Время быстрых решений
Текст | Дмитрий АЛЕКСАНДРОВ
Причины, свойства и способы выхода из кризиса комментируют наши эксперты — экономисты, связанные с реальным бизнесом.
Причины
«Этот кризис не повторяет ни один из предыдущих, — считает исполнительный директор международного форума “Технологии безопасности” кандидат экономических наук Игорь Филоненко. — Великая депрессия — это был локальный кризис, кризис перепроизводства; наш кризис 1998 года — кризис развивающейся экономики, плюс совершенно очевидно, что он был следствием ряда очень спорных действий государства. Теория длинных циклов в экономике и другие умные экономические концепции, работавшие многие и многие десятилетия, мне кажется, нынешний кризис объяснить не в состоянии. Он носит системный характер, и если анализировать его источники, причины, то это уж точно не только и не столько трудности в американском ипотечном секторе. Прежде всего, на мой взгляд, это кризис, связанный с тяжелой болезнью мирового фондового рынка».
Фондовый рынок, замечает Игорь Филоненко, возник как способ мобилизации средств для развития промышленности. Но с определенного момента произошел отрыв от основ — процессов в реальной экономике, и фондовый рынок стал вещью в себе, не имеющей практически никакого отношения к реальности. «Защитники современного фондового рынка могут сколько угодно глубокомысленно рассуждать, что есть некие значимые причины, в силу которых Google стоит дороже какого-нибудь “Газпрома”. Но это совершенно абсурдная ситуация — под ней нет никакой экономической подоплеки! И вообще сполохи, озаряющие на фондовом рынке то одни, то другие отрасли, имеют часто эмоциональную, политическую подоплеку, не связаны с трендами в развитии отраслей».
У современных мировых финансов нет стержня, привязки к процессам в реальном секторе, замечает Игорь Константинович Филоненко. «Окончательно связь между ними исчезла, когда главную мировую резервную валюту в рамках Бреттон-Вудской системы — доллар перестали привязывать к материальным благам. Из мировой финансовой системы вынули стержень, и она пошла вразнос». (См. по этому поводу интервью банкира Александра Филипьева в №8/2008. — Ред.)
«Исходным пунктом кризиса, — вторит г-ну Филоненко партнер аудиторско-консалтинговой компании ФБК, директор департамента стратегического анализа этой компании доктор экономических наук Игорь Николаев, — была глобальная перекапитализация фондовых рынков. Капитализацию надули везде: отношение объема мирового фондового рынка к мировому ВВП составляло 120%. У нас в стране ее надули относительно реального состояния нашей экономики сверх всякой меры: уровень российской капитализации по отношению к ВВП оказался 116%. А в Германии, например, 64%, в Италии — 51%. То есть мы при нашем-то уровне развития экономики, финансовой системы, надули щеки вдвое сильнее, чем немцы и итальянцы. Понятно, что это был совершенно не наш уровень капитализации. Пузырь лопнул во всем мире, но у нас он лопнул более болезненно».
Разворот фондового рынка, говорит Игорь Алексеевич, обязан был произойти, и он произошел. А за ним и разворот всей экономики — мировой и российской, в нашей стране отягощенный значительными макроэкономическими и структурными проблемами. «Сюда нужно добавить и негативные политические факторы — “Мечел”, кавказский кризис, выход из ряда соглашений по ВТО. Естественно, это все не улучшило ситуацию. Россия упала быстрее и глубже всех стран по фондовому рынку. Насколько мы упадем в реальном секторе, это пока вопрос, но мой прогноз очень не радужный», — добавляет Николаев.
«Огромное беспокойство вызывает чистый отток капитала, — отмечает Игорь Николаев, — пока, слава богу, не катастрофический, но чрезвычайно большой: за один октябрь он составил $50 млрд. Таких темпов чистого оттока не было у нас в стране никогда! До того как чистый отток сменился чистым притоком в середине 2000-х годов, отток из России за год составлял $20—30 млрд. За год! А в прошлом году власти рапортовали о чистом притоке более $83 млрд. В сентябре был ноль, а в октябре — минус 50!».
Да, это пока не смертельно, но в экономике, продолжает Николаев, важны не столько абсолютные значения, сколько тенденции. «И тенденция, когда мы имели плюс $83 млрд, а теперь получим по итогам года примерно такую же величину с минусом, то есть дельта составит порядка $150—200 млрд, говорит о крайней степени нестабильности в экономике. В такую экономику никто не будет вкладывать. Это очень опасно, особенно если иметь в виду еще и очень быстрое опустошение международных резервов страны. Экономика очень скоро может столкнуться с острым дефицитом средств для развития», — считает он.
