Банки по осени считают
Текст | Василий ПЕТРОВ
Антикризисную программу правительства анализируют два эксперта, не понаслышке знающие ситуацию в российском банковском секторе.
Программа описаний
«Программа правительства из семи приоритетов, появившаяся в конце марта, продолжает, несмотря на ее формальное утверждение, совершенствоваться», — замечает управляющий директор управляющей компании «Финам Менеджмент» Сергей Хестанов. И это вполне естественно, считает он. «Вообще, программа эта — своего рода успокоение для экономики и граждан. Основные ее формулировки расплывчаты, обтекаемы, большое количество денег находится под ручным управлением правительства. Назвать документ программой трудно: это скорее некий перспективный план вывода страны из кризиса», — замечает Хестанов.
Но долгие раздумья, выбор вариантов очень вредны, подчеркивает Сергей Александрович. «Когда идет бой и перед вами развилка: влево повернуть или вправо, гораздо важнее быстро сделать выбор — вероятность успеха в любом случае 50%, чем долго анализировать достоинства и недостатки правого или левого поворота. Потому что если вы будете длительное время сомневаться, это гарантированно приведет к поражению».
«На мой взгляд, важны не приоритеты, тем более такие банальные — «за все хорошее против всего плохого», а реальные шаги, и то, на что реально тратятся деньги, — замечает колумнист газеты «Ведомости», главный аналитик консалтинговой компании «МК-аналитика» кандидат экономических наук Олег Буклемишев. — Сами по себе приоритеты ничего не значат. Важны конкретные шаги и реальная идеология, на которой они основаны. Как мне представляется, главное — системная последовательность и общая логика действий всех органов государственного управления: от правительства и Центрального банка до низовых структур исполнительных органов власти в регионах».
Согласованность действий — центральный вопрос, подчеркивает он. «Осенью, когда предпринимались экстраординарные меры по борьбе с кризисом, все действовали вразнобой. ЦБ продолжал одной рукой держать курс, а другой вместе с правительством выплескивал на рынок ликвидность. Банки получали кредиты от Центробанка, правительственного Внешэкономбанка, ликвидность из бюджетной системы… В результате 200 с лишним миллиардов долларов из ЗВР улетели в трубу. Вернее, превратились в прибыли банковского сектора».
«Если мы посмотрим аналогичные программы, — вновь вступает в диалог Сергей Хестанов, — то увидим там четкое указание, сколько средств куда будут направлены и на какие цели потрачены. Американская программа, например, отличается предельной конкретностью — такова особенность западного планирования. У нас этого нет. Программу Обамы критикуют за то, что в ее рамках расходуется слишком много средств. Но выполняется она абсолютно четко. И экономические субъекты могут на нее ориентироваться. Американская программа — программа действий, наша — программа описаний. Это их самое главное различие».
«Увы, у нас решения не выполняются, на каком бы высоком уровне они ни были приняты, — утверждает Олег Буклемишев. — Есть, как вы знаете, список из 295 предприятий, которым решено оказать поддержку. Насколько я знаю, им на данный момент ни копейки не выделено ни по программе частичного финансирования процентной ставки, ни по программе госгарантий! Потому что включить в список — это одно решение, а выделить средства — другое, и бюрократическая машина должна до него дозреть».
«Программа внутренне, идеологически противоречива, — замечает Хестанов. — Это естественное явление: решения готовятся многоступенчато, и на каждом этапе каждая организации или группа пытается туда вставить то, что отвечает ее интересам. Потому документ в целом носит компромиссный характер — представляет собой финансовый и идеологический компромисс».
В антикризисной программе, по мнению Олега Буклемишева, не может быть целых семь приоритетов. Множественность приоритетов говорит скорее об их отсутствии. «Приоритет, — замечает он, — должен быть один: либо это поддержка внутреннего спроса и накачка деньгами каких-то секторов, либо поддержание макроэкономической стабильности при реализации мер социальной поддержки и без крупных стимулирующих программ. Я, честно говоря, склоняюсь ко второму варианту — и не только по идеологическим, но и по политико-экономическим причинам: на данный момент просто отсутствует управленческий механизм, который позволил бы эффективно провести в жизни логически связную программу поддержки внутреннего спроса». «Заходит в правительство олигарх А, — поясняет свою мысль Олег Буклемишев, — получает поддержку, заходит чиновник Б — также не уходит пустым». В итоге, по его мнению, помогают не тем, кому более всего нужна помощь, а кто оказывается ближе к источнику ее распределения.
