Айрат НАСИБУЛЛИН: повышение качества жизни людей невозможно без частной медицины
БОСС-профессия | Здравоохранение
Текст | Дмитрий АЛЕКСАНДРОВ
Фото | Александр ДАНИЛЮШИН
Айрат Насибуллин — медицинский предприниматель, работающий на сегодняшний день в двух субъектах Федерации: в ХМАО (флебологическая клиника «Медальянс» в Нижневартовске) и в Якутии (специализирующаяся на профосмотрах клиника «Профмед» в Мирном), развивающий высококачественные медицинские услуги в регионах Сибири и Дальнего Востока и тем самым способствующий повышению там качества жизни.
Он убежден как в том, что качество жизни в российских регионах невозможно без высокого уровня здравоохранения, так и в том, что этот уровень в современных условиях недостижим без частной медицины.
— Айрат Равилович, вопрос к вам как к общественно активному и социально ответственному предпринимателю. Вы работали и работаете в нескольких регионах России. Как вы оцениваете нынешние преобразования в сфере регионального управления — кадровые изменения и структурные?
— Президент, судя по всему, взялся за реформирование регионального управления. Мы видим целую череду замен первых лиц субъектов Федерации. Скорее всего, кадровые изменения продолжатся. Почему они происходят, по-моему, понятно: в первую очередь с точки зрения федерального центра качество управления в целом ряде регионов хромает, оно недостаточно эффективное.
Я уже не говорю о том, что мы слышим о случаях, когда частный карман путают с государственным, ставят свои личные приоритеты или приоритеты экономических групп, которые представляют, выше государственных. Борьба идет за то, чтобы государственные структуры выполняли государственные задачи в соответствии с целями, которые ставит федеральный центр.
Одна из этих целей — самостоятельное развитие регионов, самодостаточность, наличие собственной экономической и налоговой базы для решения проблем на территории. Как вы знаете, с этим есть сложности. Большинство регионов России — дотационные. Это препятствует развитию страны, хотя потенциал если не во всех регионах, то по крайней мере в абсолютном их большинстве достаточный для развития без систематических дотаций из центра. Первая задача региональной реформы, на мой взгляд, раскрыть потенциал каждого из регионов и сделать его точкой роста российской экономики.
Свои трудности у регионов-доноров. Я работаю в двух обеспеченных регионах с хорошей экономической базой. Но нерешенных проблем также немало, прежде всего инфраструктурных и социальных. Нужна большая нацеленность региональных властей на системное решение этих проблем. Ведь то качество жизни и качество ведения хозяйственной деятельности, которое было в прошлые десятилетия, уже не может удовлетворять людей сегодня.
Таким образом, вторая задача региональных преобразований — нацелить регионы на систематическое повышение качества жизни, создание оптимальных условий для жизнедеятельности людей и развитие хозяйствующих субъектов. И, конечно, формирование условий для развития малого и среднего бизнеса — ведь это основа региональных экономик, залог их стабильности.
Если же говорить о конкретике, то каждое решение преследует свои управленческие цели. Мы видим разный подход к разным регионам и федеральным округам. В Тульскую, Ярославскую и Калининградскую области в качестве и.о. губернаторов назначены офицеры, в Кировскую — умудренный опытом руководитель федеральной службы, в прошлом офицер. Полпредом в Сибирском федеральном округе стал вице-адмирал.
Хотя и.о. губернатора Севастополя вместо военного назначен гражданский, экономический чиновник с опытом управления, также гражданский руководитель вместо военного занял пост полпреда президента в СЗФО. Это руководитель, не связанный с петербургскими элитами, имеющий большой опыт управления областью и муниципалитетом. И это понятно, ведь в одних случаях нужно убрать коррупционные моменты, в других восстановить управляемость, в третьих обеспечить поддержку органов власти со стороны населения, а в четвертых — повысить инвестиционную привлекательность региона, улучшить его экономическую составляющую.
