Сверхновые русские
Текст | Елена ПАНФИЛОВА
Человек протестный — кто он?
На прошедших 4 марта президентских выборах я, как и многие, была наблюдателем в участковой избирательной комиссии. С теплотой вспоминаю эту работу.
…В коридоре стоит рюкзак, ярко красный и пузатый. В нем притаились папка с чистыми листами бумаги, бланки жалоб и заявлений, официальные издания Закона о выборах президента и Закона об основных гарантиях избирательных прав, Справочник ассоциации «Голос», распечатки избиркомовских циркуляров, карандаши, ручки, ластики, фонарик, штрих-замазка, фотоаппарат, зарядки, шоколадка, запасные колготки, «риановский» блокнот, изначально заполненный всеми возможными телефонами горячих линий, а теперь исчерканный цифрами, буквами и хаосом прошедших суток, и по всей форме заверенная копия протокола об итогах голосования по УИК 2308 г. Москвы.
Сквозь метель дошла до школы. Тут когда-то работала моя мама. До родительского дома — 20 метров.
Как оказалось, кроме меня, наблюдателями на этом участке были еще пять человек. Прекраснейший Алексей Иванович, пенсионер из соседнего дома, который очень ждал, когда же на участок придет голосовать его 20-летний сын. Лев, владелец частной компании, производящей что-то мультимедийное. Игорь от Союза садоводов. Андрей, который все дальнейшее снимал на айпад. И Павел Костомаров, режиссер и оператор, обладатель всяческих премий. И был еще безымянный молодой человек от Корпуса наблюдателей, который пришел после восьми утра, немного поиграл в игры на телефоне, испарился в районе одиннадцати, а потом снова материализовался ровно в полночь — за протоколом.
Благодаря нам на территории одного отдельно взятого московского школьного спортзала воцарилось верховенство закона. В какой-то момент на участок пришла приятная пара средних лет, в которой муж уже много лет живет у нас в микрорайоне по регистрации, и все эти годы голосует, не внося себя в списки за три дня до дня голосования. Тут он по привычке подошел голосовать добавлением в список и получил отказ. Пара очень возмутилась, начала давить на председателя комиссии Марину Федоровну, подозревая происки с ее стороны, требовать письменного отказа в праве на голосование и правовых оснований для оного. Пришлось ей тихонечко подсунуть под руку Закон об основных гарантиях, открытый на нужной странице, а приятной паре потом в холле объяснить, что закон — это такая шутка, которая для всех.
В восемь вечера мы опечатали урны. Пересчитали и уничтожили невыданные бюллетени. Сверили списки. Заглянули в мой планшет и с удивлением обнаружили, что все совпало тик в тик (это такая специальная избирательная игра слов тут вышла). Опечатали списки. Вскрыли переносные урны. Вскрыли большие стационарные урны. Разложили стопочки. Пересчитали. Потом еще раз пересчитали. А потом, для верности, еще разок. Все записали в протокол. Все циферки сошлись. Протокол красиво оформили. Марина Федоровна с выражением, но чуть волнуясь, прочитала его в камеру. Потом сделала нам копии. Внесла в реестр. Выдала под роспись на руки.
И в этот момент у меня где-то внутри, невзирая на гудящие ноги и плохо соображающую голову, возникло ощущение какой-то удивительной силы. Нет, не счастья, не удовлетворения, не облегчения, а именно силы. Оказывается, если мы напряжемся, если подготовимся, если решимся, то мы можем сделать так, что они становятся другими. Всё становится другим.
…Те, кто работал наблюдателями в двух столицах, хорошо подготовились — не просто заучили наизусть формулировки законов, но понимали смысл своих действий.
В регионах, где наблюдателей было намного меньше, естественно, и вопросов относительно чистоты процедур голосования возникало больше. Тем не менее все сомнительные ситуации должны решаться в правовом поле, чем, я надеюсь, ответственные лица и занимаются.
Намного больше вопросов у меня в отношении этих выборов вызывает не процедура голосования — со всеми вбросами, «каруселями», а выборы в общем смысле, при которых СМИ и административный ресурс работали на одного кандидата.
На мой взгляд, на это нужно обратить еще более пристальное внимание, нежели на сами результаты президентских выборов.
Сверхновые русские — это абсолютно разные люди, которые однажды проснулись и поняли, что претензии к государству и к нынешней власти нужно высказывать, что платформа власти очень хрупкая. Именно поэтому на митинги собираются и пожилые люди, и студенты, и творческая интеллигенция, и офисные работники, то есть представители разных слоев общества.
Я на все митинги хожу не только как гражданский активист, но и в качестве ответственного наблюдателя, члена президентского Совета по правам человека. Моя основная обязанность — следить за безопасностью.
Никакого пессимизма или спада интереса к протестному движению я не вижу. Мне кажется, что в скором времени люди, которые видят загаженные реки, грязные улицы, некачественное медицинское обслуживание, которые хотят помогать больным детям или пожилым, начнут этим предметно заниматься, привлекать внимание к конкретным проблемам. Демократия — это такая интересная штука, которая обладает разнообразными инструментами.
Елена Панфилова — генеральный директор Центра антикоррупционных исследований и инициатив «Трансперенси Интернешнл — Р». Окончила исторический факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова и факультет политологии Дипломатической академии Министерства иностранных дел РФ. Преподает в Высшей школе экономики.