Бой с банковской тенью
«Нужно понимать, — подчеркивает Буклемишев, — что мировая экономика вошла в период долгой, тяжелой стагнации. Ситуация совершенно уникальная, предсказать развитие событий никто не берется. Почти столетие не было ничего сопоставимого, не случалось депрессии такой глубины и длительности, депрессии, которая накрыла бы все страны мира без исключения. Этот кризис, несомненно, приведет к кардинальным изменениям отраслевой и институциональной структуры мировой экономики. Это по-настоящему эпохальное событие — как ни цинично это может прозвучать, мне, как экономисту, безумно интересно исследовать происходящее, проверять свои гипотезы…».
Сегодня, по его словам, вновь очень популярной стала классическая «История финансовых кризисов» Киндлбергера и Алибера. Механизм возникновения кризиса, описанный в ней, довольно прост. Экономика выходит на высокие обороты, работает эффективно, и это приводит к падению стоимости денег, то есть процентных ставок. В какой-то момент деньги становятся настолько дешевы, что практически любые проекты кажутся осуществимыми. «Но именно кажутся — постепенно риски накапливаются, но не успевают отразиться в процентных ставках, начинается осуществление множества таких проектов, — акцентирует внимание Буклемишев. — Это и есть ловушка, в которую попадает экономика. По этой причине возникают огромные пузыри и пирамиды, которые взрываются и рушатся, как только иллюзии развеиваются, и наконец происходит повышение стоимости денег».
«Помните азиатский кризис 1997—1998 годов, который сказался и на нашей стране? — спрашивает он. — Тогда ФРС США под руководством Алана Гринспена отреагировала снижением ставок, которое продолжалось фактически десять лет. В тот период все считали Гринспена финансовым гением, спасшим США, а вместе с ними и остальной мир от стагнации. Теперь поняли — и сам Гринспен тоже это признал, что в долгосрочном плане это была глубочайшая ошибка».
По словам Буклемишева, благодаря такой политике у инвестбанка «Леман Бразерс» финансовый рычаг перед крахом составлял совершенно фантастическое значение 72: это означает, что на каждый доллар собственных средств банк привлек 72 доллара, в основном краткосрочных кредитов! «Предельным для коммерческого банка считается взвешенный по риску рычаг 10», — замечает эксперт.
Абсолютно такая же ситуация, считает он, была в большинстве других небанковских финансовых институтов — это закономерное следствие политики дешевых денег и дерегулирования финансовых рынков. Сегодня, когда кредитные рынки встали, мир учится жить фактически без финансового рычага вообще, постепенно выстраивается система контроля за так называемой теневой банковской системой.
Промышленность в поисках опоры
Потери в реальном секторе нашей экономики в связи с мировым и нашим собственным кризисом, по словам Олега Буклемишева, исчисляются очень большими суммами. «Осторожные оценки невозвратов банковских кредитов на текущий момент — 10%, — отмечает Олег Витальевич. — Даже ЦБ, как признают его специалисты, сталкивается с невозвратом кредитов и вынужден изымать залоги у банков-заемщиков. А с предприятий зачастую и взять нечего — только старые станки и озверевший персонал. Ситуация на многих из них, как говорят военные, “закритическая”. Однако национализация, очевидно, тоже не выход».
«Сегодня даже крупнейшие наши компании испытывают колоссальные трудности, — подчеркивает Олег Буклемишев. — “Русал”, технологически самая эффективная за счет сибирской гидроэлектроэнергии алюминиевая компания в мире, генерирует текущие убытки и будет их генерировать до тех пор, пока цена алюминия не поднимется до более или менее приемлемого уровня. Несмотря на девальвационную премию и довольно высокую цену на нефть, “Роснефть” пустилась во все тяжкие: Россия была вынуждена взять для нее кредит у Китая на совершенно непонятных условиях — под будущие поставки нефти по трубам, которых еще нет. Ровно за это, кстати, формально отбывает срок Михаил Ходорковский… Вот до чего дошло!».