«За годы сверхдорогой нефти мы палец о палец не ударили, чтобы создать иные, несырьевые источники дохода, — замечает Игорь Филоненко. — И теперь вынуждены с завистью смотреть на Китай и арабские страны, которые такие источники создали: ситуация там в этом смысле на несколько порядков лучше, чем у нас. Потому что власти там, в отличие от наших властей, научились мыслить и действовать стратегически. Очень жаль, что сегодня сбережения нашей страны с огромной скоростью летят в топку поддержания рубля, ликвидности и на выплату внешних долгов корпораций. Но зато это хороший урок: мы научимся ценить истинные ценности, важность реальной диверсификации экономики. Если эту проблему смогли успешно и за достаточно короткий срок решить, например, Арабские Эмираты, у которых, кроме нефти, только пески да соленая вода: создали туристские объекты, мировые перевалочные центры, открыли филиалы мировых высокотехнологичных корпораций — нам уж точно никто не мешал решить эту проблему». У нас же ничего для реальной диверсификации сделано не было. «Когда решение является сложным, заминки простительны. Но в данном случае сложностей не было: огромная страна, в которой каких только направлений развития нет! И научный потенциал, и высокие технологии, и сельское хозяйство, и транзитные возможности… Подъем большинства из таких направлений — это годы, но не десятки лет…».
«Резкая смена вектора нашей экономики от роста к рецессии вполне объяснима, — замечает Игорь Константинович. — Качество роста было очень низким. Пару лет назад, помню, все восхищались 15-процентным ростом российской легкой промышленности. Но если проанализировать ситуацию, восхищаться было особенно нечем. Дело в том, что розница по соответствующей группе товаров выросла на 25%, то есть рост отечественного производства не компенсировал даже рост рынка, рост потребления! Из-за низкой эффективности экономики мы можем расти только когда рост “падает с неба”, да и то отставая от потребностей рынка».
«Серьезная коррекция у нас должна была быть независимо ни от какого западного кризиса, — отмечает президент IT-холдинга ЛАНИТ кандидат экономических наук Георгий Генс. — Производительность труда в нашей экономике катастрофически отставала от оплаты труда. Доля оплаты труда в российском ВВП уже превосходит долю оплаты труда в ВВП ряда развитых стран, притом что существенную долю в нашем ВВП составляют сырьевые отрасли, где человеческий ресурс в создании стоимости задействован в минимальной степени по сравнению, например, с обрабатывающими отраслями. Это свидетельство вопиющей неэффективности использования трудовых ресурсов в несырьевой части экономики. Такое положение вещей когда-то должно было закончиться. Подобная неэффективность, а также чрезвычайно низкая конкурентоспособность (51-е место в мире по конкурентоспособности), и следовательно, низкая адаптивность экономики привели к существенному усилению кризисных явлений в российских условиях».
Признать реалии
«В нашей стране явно существует проблема неучета мнения широкого профессионального сообщества, — замечает Игорь Николаев, — слушают только тех экономистов, которые говорят приятные вещи. Вот и результат. Нам говорили про тихую гавань, а теперь оказалось, что Россия так падает, как никто не падает. Говорили, что фондовый кризис вообще не коснется граждан, это, мол, проблемы акционеров, брокеров и спекулянтов, а теперь у людей на 30% сокращаются зарплаты. Реалистичный анализ — это очень важно. А его как не было, так и нет в наших институтах регулирования экономики».
Георгий Генс высказывается в том же духе: «Говоря о том, что Россия находится на периферии кризисных явлений, а эпицентр кризиса расположен в США, совершенно игнорируют факт: индекс Доу Джонса упал чуть меньше чем в два раза, наши же фондовые индексы — более чем в пять. Сейчас фондовые рынки частично восстановились, но мы и восстанавливаемся медленнее».
Причины кризиса — не в падении цен на нефть. «Если мы, — замечает Георгий Владимирович, — посмотрим данные Росстата за 2007 год и первую половину 2008-го, то увидим, что сокращение цены на нефть и газ во втором полугодии этого года никак не могло стать причиной столь значительного падения рынка. В прошлом году от продажи нефти и нефтепродуктов было получено $164 млрд при средней цене $69,29 за баррель. В этом году, имея в виду среднюю цену на нефть в первом полугодии $105,31, а значит, в среднем по году не менее $90 за баррель, получим существенно больше. Намного больше мы получим и от экспорта газа: средняя цена на него в этом году также выросла — цена газа всегда идет вслед за ценой нефти».
