Анатолий СОБОЛЕВ: для восстановления роста уже сейчас нужны структурные реформы
Рубрика | Спецпроект: кадровый корпус
Текст | Дмитрий АЛЕКСАНДРОВ
Фото | Александр ДАНИЛЮШИН
Анатолий Анатольевич Соболев — наш постоянный эксперт, предприниматель, специализирующийся в области строительства (промышленного, офисного, жилищного). Наша беседа с ним — о ситуации в экономике, антикризисных мерах и кадровом обновлении как одной из них.
— Анатолий Анатольевич, с какими ключевыми вызовами столкнулась сегодня российская экономика?
— Она столкнулась с целым рядом вызовов как собственно экономического, так и политического характера. Среди экономических, конечно, падение цен на нефть и другие сырьевые товары, составляющие львиную долю российского экспорта. Оно привело к резкому уменьшению экспортных доходов, девальвации рубля и, как следствие, удорожанию и сокращению импорта.
Неконтролируемую девальвацию удалось остановить, но высокой ценой: за счет шокового роста процентной ставки. К сожалению, нестабильность валютного курса сказывается до сих пор. Когда курс нестабилен, инвестиции, расширение бизнеса затруднены. Непонятно, что выгоднее — тратить свободные деньги или сберегать их в валюте.
Из-за девальвации стали быстро расти цены. Пик ее пришелся на декабрь, когда Центральный банк ввел запретительную ставку 17,5%. В начале года она была снижена до 14%, но эта ставка резко сократила кредитование как компаний, так и частных лиц, негативно повлияв и на предложение товаров и услуг, и на спрос.
Целый ряд крупных банков вообще запретил кредитование строительных организаций: неофициально, конечно, однако от этого не легче. Как вы знаете, резко просела ипотека. Хотя сейчас и предпринимаются усилия по оживлению ипотечного рынка за счет льготной ипотеки, ипотечный рынок в прежнем объеме она не восстановит.
Резко подорожал импорт, а импортируются в Россию, к сожалению, не только машины и оборудование, но почти все линейки потребительских товаров. Мы вполне можем наладить их производство в России, и нынешний кризис должен стать стимулом для создания такого производства…
Есть факторы политические, которые применяются в экономической сфере. Западные санкции — закрытие западных кредитных рынков, ограничение инвестиционного сотрудничества с Россией, прежде всего в области финансов, явление по природе своей политическое, как и снижение рейтингов России. Это — части политической войны экономическими средствами. Разумеется, это относится к российским контрсанкциям в продовольственной сфере. Они сейчас, как известно, пересматриваются в отношении стран Евросоюза, дружественно настроенных к нашей стране.
Эти меры сказываются на развитии экономики. В первую очередь негативно: инвесторы не готовы идти в Россию вследствие кризисной ситуации в Восточной Европе из-за конфликта на Украине, в который так или иначе вовлечена Россия, и «мусорных» рейтингов как страны в целом, так и большинства заемщиков.
Но в случае с российским эмбарго действуют в том числе и позитивно, поскольку подстегнули импортозамещение по продуктам питания. Есть готовая незанятая ниша, есть платежеспособный спрос — именно поэтому мы видим определенный рост производства в пищевой промышленности. Хотя и он ограничен удорожанием поставок по импорту оборудования, импортных комплектующих и ингредиентов для пищевого производства — даже сырья.
— Наблюдается рост и в сельскохозяйственном секторе…
— Да, однако и здесь имеются ограничения, связанные с иностранным оборудованием, комплектующими к нему. Российские предприятия уже давно не обеспечивают запросы села, в том числе по бюджетной сельхозтехнике.
Сельское хозяйство — один из примеров отраслей, которые растут во многом за счет повышения привлекательности экспорта. В частности, речь идет о поставках зерна. Вы знаете, что осенью правительство вынуждено было административными мерами ограничивать экспорт зерна, чтобы сохранить его для внутрироссийского потребления.