Применяются и нетиповые управленческие схемы, способствующие решению этих задач. Например, в регионах, которые возглавили силовики или «варяги», вводятся должности председателей правительств регионов, решающих исключительно хозяйственные задачи. Таким образом, формируются два разноплановых, компенсирующих друг друга центра управления, и качество управления повышается.
— Вопрос к вам как к выпускнику РАНХиГС — ее программы MBA. Какой подход к формированию программы развития национальной экономики из тех, что сейчас обсуждается, вам ближе всего?
— Рациональный. Мне кажется, в выборе программы восстановления экономического роста не до теоретической чистоты. Самое главное — результат, который может быть достигнут как рыночными средствами, так и мерами государственного регулирования, формирующими дополнительную мотивацию у хозяйствующих субъектов. В конце концов российская экономика переходная, многие механизмы в ней работают пока не так, как в развитых экономиках.
Потому при всем огромном уважении к Алексею Леонидовичу Кудрину, создателю системы финансовых резервов, автору оздоровления государственных финансов, мне представляется, что следует более широко использовать альтернативную программу, которая готовится под эгидой уполномоченного по защите прав предпринимателей Бориса Юрьевича Титова такими прекрасными, глубокими экономистами, как, например, Яков Моисеевич Миркин.
Естественное развитие экономики — основа основ, но и уповать исключительно на финансовые процессы и институты при том уровне структурных искажений, сложившихся в российской экономике в советские и постсоветские годы, не получится. Скорее всего, президент выберет золотую середину и будет в этом поддержан бизнесом.
При участии помощника президента Андрея Рэмовича Белоусова следует создать интегральную программу и начать воплощать ее в жизнь уже этой осенью. Для экономики, для предпринимателей весьма важно понимание системы приоритетов, стратегии развития в общегосударственном масштабе. Сегодня стратегия не ясна.
— А что вы думаете о выборах, о партийных программах? На выборах представлены старые и новые политические партии. Какие из них, на ваш взгляд, выступают с наиболее рациональных позиций в экономической и социальной политике?
— Рациональных позиций достаточно в программах многих партий — даже в программе КПРФ есть вполне рациональные моменты. Темы поддержки бизнеса звучат у «Единой России», «Справедливой России», «Яблока», Партии роста и других. Приоритетными они выглядят только у последней, однако ее шансы попасть в парламент крайне низки.
На мой взгляд, оптимальным был бы вариант, когда в Думе оказываются представители бизнеса и постепенно меняют повестку как отдельных комитетов, так и нижней палаты парламента в целом. Судя по партийным спискам и спискам одномандатников, такой вариант развития событий возможен.
— Как вы считаете: обновится ли кадровый корпус государственного управления в связи с избранием новой Думы, будет ли там больше представлен бизнес?
— Отчасти обновится, в первую очередь за счет одномандатников. Парламент будет больше представлять различные слои населения, отстаивать интересы граждан. Постепенно начнется процесс смены кадров в законодательных собраниях субъектов Федерации, муниципалитетах, а также в исполнительной власти.
— Можно ли решить социальные проблемы граждан, проблемы качества жизни без частного здравоохранения? Иными словами, частная медицина — это дополнение к государственной или это часть национальной медицинской инфраструктуры, как и государственная медицина?
— Частная медицина — не дополнение, а обязательный элемент национальной системы здравоохранения, в целом ряде регионов ключевой. И многие чиновники это понимают — особенно на местах, особенно те, кто действительно стремится решить проблемы своих сограждан, а не просто отчитаться о выполнении поручений вышестоящих органов.
На сегодняшний день у государства есть потребность в развитии частного сектора, государству это нужно. Потому что государственного бюджета не хватает на решение задач здравоохранения, бюджет этих потребностей не покрывает. Частная медицина в силах оказывать услуги — в рамках ОМС или на коммерческой основе, дополняя недофинансированные бюджетом направления.