В 2007-м выручка от экспорта газа, по данным статистического ведомства, составила $44,8 млрд, в этом году будет как минимум на $10 млрд больше. Единственная статья наших экспортных доходов, которая в этом году сократилась, — металлы, отмечает Георгий Генс, и $49,9 млрд прошлого года страна не получит. Но две основные, существенно выросли.
«Итак, валюты от экспорта в этом году в страну пришло больше, гораздо больше, чем в прошлом, — продолжает Генс. — Причины падения — совершенно иные. Многие называют причиной бегства иностранных капиталов конфликт с Грузией, однако деньги с фондового рынка начали выходить раньше. Причиной этого стал целый ряд тревожных сигналов: истории с “Мечелом”, “Связным”, “Эльдорадо”, другими компаниями. Это создало новый климат в бизнесе, когда мало кто из бизнесменов в России чувствует себя в безопасности и мире с властью — и именно этот усиливающийся фон привел к постепенно расширяющемуся выходу инвесторов с рынка».
Фондовый кризис
«Нужно различать падение фондового рынка и всех остальных рынков — товаров, услуг, то есть реальной экономики, — замечает Георгий Генс. — Почему так упал фондовый рынок? Все нерезиденты стали экстренно выводить из России свои капиталы. Во-первых, потому что у них у самих кризис. Во-вторых, в силу того, что они заработали здесь много денег — они ведь вошли на рынок давно, и теперь стремились зафиксировать прибыль. В результате с рынка ушло порядка $100—150 млрд. Но сами по себе $150 млрд — не критическая потеря для страны». Однако очень чувствительная для фондового рынка.
«Весь российский фондовый рынок был триллион с небольшим, — напоминает Георгий Владимирович. — При этом торгующаяся часть составляла порядка $400 млрд (ведь акции у государства, акции у основных акционеров — это не free float). И из этой суммы ушла почти половина, что очень много! Нужно еще иметь в виду, что, как только часть денег из free float выходит, сам он становится еще меньше за счет снижения стоимости акций».
Ушли именно иностранные инвесторы, замечает Генс, а не российские, действовашие через офшоры, как многие говорят. «Российские деньги в офшорах были задействованы на фондовом рынке слабо. Доходность хранения и использования средств в отечественной экономике была гораздо выше, чем в офшорах, поэтому офшоры служили исключительно для страхования», — подчеркивает он.
По словам Генса, можно довольно точно посчитать, сколько всего реальных денег на рынке, оценив, сколько их без разнообразных усилителей — так называемой маржиналки, кредитов. «Рынок у нас, — замечает Г.В. Генс, — довольно маленький, и российских денег на нем крайне ограниченное количество». И в этой ситуации был совершен опрометчивый шаг — так называемые народные IPO ВТБ и “Роснефти”. «Для выведения этих бумаг на рынок не хватало емкости внутреннего рынка, — отмечает он. — Надеяться можно было только на иностранных инвесторов, а что произошло с их предпочтениями, мы уже обсуждали. В итоге обвал акций этих компаний дополнительно усугубил общее падение фондового рынка».
Существенно повлияла на ускорение фондового кризиса маржинальная торговля. «Суть в чем: есть 100 руб., но ФСФР разрешает при определенных обстоятельствах — надежные, растущие акции — покупать на 400 руб., то есть получать троекратное плечо под залог этих акций. Если акции растут — все в порядке. Но если акции падают, возникает необходимость либо сразу гасить большие задолженности, либо много продавать. «Получается, если акции упали на 1%, нужно продать на 4%. В результате акции падают на рынке еще больше, и для погашения задолженности приходится продавать все увеличивающиеся их объемы. То есть маржиналка при падающем рынке — это снежный ком, гарантированный обвал».
Кризис — во всей экономике
«Одна из ключевых причин влияния фондового кризиса на реальную экономику давно названа: это кредиты под залог акций, — отмечает Георгий Генс. — Многие корпоративные кредиты были получены именно под такой залог. Например, компания закладывает акций на миллиард, чтобы получить кредит в 500 млн. Но если акции в цене упали, то коэффициент залога становится не один к двум, а один к четырем, и для покрытия кредита требуется гораздо больше акций. Тем больше, чем больше упала их стоимость. То есть оказывалось, что почти весь кредит становится необеспеченным». Отсюда финансовые трудности у предприятий, а затем и банков.
