N, на мебель собираем». — «Давайте я стулья, парты сам привезу». — «Не пойдет, вы же все здание не обставите, а надо, чтоб все гармонировало». — «А директор может подтвердить ваши полномочия?» — «Мы не сотрудники детдома, мы от внебюджетной организации, вот наш сайт, вот целевой счет…» Глаза честные, варианты просчитаны, легенда отрепетирована. Но, раз такие высококлассные специалисты этим занимаются, значит, дело прибыльное?
При этом идея прозрачной благотворительности не находит поддержки среди деятелей НКО. Казалось бы, одни плюсы: прозрачный банковский счет, не надо тратить время на составление отчетов перед спонсорами. Все основания для доверия налицо. Однако если проект содержит зарплатную составляющую, то прозрачность означает слив 20% в ПФР, который сам по себе не славится прозрачностью. О том, насколько это важно, представить трудно, ведь прямо об этом никто не скажет. Но, судя по лихорадочной активности в сфере налогового консалтинга, уклонение от налогов считается у нас чуть ли не святой обязанностью. Кстати, поэтому среди расходов НКО зачастую оказываются такие, которые невозможно подтвердить документально: это товары и услуги, которые «без документов дешевле», причем иной раз критично дешевле. Тоже проблема.
Государство могло бы в корне изменить ситуацию, если бы, во-первых, создало для финансово прозрачных организаций особые условия, к примеру, как для резидентов ТОР (страховые взносы не 20, а 7,6%). Государство могло бы также подать пример прозрачности, сделав прозрачными счета государственных и муниципальных организаций и счета подрядчиков государственных и муниципальных заказов.
Во-вторых, приравняло к выплате налогов (хотя бы подоходного налога и налога на прибыль) благотворительные расходы. То есть потратил 10 млн на строительство больницы — считай, проавансировал налоговые платежи на эту сумму. Тогда, глядишь, бегство капитала из страны снизится и уклонение от налогов перестанет быть нормой, особенно в условиях финансовой прозрачности бюджетной сферы.
В-третьих, помощь — это если бы государство обеспечило свободу слова (благодаря силовому аппарату) и личную репутационную ответственность участников благотворительных проектов (за счет своих идентификационных и информационных возможностей). Если, допустим, в течение гарантийного срока эксплуатации здания больницы выявляются недостатки, то этот факт фиксируется в публичных профессиональных биографиях всех участников строительства, влиявших на качество. Каждый репутационно значимый факт должен появляться в общедоступной информационной среде.
Теоретически государство — это тоже благотворительность. Ведь деньги в виде налогов собираются как бы на общее благо. Однако деньги собираются принудительно, расходуются непрозрачно, и слишком много посредников. То есть фактически государство представляет собой плотину, препятствующую свободному течению благотворительности, не дающую этому потоку пройти мимо мельничных колес воровства и коррупции. Возможно, такой вариант общественного устройства был единственно возможным в нецифровую эпоху. Но теперь в сфере ИТ и финансов разработано множество инструментов (блокчейн, смарт-контракты, искусственный интеллект (ИИ), большие данные, эскроу-счета и т. д.), которые позволяют подавляющее большинство государственных функций, выполняемых сегодня принудительно, непрозрачно и опосредованно, перевести в свободный, прозрачный и непосредственный формат, то есть формат благотворительности. Проблемы воровства и коррупции решаются при этом без расстрелов (как в Китае) и без всяких революций, уличных протестов и погромов. Упомянутая прямая адресация налоговых отчислений — это, конечно, не совсем свобода. Однако в нынешних реалиях это как Юрьев день в условиях крепостного рабства.
Сейчас считается, что искусственный интеллект — это та чудодейственная технология, владение которой выступает залогом международной конкурентоспособности и даже мирового лидерства. Но любая технология не благо само по себе. ИИ не без оснований подозревают в способности подменить человека, отупить его. В то же время ИИ в сочетании с другими цифровыми инструментами способен создать условия для деятельности, в которой будет развиваться интеллектуальный и моральный потенциал каждого человека. Самое подходящее название для такой деятельности — да! — благотворительность. Она должна стать основой общественной жизни, а мерилом эффективности общественных процессов должна стать степень вовлечения каждого человека (давно известный принцип «от каждого по способностям»; надо лишь не забывать, что способности развиваются исключительно в процессе соответствующей деятельности). А вот наиболее полная реализация человеческого потенциала — это, бесспорно, условие и международной конкурентоспособности, и мирового лидерства. Российской благотворительности следует стремиться именно к этой цели, а не просто смягчать симптомы общественных болезней.
Александр ЦЫГАНОВ, профессор, руководитель департамента страхования и экономики социальной сферы Финансового университета при Правительстве России:
Благотворительность развивается не на пустом месте, а как реакция на общественные настроения и ожидания, лишь в некоторых случаях из чувства признательности и благодарности. Например, существуют эндаумент-фонды крупнейших российских вузов, в которые жертвуют свои средства известные выпускники. Пусть это пока не столь весомо, как у американских университетов, но начало положено. Такая же практика уже существует в некоторых отечественных больницах, в которых действуют фонды, основанные благодарными пациентами или их родственниками.
В ряде случаев причина благотворительности лежит в желании решить вопросы, находящиеся в плоскости связей с государством (GR) или общественностью. Собственники или их топ-менеджеры участвуют в заседаниях программных комитетов, наблюдательных советов и т. п. и на основе общения с иными членами приходят к пониманию многих вопросов. Объемы такой благотворительности в России довольно велики и чаще всего непубличны, а выбор объекта благотворительности связан с составом чиновников или известных личностей, входящих в попечительский совет. Надо признать, что постройка спортивных сооружений и объектов социальной сферы нередко бывает связана с подобными благотворительными программами.
Однако понемногу у общества появляется интерес к социальным программам и проектам сбережения природы. В ряде случаев на продукции указывается, что часть прибыли идет на поддержку детей, определенных групп пациентов, домов престарелых или лиц, попавших в сложную жизненную ситуацию, защиту лесов, озер, животных, природных ландшафтов, архитектурных памятников. Все это приметы зрелого общества, заботящегося о себе и своем будущем. Элементы этого общества есть в России, и с его развитием будет развиваться и благотворительность. Внутренняя потребность помогать, быть благотворителем — один из признаков благополучия любого общества.