Проблемы коренятся очень глубоко, подчеркивает он. «Предположим даже, поднимется, как надеются многие, цена нефти, в нашу нефтянку пойдет приток ликвидности. Но остальная экономика останется “сухой” до тех пор, пока не произойдет перераспределения этих денег — а это дело небыстрое. Раньше проблемы дефицита ликвидности несырьевого сектора во многом решались за счет кредитования на иностранных рынках — доступ к зарубежным займам имели не только российские компании первого и второго эшелонов, но и многие другие. Сегодня деньги получить очень тяжело даже компаниям первого эшелона», — замечает Олег Витальевич.
Надежды некоторых на замещение западного финансирования со стороны китайских банков тщетны, считает он. Очевидно, что любые иностранные банки — американские, европейские, китайские — сейчас в первую очередь будут кредитовать свои предприятия. Уже теперь во многих странах мира нарастает напряженность по поводу кредитов, выдаваемых за рубежом банками этих стран, получившими подпитку от своих государств для поддержки национальной экономики. «Но американские и европейские банки — частные, — подчеркивает Буклемишев, — и у них есть какая-то свобода маневра, а в КНР — совершенно другая ситуация…».
С кого спрос?
«В программе содержится словосочетание “поддержка внутреннего спроса” — вот с такой поддержки и надо было начинать антикризисную политику вообще, — убежден Сергей Хестанов. — Поддерживать не производителей, как мы это до сих пор делаем, а потребителей. Хрестоматийный пример поддержки по-российски — АвтоВАЗ. На складе предприятия сегодня порядка 100 тыс. непроданных машин. И оно просит денег у государства, чтобы выпускать еще машины. Выпустит оно еще 200—300 тыс. машин — и что? Мы поддержим неэффективную производственную цепочку автомобилестроителей. Поддерживать нужно через автовладельца! В Германии потребитель, сдающий машину, которой больше десяти лет, получает от государства 2500. В США довольно широкой категории потребителей просто раздали по $600. Глава ФРС США Бен Бернанке, как вы знаете, говорил, что, если возникнет угроза ”проседания” потребительского спроса, он готов разбрасывать наличные с вертолета».
«Поддержка АвтоВАЗа уже стала притчей во языцех, — подчеркивает Буклемишев. — Ну, выпустит АвтоВАЗ еще 50 тыс. машин. И что? Кто их купит? Если бы машины были ликвидны, можно было бы связать в единую цепочку их выпуск и поддержку внутреннего спроса в виде, например, системы льготного кредитования покупки автомобилей. Но мы же понимаем, что люди сейчас либо откладывают покупку машины, либо, если уж покупают, то никак не вазовскую. А изготовление автомобилей в расчете на склад — это не поддержка производства, это замораживание неэффективности, которое все равно рано или поздно кончится крахом».
«Такая форма поддержки спроса, как развитие потребительского кредитования в тех или иных его формах, я считаю, не очень хороша, — утверждает Хестанов, — стимулировать путем наращивания долга опасно. К тому же стимулирование кредитования само по себе не оживит спрос. Если потенциальный потребитель не получает вовремя зарплату, пойдет ли он оформлять кредит? Думаю, что нет. А вот если стимулировать покупку автомобиля, произведенного в России, серьезными льготами, например по ЕСН, да даже прямой дотацией со стороны государства на 30—50% суммы, это будет совсем другое дело. Человек приносит копию ПТС и получает необходимую сумму. Также можно поступить с покупкой квартир, оплатой обучения… По ним также можно предоставлять большие налоговые льготы или дотировать от трети до половины суммы: к примеру, приносит человек зарегистрированное свидетельство о собственности на квартиру и получает деньги. Вот это будет реальная, серьезная поддержка внутреннего спроса».
«Как только мы начнем поддерживать потребление, у производителей тут же пойдут дела на лад, — убежден Сергей Александрович. — Конечно, поддержка потребления связана с инфляционными рисками, но в ситуации, когда экономика испытывает сильнейший шок, инфляция — меньшая цена, чем сворачивание деловой активности. Другой вопрос, что, как только экономика начнет оживать, нужно будет не сорваться в высокую инфляцию. То есть решив одну проблему, нужно не создать другую. США, Великобритании при выходе из Великой депрессии удавалось — есть наработки на этот счет кейнсианской школы. Это большое искусство — оживить экономику, но не разогнать при этом инфляцию».