При этом надо понимать, что открыть частную клинику намного сложнее, чем, скажем, магазин обуви или готового платья. Но медицинский бизнес привлекателен, в том числе и за счет своей антикризисной устойчивости.
Помощь от частных организаций государству может быть достаточно серьезной. Например, государством ставится задача «закрыть» некоторые проблемные сектора в медицине, скажем, такое направление, как реабилитация. Сейчас для этой цели люди в основном уезжают за границу: в Германию, в Израиль, в Южную Корею.
Требуется стимулировать частный сектор, который способен привлечь в этот сегмент медицины дополнительные ресурсы: финансовые, интеллектуальные. Правда, частники не спешат развивать это направление. Так как это трудные деньги, заработать на реабилитации непросто.
— Почему сложные?
— Во-первых, сказывается наша технологическая отсталость в этой области. Вовторых, некоторые виды препаратов, оборудования, необходимые в реабилитации, стоят очень дорого. Кроме того, нужно время, чтобы наработать репутацию, как теперь говорят, бренд. В том числе репутацию для всей реабилитационной отрасли, организовать ее продвижение, чтобы проходить реабилитацию в России стало модным, чтобы люди говорили: «Я лучше здесь полечусь».
— Частный сектор не готов инвестировать большие средства на долгий срок?
— На нынешний день — да. Высокие риски, большие вложения. Развитием реабилитационного сектора, например, надо заниматься на государственном уровне и стимулировать частный бизнес для участия в этой деятельности.
— Стимулировать каким образом?
— Должны быть предусмотрены налоговые льготы. Допустим, в Ханты-Мансийском округе налог по упрощенной системе снижен с 15 до 5%. Кроме того, необходимы преференции по аренде помещений, льготные займы на приобретение оборудования. Нужен доступ к серьезным финансовым ресурсам: медицинский бизнес достаточно капиталоемкий.
Важный момент: все-таки бизнес стремится туда, где деньги, где движение финансовых потоков. Не могу сказать, что в здравоохранении большой поток финансов, который идет через ОМС, реализуется полностью. Думаю, было бы оправданно допустить больше частников к этим финансам.
Явных проблем допуска в законодательном порядке к ОМС нет. Однако не следует забывать о сдерживающем факторе для оказания частным бизнесом медицинских услуг в системе — низком тарифе ОМС и непрозрачности и непредсказуемости его формирования. Это один из основных стопоров государственно-частного партнерства в здравоохранении, который был широкомасштабно продекларирован несколько лет. К сожалению, проект так и не сдвинулся с места.
Нужны прозрачные правила расчета тарифа и распределения объемов по ОМС, видные всем, в том числе частным медицинским организациям. Когда это появится, возникнет конкуренция за работу в системе ОМС.
— В некоторых регионах тарифы меняются даже в течение года.
— Это один из самых больших рисков, которые берет на себя предприниматель, заходя в систему ОМС. Поэтому, как показывает практика, присоединяются к системе крупные больницы, сети. По сути, работа в ОМС больше важна как реклама, когда требуется привлечь массу клиентов и потом передавать их в частную клиентуру. Крупному медицинскому бизнесу, может быть, есть смысл работать в этой сфере: рентабельности по ОМС не выйдет, зато рентабельность даст большой поток клиентов, приходящих по ОМС и остающихся для лечения по коммерческим программам. Но малый бизнес себе такого позволить не в силах. Он станет работать по ОМС, только если ОМС будет покрывать его затраты, причем всю совокупность этих затрат, включая оборудование и зарплаты, что в государственной медицине финансируется за счет других источников. То есть частные и государственные клиники должны быть поставлены в конкуренции за объемы ОМС в равные условия.
Существует и еще одна весьма серьезная проблема: у нас нет проектного мышления. В нашем образовании эта функция не была заложена. Сейчас, я смотрю, в школах, в институтах это появляется: дети, студенты уже делают проекты, защищают их. Наше же поколение действует по наитию. Многие его представители банально не умеют создать грамотный бизнес-план.