Можно говорить об экспортном потенциале производства мяса птицы и свинины. Но здесь существуют проблемы с удорожанием закупаемых из-за рубежа технологий и племенного материала, поскольку племенная работа за предыдущие двадцать лет в России толком не велась.
Есть еще целый ряд экспортоориентированных отраслей, которые оказались в неплохой ситуации, например черная и цветная металлургия. Хотя цены на металлы находятся не на очень высоком уровне, внутрироссийские затраты металлургических предприятий резко сократились, и рентабельность производства существенно выросла.
Предприятия сейчас стремятся продавать, продавать и продавать, потому что это для них, по сути, единственный источник пополнения средств. Возможностей привлекать кредитные и инвестиционные средства почти нет.
Заблокирована как возможность привлекать иностранные, прежде всего европейские деньги, так и российские. Российские — из-за очень высоких банковских ставок, существенно выросших в последние месяцы, а также более высоких рисков — неплатежей, банкротства предприятий, с которыми банки не настроены работать.
Российские ставки были высокими всегда, банки у нас довольно неповоротливые, не готовые вникать в специфику тех или иных видов бизнеса, работать с рисками постоянно. Однако раньше имелся вариант получать кредитные средства по более низким ставкам на европейском кредитном рынке и привлекать там инвестиции. Теперь эти возможности закрылись, и надолго.
Многие российские компании практически лишены возможности привлечь заемные средства. Разумеется, это не способствует росту экономики.
Но в сокращении кредитной нагрузки, особенно нагрузки, связанной с западными кредитами, есть и плюсы. У России очень большая корпоративная задолженность в иностранных банках, причем во многом это задолженность государственных компаний — так называемая квазигосударственная, что позволяет шантажировать нашу страну. Эту задолженность российские компании, в том числе государственные, нарастили при попустительстве Минфина.
Получалось, что мы размещаем средства золотовалютных резервов, Резервного фонда и Фонда национального благосостояния за рубежом под мизерный процент, а по корпоративным кредитам на том же Западе имеем отнюдь не мизерные ставки, хотя и в несколько раз меньшие, чем в российских банках.
— Низкие ставки и стали причиной массового кредитования российского крупного и среднего бизнеса на Западе?
— Да, конечно. А также неограниченные финансовые возможности западных банков. Все наши банки по сравнению с европейскими и американскими, даже Сбербанк и ВТБ, небольшие.
Российским банкам не хватает капитализации. К этому привели массовый вывоз капиталов за рубеж вместо вложения в российские банки, недоверие к банковской системе со стороны населения, из-за чего люди держат свои сбережения «в чулках».
Проблемы из-за большого российского корпоративного долга уже возникали во время кризиса 2008–2009 годов. Но, к сожалению, прошлые трудности, если они более или менее успешно преодолеваются, нас ничему не учат. Чтобы мы сделали выводы, нужны такие, например, события, как дефолт 1998 года. После этого мы резко ужесточили бюджетную политику и создали огромные резервные авуары.
С корпоративным долгом, несмотря на то что он потребовал в 2008–2009 годах колоссальных государственных вливаний в корпоративный сектор, все закончилось хорошо, и все успокоились. За годы после прошлого кризиса задолженность не только не уменьшилась, а даже увеличилась и стала более существенным фактором воздействия на российскую экономику, чем была.
Так что запрет на заимствования — горькое лекарство, однако лекарство, и оно приведет в конечном счете к увеличению инвестиционной привлекательности российских компаний. Хотя развитие проектов, безусловно, затормозит. Но, на мой взгляд, если говорить о госкорпорациях, есть большие резервы экономии за счет повышения эффективности.
При этом бюджет и ЦБ наконец готовы использовать резервы для кредитования и финансирования важных российских проектов. Это понимание того, что нет смысла во вложении денег в западные финансовые системы под низкий процент, в то время как российские компании вынуждены получать средства под высокий. Готовность тратить деньги из российских авуаров на поддержку реального сектора только приветствую. Это будет поддержка крупных проектов, с большим мультипликатором, однако точечная.