«Некоторые экономисты утверждают, что мы не должны предпринимать стимулирующие меры в условиях риска экспорта инфляции со стороны стран — эмитентов мировых резервных валют, — продолжает Сергей Хестанов. — На мой взгляд, это далеко не бесспорное утверждение. Каков механизм экспорта инфляции? Она экспортировалась через валюту, поступающую в нашу страну в огромном количестве в оплату за наши сырьевые товары. ЦБ был вынужден скупать ее, чтобы сдерживать чрезмерное укрепление рубля. Прежде всего это была мера в интересах экспортеров, чтобы на меньшее количество валюты они могли купить большее количество рублей — но именно она экспортировала к нам инфляцию. Сейчас ситуация кардинально изменилась, и риски принципиально иные».
Если поддерживать внутренний спрос, не превышая разницы между текущей и нормальной для экономики активностью, не будет формироваться денежный «навес» из-за чрезмерного стимулирования, подчеркивает он. «Другие страны, такие как КНР, сегодня не отказываются от стимулирования внутреннего спроса — и целый ряд китайских государственных компаний буквально недавно вышел на докризисный уровень спроса. При этом отмечу: Китай — страна гораздо более бедная, чем Россия, и жизненный уровень там ниже, чем в России. То есть эффективность мер поддержки спроса у нас будет гораздо выше и потребует меньших затрат».
«Мне кажется, превознесение китайского опыта, которыми у нас страдают сегодня некоторые экономисты, чрезмерно, — считает Олег Буклемишев. — Во-первых, китайская статистика рисует совершенно виртуальный образ экономики Поднебесной. Во-вторых, из-за остановки экспорта структурные проблемы там никак не меньше, чем у нас. Хотя нефть упала в цене, но объемы поставок российской нефти на международные рынки снизились в значительно меньшей степени. В Китае же ситуация совершенно иная: там из-за зависимости от внешнего спроса на самые разные виды продукции происходит колоссальное сжатие производства, останавливаются целые производственные цепочки. Ведь падение в условиях нынешнего кризиса — объективная характеристика всех без исключения экспортных экономик. Уж на что экономика Германии высокоэффективна, но и там сегодня наблюдается падение на 20% в индустриальном секторе. Я скорее поверю в продолжение роста индийской экономики — довольно закрытой по мировым меркам. И в других экономиках, не слишком затронутых глобализацией, кредитным бумом, ситуация относительно стабильна. Но не в экспортоориентированных странах!».
«Я, честно говоря, не очень опечален, что частично произошло сокращение бюджетного финансирования инфраструктурных проектов, — продолжает разговор Сергей Хестанов. — С одной стороны, всем известно, что одна из главных проблем России — дороги. Но с другой, то, как до сих пор решались проблемы, не внушает оптимизма. Если мы сравним, какие деньги были вложены и какой результат получен — результат, прямо скажем, незначительный, мы поймем, что сначала надо разобраться с механизмом реализации инфраструктурных проектов, а потом уже их финансировать. Потому что рост себестоимости многих дорог был такой, какой совершенно несравним с развитыми странами. Умеренное сокращение инфраструктурных проектов вряд ли приведет к сколь-нибудь негативным последствиям — наоборот, есть вероятность, что деньги будут использованы более эффективно».
«Сегодня экономика у нас открытая, экспортоориентированная — и мы на это, в общем, обречены, как страна с колоссальным ресурсным потенциалом, — высказывает свою точку зрения Олег Буклемишев. — И, кстати, обречены на то, чтобы быть акцептором внешнего капитала. Значит, восстановление российской экономики в первую очередь будет происходить вследствие подъема у покупателей наших ресурсов и кредиторов наших предприятий, а не за счет внутреннего спроса».
Какие ставки сделаны
Главная из текущих «доработок» программы правительства — это, безусловно, случившееся 23 апреля снижение процентных ставок. «Вопрос по учетной ставке ЦБ — это опять-таки вопрос о том, есть ли у нас в стране системная политика, — убежден Олег Буклемишев. — В прошлом году Россия была одной из немногих стран, которые не снижали, а повышали ставку, и при этом параллельно проводила денежную накачку! Ничуть не лучше выглядит снижение ставки на следующий день после того, как премьер-министр Владимир Путин заявляет о целесообразности этого. Есть ли у нас сколько-нибудь независимый от исполнительной власти ЦБ?».