— …и продумать хотя бы на год вперед.
— Поэтому одна из косвенных инвестиций государства — ввести этот компонент в образование, научить людей проектно мыслить. Мало того, что мы хотим, что мы можем просчитать. Если человек не умеет, дать ему возможность этому научиться по каким-то региональным программам обучения.
— Сегодня компании с большими деньгами захватывают рынки медицинских услуг…
— У нас распространена такая экономическая модель — больше западная, когда большие корпоративные деньги начинают поглощать все вокруг. Теперь это укрупнение довольно ощутимо, проявляется зримо.
В первую очередь это сектор корпоративного обслуживания. Очень часто медицинский бизнес работает в тандеме со страховыми компаниями. «Согаз», например, развивал свою сеть клиник, обслуживая корпорации как страховщик.
— Идет ли большой медицинский бизнес в регионы?
— Да — это его естественная траектория развития. Особенно этот процесс активизировался во время сегодняшнего кризиса. Крупный медицинский бизнес пошел за деньгами в провинцию, а также в Сибирь и на Дальний Восток.
В некоторых случаях градообразующие предприятия организовывали свои медицинские центры, хотя, как правило, сейчас они избавляются от непрофильных активов и передают эту функцию медицинским или медико-страховым корпорациям.
— Можно ли сказать, что конкурентная борьба за хорошего доктора проиграна государством?
— Проиграна, однозначно. Частный бизнес забирает себе хороших врачей, и к представителю среднего слоя населения, насколько я знаю, все реже приходит желание лечиться в государственной клинике.
Медицинские инновации, высокое качество медицинских услуг — это сегодня почти исключительно частный сектор. Мы, например, недавно почти закончили строительство новой флебологической клиники по последнему слову науки и техники — центра «Антирефлюкс-Сургут».
— У вас станет, таким образом, две флебологические клиники?
— Три: флебологическая клиника в Нижневартовске, с которой все начиналось (она будет частью сети «Антирефлюкс»), центр «Антирефлюкс-Сургут», и планируется еще создание центра «Антирефлюкс-ХантыМансийск». Инвестиционные ресурсы — разные, в том числе московские. А кадры в основном местные, воспитанные в Сургуте. Мы хотим сформировать полноценную флебологическую школу, чтобы обеспечить решение кадровых проблем, развитие своей сети клиник на длительный срок.
Проблема в том, что носители старой школы, старых знаний уходят. Специалисты среднего поколения еще работают. А молодые доктора — грамотные, инновационно думающие и развивающиеся, часто не мотивированы оставаться в здравоохранении. Эту проблему мы стремимся решить.
— Как это будет реализовано?
— Специалист оканчивает Сургутский медицинский университет, проходит интернатуру в общей хирургии, и мы подключаем его на этом этапе к курсу флебологии. Доктора, которые хотят этим заниматься, остаются с нами, начинают работать руками, участвовать в операциях. Первый человек, который окончил интернатуру в этом году, сейчас на переоформлении в наш Нижневартовский центр. Конечно, ему там придется какой-то период доучиваться, у него не будет полноценной зарплаты. Но специалист уже настроен работать у нас.
В первую очередь это связано с внедрением новейших технологий. Мы занимаемся лечением варикозной болезни нижних конечностей. Один из основных методов — лазерная облитерация сосудов. Это новые технологии, которые не используются в государственных стационарах, не используются в бюджетной медицине. Это наш эксклюзив.
Эксклюзив, как правило, новые технологии, которые нужно внедрять. Надо будет — и в Европу отправим сотрудника, лишь бы он это умел оперировать на высшем уровне, ведь это наш бренд.
— Это узкоспециализированные клиники?
— Да. Специализация, на мой взгляд, более перспективна для малого медицинского бизнеса.