Кроме того, правительством вводится субсидирование процентных ставок, индексируются пенсии и отчасти индексируются зарплаты в бюджетной сфере. Но это позволит чуть смягчить в целом плохую ситуацию.
Как я уже сказал, для массового предпринимателя сегодня есть лишь один способ заработка — за счет повышения цены, что раскручивает маховик инфляции. Однако платежеспособный спрос ограничен. Выходит, компании могут продать меньше, меньше заказывают продукции, ее меньше производят. Менее востребована рабочая сила — значит, растет безработица, уменьшается выработка оборудования — затраты на его использование больше ложатся на цену продукта и толкают ее вверх: добавляется еще один фактор инфляции.
Инфляция выступает как дополнительный налог на хозяйствующих субъектов вдобавок к имеющемуся налоговому бремени, очень нелегкому. В последнее время большую активность проявляет ФНС. Служба ужесточает налоговое администрирование, а не ослабляет его, как было бы разумно в условиях кризиса. Часто это происходит за счет закрытия предприятий. Как раз в нынешней ситуации нужно пересмотреть нормы налогового администрирования в сторону облегчения, а не ужесточения.
Бизнес очень страдает от того, что высока неопределенность: что произойдет дальше? Как сложится геополитическая ситуация, будут ли расширяться санкции? Станет ли правительство активно воздействовать на экономику или решит «ждать у моря погоды», то есть повышения цен на нефть и подъема развитых стран?
— Правительство приняло антикризисную программу…
— Да, но это набор «пожарных» мер, а не видение перестройки экономики, тем более не программа такой перестройки. Пока стратегия не выработана. И это становится дополнительным фактором кризиса.
Неопределенность во многих сферах столь высока, что предприятия предпочитают сворачивать проекты, даже если у них есть ресурсы и проекты потенциально рентабельны.
За счет всех этих факторов в экономике в целом спад. Он начался еще во второй половине 2014 года. В ряде отраслей он может составить до 30–40%, например в строительной отрасли, что негативно скажется на всей экономике. Ведь строительство было и остается мотором роста ВВП из-за того, что у строительной отрасли самый большой мультипликативный эффект в отношении других отраслей. Возникнут и негативные социальные последствия — рост безработицы, снижение качества жизни.
Наверное, если измерять «среднюю температуру по больнице», падение экономики не станет очень большим. Но оно намечается в очень важных отраслях. И, для того чтобы уменьшить это падение, нужно заниматься очень серьезными структурными преобразованиями уже сейчас — не выжидать. Потому что результат преобразований мы увидим с довольно большим временны2м лагом.
— Что, с вашей точки зрения, категорически неправильно было бы делать правительству и ЦБ в сложившейся ситуации?
— Первое. Нельзя увеличивать налоговое бремя. Некоторые горячие головы, как я уже упоминал, предлагают увеличить налоги. Проблемы бюджета понятны, но в первую очередь должны решаться проблемы экономики.
Второе. Нельзя запускать государственные финансовые средства в банковскую систему без контроля их целевого использования, как это, к сожалению, происходило во время кризиса 2008–2009 годов. Целевые средства правительства обязаны дойти по своему основному назначению — до производственных предприятий.
И третье. Нельзя сохранять длительное время высокую базовую ставку — она должна снизиться до 10%. Высокая ставка, как я уже говорил, не решает проблему инфляции — она ее только усугубляет, потому что заставляет компании обеспечивать поступление средств за счет повышения цен и приводит к сокращению объемов производства.
Некоторые чиновники считают, что можно «пересидеть» трудные времена, дождаться роста сырьевых цен и стабильного роста развитых государств мира. Я считаю, нам необходимо использовать этот кризис, для того чтобы раз и навсегда избавить нашу страну от зависимости по отношению к капризной конъюнктуре мирового энергетического рынка.
Очень важно осознать: для восстановления роста нужны структурные реформы. На февральском совещании известных экономистов и экспертов по экономической политике у президента Путина говорилось о структурной перестройке экономики, звучало много правильных слов, в том числе о формировании институтов реформ, в частности правительственного центра управления изменениями. Такой центр должен появиться в кратчайшие сроки, чтобы генерировать программу экономического развития, а затем контролировать ее реализацию.