«Не секрет, что с начала кризиса процентные ставки снижались во всех крупных экономиках, кроме российской, и снижались сильно, — подчеркивает Сергей Хестанов. — И в целом это дало положительный эффект».
«На Западе политика низких ставок, накачки финансового сектора и предприятий ликвидностью, как к ней ни относись, на данном этапе себя в определенной мере оправдала, — подчеркивает Буклемишев. — По крайней мере разница между ставкой рыночного кредитования (LIBOR) и доходностью по казначейским обязательствам, а это один из важнейших индикаторов состояния денежного рынка, очень существенно снизилась. Это свидетельствует: ситуация на западных финансовых рынках существенно более здоровая, чем год назад. У нас же в стране разрыв между ставками рефинансирования банковской системы и ставками реального кредитного рынка остается очень высоким, что о ее здоровье, понятно, не свидетельствует».
Процентная ставка, замечает Хестанов, инструмент балансирования деловой активности и инфляции. При недостатке денег в экономике деловая активность угнетается, а при избытке наблюдается разгон инфляции.
«В декабре прошлого года монетарные власти России сделали выбор в пользу сдерживания инфляции, — комментирует Сергей Александрович, — были установлены высокие процентные ставки. Ставки, по которым можно получить деньги, фактически оказались запретительными. Предприятия доступа к финансовым ресурсам практически не имеют. И это очень сильно сказалось на рознице, автокредитовании, ипотечном кредитовании… Но тем не менее высокие ставки подтормаживали инфляцию».
Сегодня многие крупные российские предприятии, продолжает Хестанов, несут высокую нагрузку по выплатам в иностранной валюте — им нужны на это средства. Также требуются значительные ресурсы на поддержание даже текущего функционирования крупных структур. В силу этих причин и возник вопрос о необходимости снижения процентных ставок.
«Я не вижу проблемы в том, что сейчас, когда рубль оказался, по крайней мере на некоторое время, в безопасности, понижена ставка, — замечает Олег Буклемишев. — Но не нужно преувеличивать значение этого шага. Мы должны понимать, что живем сегодня не в обычном мире, когда ЦБ предоставляет средства банковской системе, а она кредитует экономику по ставкам, близким к ставке рефинансирования. Сегодня классическая ситуация “кредитного рационирования”: банки понимают, что средние риски очень высоки, и поэтому нормальная безубыточная для них ставка должна дойти до таких значений, когда кредиты будут отбиваться хоть при 50-процентной вероятности дефолта заемщиков. Поскольку займы под такие ставки могут брать только авантюристы, банки предпочитают воздерживаться от выдачи кредитов вообще».
«У нас в стране результатов от вливаний ликвидности скорее всего не будет, — замечает Буклемишев, — потому что не работают кредитные институты и финансовые рынки, сохраняются огромные структурные диспропорции, высочайшая монополизация. В этих условиях разумные, правильные, в принципе, меры приводят зачастую к прямо противоположным результатам».
«Итак, произошло ослабление денежно-кредитной политики, — резюмирует Сергей Хестанов, — если оно разовьется, то помимо позитивных последствий приведет к разгону инфляции и очередному витку девальвации рубля».
Девальвация: новый виток?
«Мне тоже кажется, что нас ждет новая волна девальвации, — замечает Олег Буклемишев. — Я считаю, что нынешний уровень цен на нефть $50 за баррель неадекватен состоянию мировой экономики, очень тяжелому. Мне представляется, что они могут упасть еще. И цена на нефть, на основе которой только что пересчитан бюджет-2009 — $41 за баррель, на самом деле ближе к оптимистической».
И даже если цены на нефть останутся на нынешнем уровне, риск новой волны девальвации, по мнению эксперта, остается. «Ведь сегодня мы, судя по всему, наблюдаем масштабную эмиссию. Только в марте было потрачено 10% Резервного фонда! Если по результатам апреля картина будет такой же, значит, сомнений нет — идет быстрая эмиссионная накачка, и если сейчас рублевая масса более или менее обеспечена валютными резервами, то очень скоро ситуация может радикально измениться», — поясняет Буклемишев.