Во-первых, нет распыления сил и ресурсов на многие направления. Во-вторых, точно выбранная ниша обеспечивает стабильный поток клиентов: большинство сосудистых больных не только из Нижневартовска, но и других городов ХМАО идет именно к нам, потому что у нас лучшие сосудистые хирурги, лучшее оборудование и лучший сервис.
Узкая ниша дает большие объемы при относительно небольших затратах. Не надо большого метража, большого числа вспомогательного персонала. Разумеется, это требует сотрудничества с другими клиниками, аутсорсинговых отношений с лабораториями.
Важное преимущество — экономия затрат на помещениях. Проблема помещений очень остра: как правило, частные клиники вынуждены работать в довольно стесненных условиях, так как метраж нужен в соответствии с лицензионными требованиями, то есть большой. Специалисты принимают в две смены: до обеда — одни, после обеда — другие. За счет такого приема поток клиентов создать трудно.
Это финансовые аргументы в пользу узкопрофильной клиники. Есть и маркетинговый: пациенты сегодня, как правило, не готовы пройти нескольких врачей, чтобы попасть к узкому специалисту. Люди у нас продвинутые, сами, с помощью интернета способны поставить себе предварительный диагноз и сразу стремятся попасть к врачу по «своей» болезни, а не ко врачу общего профиля, чтобы сэкономить не просто деньги, но прежде всего время.
Потому модель бизнеса, построенная на узких специалистах, а не частная клиника а-ля государственная поликлиника, наиболее привлекательна. Достижение точки безубыточности, когда уже не компания кормит врачей, а они начинают кормить и себя, и компанию, по времени получается быстрее.
У меня есть опыт создания и развития многопрофильной частной клиники. Медицинский центр «Медальянс» в Нижневартовске создавался в 2009 году как многопрофильный, но в 2014-м я и мои партнеры по этому бизнесу приняли решение превратить его в специализированный.
Направление было выбрано исключительно на основании маркетингового анализа. С тех пор наша клиника, сменив специализацию, вышла на рентабельность и стабильно развивается. Расширяем бизнес, сотрудничаем с одной из ведущих клиник Москвы — «Антирефлюкс», приглашаем опытных хирургов-флебологов.
Они приезжают к нам и работают вахтовым методом. Однако это временно. Как правило, только рынок услуги складывается, мы, как я уже сказал, начинаем выращивать собственные кадры. Это ресурс для расширения бизнеса.
— К сожалению, сегодня получается, что сограждане фактически платят дважды: сначала за счет полиса ОМС — за базовые услуги, а затем в частном порядке — за квалифицированные, хотя могли бы платить всего один раз — по ОМС в частной клинике.
— Все верно. Когда человек идет напрямую туда, где предоставляется услуга, это не так дорого. У нас, по сути, так и есть: люди платят деньги за то, чтобы попасть к специалисту.
Несправедливо для меня как налогоплательщика, что средства на модернизацию здравоохранения были распределены лишь среди государственных учреждений. Если бы государственная модернизация распространялась конкурентно среди лучших медицинских организаций, то у нас имелся бы шанс побороться за инвестиции, от этого выиграл бы пациент — он получил бы наиболее качественные медицинские услуги.
— Качество медицинских услуг, предоставляемых государством, в нынешней системе никого не интересует?
— Это не так. Качество очень даже интересует. Правда, критерии весьма своеобразные, прежде всего число жалоб со стороны населения. А объективные они или необъективные, это, к сожалению, сегодня не учитывается.
Пока врачи не видят стимулов к улучшению своей работы, кроме профессиональных и морально-этических.
Тем не менее в здравоохранении перемены идут, много реформ проводится, но большой минус: само медицинское сообщество не понимает, что происходит. Нет обратной связи снизу, если говорить о властных структурах, как на уровне больницы от врача к главному врачу, так и от главных врачей — к органам управления здравоохранением.