Мы, бизнес, ждем от правительства внятный, четкий план структурных реформ — с целями на длительный срок, с разбивкой по годам, с финансированием на основе государственно-частного партнерства. На мой взгляд, к выработке этого плана, мониторингу его реализации важно привлечь представителей крупного, среднего и малого бизнеса через структуры «Открытого правительства».
Если говорить о мерах, которые обязательно должны в этом плане присутствовать, — это оптимизация налоговой и административной нагрузки на бизнес. Понятно, что сейчас довольно опасно для бюджета снижать налоги. Но при этом можно предоставить налоговую отсрочку сегодня, чтобы помочь той или иной компании выбраться из трудного положения. Кроме того, вполне реально, я считаю, упростить налоговые платежи для малого бизнеса, к примеру, более широко применять единый налоговый платеж. Обязательно должны быть налоговые льготы для нового бизнеса, особенно связанного с импортозамещением.
Важно облегчить административное бремя — сократить количество проверок, разрешений, параллельно увеличивая ответственность компаний за их деятельность. Ведь проверки — это способ взимания коррупционного налога недобросовестным чиновничеством.
Нужно навести порядок в деятельности госкорпораций — повысить их эффективность за счет государственного контроля, обязать их передавать задачи, не связанные с основной деятельностью, на аутсорсинг и соблюдать платежную дисциплину по отношению к подрядчикам. И самое главное — демонополизировать рынки, на которых они работают, обеспечивать доступ на них средних компаний.
— Как реализовать программу импортозамещения?
— Импортозамещение по большинству позиций не возникнет в одночасье. Должна быть специальная программа в блоке программ структурных реформ. Причем с разделами по потребительским товарам и по оборудованию и машинам. На первом этапе — перенос производства оборудования в Россию, особенно производства комплектующих, затем — развитие собственного высокотехнологичного производства.
— Какую роль играют кадры в преодолении вызовов, стоящих перед Россией?
— Кризисные ситуации всегда предъявляют особенно жесткие требования к кадрам. Нужны менеджеры с предпринимательским мышлением, способные мыслить и действовать нестандартно, прежде всего видеть и использовать новые возможности.
В кадровом корпусе важно сочетание представителей разных поколений управленцев — тех, кто несет новые подходы, и тех, кто является носителем опыта прошлого — советского и постсоветских десятилетий.
Вообще кадровая реформа — обязательное условие проведения качественных экономических реформ. Сегодня многие социальные лифты не действуют — в первую очередь лифты для средних предпринимателей. А ведь именно они, привыкшие работать в условиях конкуренции, следить за эффективностью, должны стать основой кадрового корпуса, управляющего страной на всех уровнях, в ситуации борьбы с кризисом и структурной перестройки. Б
Соболев Анатолий Анатольевич родился в 1981 году в г. Долинске Сахалинской области.
В 2003 году окончил Институт ускоренного обучения руководящих сотрудников Санкт-Петербурга (специальность «Экономика и управление на предприятии транспорта», квалификация «экономист-менеджер»), в 2012 году — Северо-Западную академию государственной службы при президенте РФ.
В 2011 году завершил обучение по программе «Деятельность по строительству зданий и сооружений 1-го и 2-го уровня ответственности» Московской академии рынка труда и информационных технологий, в том же году — обучение по программе «Осуществление деятельности генерального заказчика и генерального застройщика» Международной академии менеджмента, маркетинга, инжиниринга.
Основные вехи карьеры: с 2003 года — заместитель главного инженера «МТП ГРУЗИНО», затем главный инженер предприятия.
В 2009 году приглашен на должность исполнительного директора одной из строительных компаний.
С 2010 года занимает должность генерального директора строительной компании.
С 2011 года — президент Северо-Европейской строительной компании (СЕСК) и Северо-Европейского строительного холдинга.
С 2014 года — председатель совета директоров СЕСК.