Сергей Хестанов исходит из другой логики. «В течение двух, может быть трех, месяцев рубль, вероятно, будет укрепляться, — считает он. — Причина проста: импорт упал значительно больше, чем экспорт. От каких-то импортных товаров отказывались, что-то куплено впрок. Но постепенно будет происходить адаптация. Мы должны иметь в виду, что не менее чем на 30% наша экономика зависит от импорта. Импортные товары рано или поздно придется заменять — и импорт опять подрастет, а значит, соотношение импорта и экспорта изменится. Все привыкнут к новым ценам, и импорт опять подрастет».
Кроме того, подчеркивает он, сейчас рубль упал по отношению к доллару гораздо больше, чем к евро, но ведь основные торговые отношения у нас — со странами еврозоны: 60% товарооборота.
«Прошедшая первая волна девальвации не решила основной задачи: не выступила стимулом внутреннего производства, импортозамещения, — убежден Сергей Александрович. — Напомню, четырехкратная девальвация 1998 года позволила после первоначального шока очень быстро перейти к росту экономики, сегодня мы этого не видим».
Должного стимулирующего эффекта прошедшая девальвация, по его мнению, не оказала — она поддержала нефтяников, позволила чуть улучшить положение металлургов: у них даже наметился небольшой рост — и все. «Для того чтобы по-настоящему использовать стимулирующий эффект девальвации, нужна еще одна волна — с падением рубля на 20—50%. Девальвация — лекарство горькое, но без него, я считаю, не обойтись», — считает Хестанов.
Сколько банков на конце госкредитной иглы?
Предмет первостепенной озабоченности сегодня — банковская система. «Официальные данные по просроченной задолженности — 3%, — замечает Олег Буклемишев. — Все эксперты над этим смеются. К тому же мы лишены информации, какие это просрочки: на месяц, на 90 дней, на какой-то другой срок? Смягчение ЦБ нормативов резервирования под просроченные кредиты только камуфлирует проблему. Ясно, что уже складывается предкатастрофическая ситуация в банковской системе, и она будет ухудшаться».
«Просрочка в крупнейших частных банках, по информации от них самих, составляет 10%, — замечает эксперт. — В государственных она наверняка еще больше — во-первых, потому что государственные деньги обычно выдают с меньшей ответственностью, а во-вторых, еще есть кредиты во исполнение неких политических задач…».
«Я разделяю пессимизм министра финансов Алексея Кудрина: ближе к концу третьего квартала проблемы встанут в полный рост — произойдет накопление просроченной задолженности, — подчеркивает Сергей Хестанов. — Что делать для решения этих проблем, непонятно даже специалистам».
Олег Буклемишев с этим согласен: «Сегодня министр финансов говорит о какой-то второй волне кризиса в банковском секторе. На мой взгляд, рассуждения о волнах неуместны: просто месяц за месяцем происходит поступательное ухудшение показателей. Чем хуже небанковским секторам, тем хуже банкам. Банк выдал длинный кредит — а он оказался невозвратным, а “под кредитом” лежат короткие ресурсы, деньги вкладчиков. Отсюда и трудности, потому они и нарастают — как их разрешать, непонятно».
Именно из противоречия между короткими деньгами депозитов и длинными деньгами кредитов возникает необходимость в банковском регулировании и страховании, подчеркивает он… «Это центральная проблема банковского бизнеса. Все банковские кризисы начинаются либо с “короткого”, либо с “длинного” конца этой цепочки. Осенью были кризисные явления на “коротком” конце, но вкладчиков за счет массированных денежных вливаний удалось успокоить. Сегодня мы наблюдаем трудности на “длинном” конце, проблемные кредиты, но через некоторое время “вспыхнет” и “короткий” — просто потому, что людям в силу продолжающегося падения доходов нужны будут средства на текущие нужды, и к тому же они увидят, что банки опять “закачались”, и придут за своими вкладами», — замечает Олег Буклемишев.
«Любой нормальный банк не может не кредитовать — в банках именно с точки зрения кредитования выстроена даже мотивация руководителей филиалов и отделений, — подчеркивает Сергей Хестанов. — Но сегодня он не может как раз кредитовать — потому что, когда он не в состоянии структурировать риски, более важной для него задачей становится не заработать деньги, а не потерять их. Банку разобраться в бизнесе клиента очень нелегко — в этом смысле большим преимуществом обладают те, у кого понятный, простой бизнес». «Чтобы нормально развивался банковский бизнес, должна заработать остальная экономика», — соглашается с коллегой Олег Буклемишев.