Министерство здравоохранения воссоздано. Был же длительный период, когда вообще не существовало отдельного министерства. Это плюс. Хотя штабом развития здравоохранения оно пока так и не стало — это минус.
Отмечу, что немаловажная роль в развитии здравоохранения должна принадлежать региональным органам власти — они ближе к согражданам. Им требуется больше полномочий, больше самостоятельности, чтобы они имели возможность использовать весь финансовый и организационный инструментарий в трудных условиях малонаселенных территорий, плохой инфраструктуры, ограниченных бюджетных возможностей.
— Если все-таки государство хочет предоставить жителям Дальнего Востока и Восточной Сибири качественные медицинские услуги, как привлечь врачей?
— В первую очередь зарплатой. Однако уровень зарплат в государственной медицине Сибири не в разы больше, чем в европейской части России, он не отличается на порядок. Хотя в некоторых регионах Сибири зарплата отличается в лучшую сторону. Если доктор получает, скажем, в Бурятии 18 тыс., конечно, он поедет туда, где его зарплата составит 30–40 тыс., — например в Мирный. Потому миграция медицинских специалистов происходит в основном из одних сибирских и дальневосточных регионов в другие — из менее обеспеченных в более обеспеченные, что приводит к вымыванию медицинских кадров из регионов со слабой экономической базой, а это, в свою очередь, — к снижению жизни там и усилению миграции в Европейскую Россию. Нам же нужно, чтобы на постоянную работу приезжали специалисты из главных медицинских центров страны, если не на постоянную работу, то пусть на длительные периоды. А это невозможно без частной медицины.
Сегодня люди из той же Якутии вынуждены ехать за качественной медициной в Новосибирск, Санкт-Петербург и Москву. Такой своеобразный медицинский туристический поток сформировался. Мы, со своей стороны, привозим хороших докторов, обеспечиваем условия для качественной медицинской помощи, но ресурса нашей клиники и клиник, таких как наша, сейчас не хватает. Для того чтобы росло число сильных клиник, увеличивались их возможности, необходимо государственное содействие.
— Последний вопрос. Какие управленцы должны прийти в сферу управления здравоохранением и государственное управление в ближайшие годы? Каковы требования к новым депутатам?
— Требуются руководители как с политическим, так и с практическим опытом, а желательно и с подготовкой не просто в той или иной предметной области, но и в сфере управления. Безусловно, с идеальной репутацией, действующие в интересах граждан, а не лоббирующие чьи-то узкие интересы.
Схожий набор характеристик к депутатам: готовность к политической работе в хорошем смысле этого слова, то есть к тому, чтобы слышать, слушать и согласовывать запросы избирателей, нести ответственность перед своими избирателями, действовать в интересах людей, а не лоббировать интересы каких-то бизнесили общественных групп. Знание реальной экономики, некоррумпированность. Нужны политики с большим управленческим опытом и знанием экономики, социальной сферы, знанием жизни людей.
НАСИБУЛЛИН Айрат Равилович родился 4 октября 1979 года. Окончил в 2003 году Томский государственный медицинский университет по специальности «Лечебное дело», в 2004 году — интернатуру Башкирского государственного медицинского университета на базе Республиканской клинической больницы по специальности «Хирургия», в 2007 году — курс первичной переподготовки Института усовершенствования врачей Национального медицинского хирургического центра имени Н.И. Пирогова по специальности «Челюстно-лицевая хирургия», в 2013 году прошел обучение по программе MBA «Менеджмент в здравоохранении» РАНХиГС.
С 2004 года — врач-хирург Мегионской городской больницы №1, с 2007 года — враччелюстно-лицевой хирург Нижневартовской окружной клинической детской больницы. С 2009 года по настоящее время — учредитель и в 2012– 2013 годах одновременно главный врач медицинского центра «Медальянс» (Нижневартовск, ХМАО). С 2013 года по настоящее время — учредитель медицинского центра «Профмед», г. Мирный, Республика Саха (Якутия).