«Мы должны понимать: если произойдет коллапс банковского сектора, он обрушит всю экономику, — убежден Сергей Хестанов. — По крайне мере топ-10 российской банковской системы нужно сохранить буквально любой ценой. Да, банковская система сегодня накопила колоссальные ресурсы, но и проблемы в ней тоже колоссальные. В ноябре-декабре 2008 года мы прошли на грани краха банковской системы, и нужно, безусловно, похвалить монетарные власти и правительство, что они удержали ситуацию. Но проблемы не исчезли — они просто на время были отодвинуты».
«За тучные годы банки накопили значительные ресурсы, — замечает Буклемишев, — но эти средства не в кубышке хранятся, они вложены в ссуды, в те или иные активы, в значительной части рискованные. Но настоящего устойчивого бизнеса, приносящего прибыль, для банков сегодня нет. Из-за создания резервов по плохим ссудам банковские капиталы день ото дня будут съеживаться. Декапитализация банковской системы — это самая близкая угроза, можно сказать, угроза завтрашнего дня».
Государство будет просто вынуждено рекапитализировать банковскую систему, убежден Буклемишев. Собственно, оно уже, по его мнению, идет по этому пути, выделяя субординированные госкредиты кредитным организациям. «Министр экономического развития Эльвира Набиуллина как-то заявила, что это не совсем бюджетные расходы, предложив не учитывать их в дефиците бюджета. Но с правовой точки зрения это самые “младшие” кредиты, возвратность их — под большим сомнением. От субординированных кредитов ровно один шаг до прямой покупки долей в банке. Рекапитализация за счет госсредств — это участь, которая в той или иной степени, вплоть до национализации, постигнет очень многие банки. Крупные банки будут глотать средние и малые; причем, я думаю, уже скорее не как банки, а как куски их бизнеса», — считает Олег Буклемишев.
Огосударствление банковского сектора — это, по его словам, огромная перспективная проблема, потому что такая система будет давать деньги тому, кому прикажут, а не тому, кто эффективен, — с вполне предсказуемыми последствиями.
«Ближе к зиме, по некоторым прогнозам, произойдет стабилизации ситуации на мировых рынках, — подчеркивает Сергей Хестанов. — Даже если это случится, это будет некоторая стабилизация, не подъем, но стабилизация, очень важная для экономики. Она создаст условия для возвращения внешнего спроса на прежний уровень и создаст предпосылки для успешного решения наших проблем с плохими долгами».
«То, как будет развиваться ситуация, станет понятно к октябрю, — замечает Хестанов. — Летом всегда затишье. Что будет происходить с экономикой, с банками — покажет осень».
«Если события с банками будут развиваться по худшему сценарию, следующей проблемной зоной после банков станет бюджет, — убежден Буклемишев, — он просто не выдержит уровня потребностей в помощи. Не в этом году, так в следующем закончатся резервные фонды — и государство опять, как в лихие 90-е, пойдет с протянутой рукой на международные финансовые рынки. Не уверен, что нас там очень ждут».
Мы не в Китае
«К сожалению, сегодня ведомства идут по пути сокрытия информации, — замечает Олег Буклемишев. — Только что принято решение публиковать данные о безработице не ежемесячно, а раз в квартал; нет внятной информации о ситуации в банковском секторе. Но скрыть трудности все равно не удастся: мы все-таки не в Китае».
Система управления работает хаотично — как система пожаротушения, замечает он. «Случается “пожар” на Светлогорском заводе на Дальнем Востоке — туда поддержку, проблема со сбытом на АвтоВАЗе, и фактически выгоняют рабочих на демонстрацию — вот и им оказывается “помощь”, вплоть до нарушения международных обязательств страны… В конце концов выделенные средства сгорят в этих “горячих точках”: не хватит ни управленческих, ни финансовых ресурсов, поскольку система не имеет критериев, правил, на основе которых осуществляется поддержка», — подчеркивает он.
Раньше лоббизм был гораздо более «сбалансированным», например, в парламенте были так или иначе представлены интересы самых важных секторов экономики и социальных страт. Но сегодня система обратной связи, на взгляд Буклемишева, хромает.
В институтах управления — неразбериха. «Есть, например, Внешэкономбанк — так называемый банк развития. Он сегодня занимается и управлением пенсионными средствами, и кредитованием полуразорившихся олигархов, и проектным финансированием, и развитием малого и среднего бизнеса, и поддержкой экспорта, и управлением внешним долгом, и спекуляциями с госсредствами на фондовом рынке. Как все эти противоречивые функции можно совмещать в рамках одной организации?».
«Опасное явление — система бюджетного сверхцентрализма: все деньги собираются на верхушке властной пирамиды и оттуда по непонятным принципам скатываются в регионы и далее в муниципалитеты, — обращает внимание Буклемишев. — Сегодня такая система лишает территории своих источников финансирования и, следовательно, стимулов к развитию экономики. Должна быть другая технология принятия решений — снизу доверху: от общества к власти, начиная с уровня муниципалитетов».
«Главная сегодняшняя проблема — не в команде государственных управленцев, — подчеркивает Буклемишев. — В действующей команде масса вполне квалифицированных экономистов: и Кудрин, и Дворкович, и Улюкаев. Но установки, которые они сейчас отстаивают в силу необходимости!.. Слушая их, я не перестаю удивляться».
«Главные меры антикризисного характера сегодня — это институциональные преобразования, убежден Буклемишев. «Когда мы жили в условиях расширяющегося рынка, растущего спроса и увеличивающихся доходов населения, позитивных ожиданий, институты никакого значения, казалось, не имели. Сегодня ситуация совершенно иная: рынок, спрос, как внешний, так и внутренний, сжимается. «Пирог» уменьшается каждый месяц, а система принятия решений совершенно к этому не готова. Не перестроив ее, мы не сможем находить эффективные пути выхода из кризиса».
КОММЕНТАРИИ БИЗНЕСМЕНОВ
Александр БОЙКО, председатель совета директоров ОАО «Центр развития экономики» (B2B-Center):
На сегодняшний день основным приоритетом по преодолению в стране кризиса должна стать государственная поддержка сельского хозяйства. Развитие сельского хозяйства может заместить ту долю импорта, которая у нас в стране достаточно высока. Без государственного вмешательства уже в ближайшую осень мы можем столкнуться с дефицитом продовольствия.
Что касается приоритета по модернизации страны и поддержке инновационных процессов, то его значимость очевидна не только во время кризиса. Мы живем по принципу сырьевого государства, то есть стремимся собрать как можно больше сырьевых налогов и сохранить их. А эти деньги необходимо не сохранять, а вкладывать: в инфраструктурные и инновационные проекты, в поддержку малого и среднего бизнеса, уменьшение налогов и т.д. — без этой поддержки со стороны государства наша экономика не сможет выйти из кризиса.
Внутренний спрос со стороны государства — одна из форм поддержки бизнеса. Между тем в этой сфере необходим четкий контроль государства над расходованием средств. Одна из самых непрозрачных сфер на сегодняшний день — это госзакупки. Государственные и муниципальные заказы необходимо выводить на открытый и прозрачный рынок, чего можно достичь только за счет электронных торговых систем, которые уже зарекомендовали себя как эффективный инструмент оптимизации издержек и повышения прозрачности ценообразования. Однако многие такие системы создаются под конкретного «монозакупщика», что практически ставит крест на всех преимуществах свободного рынка. Развитие электронных форм торгов должно проходить на базе независимых площадок, которые позволяют обеспечить контроль над расходованием бюджетных средств. Более того, гораздо эффективнее использовать уже существующие системы, а не создавать их с нуля, так как это затратный и долгосрочный процесс. К сожалению, государство на сегодняшний день тратит большие суммы на создание того велосипеда, который люди изобрели уже давно.
Павел ГЕННЕЛЬ, генеральный директор группы компаний «Столичная финансовая корпорация»:
Приоритеты, перечисленные Владимиром Путиным, безусловно, соответствуют нуждам страны, даже с учетом некоторой абстрактности упомянутых «обязательств перед гражданами», «сохранения и развития накопленного промышленного и производственного потенциала» и «помощи предприятиям».
Но практически за каждой конкретной мерой, упомянутой премьером, будь-то «активизация внутреннего спроса», «создание инфраструктурного задела для будущего развития», «стимулирование инноваций и структурная перестройка реального сектора» или «построение мощной финансовой системы», стоит необходимость выделить промышленности, банковской сфере и наконец «напрямую гражданам» большие средства.
И если бы был назван источник этих средств, всем стало бы яснее, и где именно находится выход из кризиса, и как российской экономике развиваться далее.