«Власти заявили о кризисе ликвидности в банковской системе, — отмечает Игорь Николаев. — Он действительно возник у отдельных кредитных организаций. Но в системе в целом никакого кризиса не было. Среднемесячные остатки средств на корреспондентских счетах банков весь год росли: от 550 млрд руб. в начале года до порядка 600—700 млрд руб. в августе. Активы первой тридцатки кредитных организаций с января по август увеличились на 30—50%».
Банковская система резко уменьшила кредитование не потому, что у нее нет ликвидности, а потому, что между субъектами экономики исчезло доверие, отмечает Игорь Алексеевич. «Лечить финансовую систему накачивая ее новыми средствами — для меня это что-то непонятное, — замечает он. — Тромбы в финансовой системе мы пытаемся пробить тем, что накачиваем в нее больше денег. Система может просто лопнуть!».
«Конечно, точечная поддержка в кредитно-финансовой системе с точки зрения ликвидности должна быть, — подчеркивает Николаев. — Банковская система очень чувствительна к паническим настроениям. Но для этого в системе ЦБ есть соответствующие механизмы и институты, в частности Агентство по страхованию вкладов. Его задача — оперативно реагировать на проблемы ликвидности в отдельных банках, предбанкротные, банкротные состояния. Но не закачивать широкими жестами в банковскую систему миллиарды рублей, которые тут же резервируются банками в виде кэша или переводятся в доллары, снижая стоимость рубля».
«Произошло существенное удорожание кредитных ресурсов, в разы, — отмечает Генс. — Если раньше компания договаривалась с банком о том, что возьмет кредит на 10 млн руб. под 10%, то сегодня банк говорит: все стало рискованнее, мы дадим 5 млн руб. под 20%. И вот тут риски в экономике начинают увеличиваться драматически. Выживет ли предприятие, которое берет такой кредит? Только если ему удастся это скомпенсировать за счет резкого увеличения доходов, которому неоткуда взяться, особенно сейчас. Да и банки, мягко говоря, не в шоколаде. Они испугались друг друга: свободные деньги не перемещаются в рамках механизма межбанковского кредитования, а значит, перестают работать в экономике». По его словам, получается такая ситуация: банки выдают меньше кредитов, но при этом риски, что они не будут возвращены, возрастают. «Таким образом, банковская система начинает работать фактически на разрушение экономики и самой себя».
«А дальше, — подчеркивает Генс, — начинается паника. Как всегда, наши многократно пуганные люди начинают забирать деньги, как только что-то начинает сыпаться».
Доллар растет или рубль падает?
«Вы заметили, что в обменных пунктах появилось какое-то неадекватно большое количество новых долларовых банкнот? — вступает в обсуждение Игорь Филоненко. — Это явный симптом того, что население загоняет свои сбережения в валюту. Раньше их не было. Потому что сегодня все меняют рубли на доллары. Сейчас некоторые прогнозируют, что за доллар будут давать в ближайшие месяцы до 40 рублей. Я думаю, цена доллара дойдет в течение года-полутора до 30—35 рублей, а потом остановится. Потому что и доллар при той политике поддержки фондового рынка, когда в его топку бросаются новые и новые средства, будет стоить очень дешево — как и евро».
«Если бы не паника, которая возникла на потребительском рынке, и не слухи о девальвации, проблем с поддержанием курса рубля не было бы, — замечает Георгий Генс. — Объективных оснований уходить в доллар нет. Сейчас же каждые две недели рубль падает в среднем на 1%. Мое мнение: следует медленнее расширять валютный коридор, иначе почти изжитая в последние годы губительная долларизация экономики в ближайшее время может снова стать реальностью».
«Я не разделяю оптимизма некоторых экономистов по поводу девальвации, — замечает Игорь Николаев. — Что, снижение деловой активности связано с тем, что у нас цены неконкурентоспособны, и, ослабь мы рубль, отечественные товары начнут брать? Нет, проблема не в ценах, а в качестве и полном отсутствии по многим категориям каких-то других товаров, кроме импортных. К тому же за десять лет после 1998 года существенно подросла себестоимость российского производства. Наши цены обогнали мировые. И девальвация если и даст какой-то эффект, то крайне незначительный. Зато может добавить неприятностей, когда в панике колоссальное количество рублей будет переведено в доллары».
Нужно понимать, замечает Николаев, что оснований для роста у самого доллара при теперешних проблемах американской экономики нет. «Это не доллар растет, это рубль падает. Доллар же на самом деле слаб, хотя и посильнее евро — потому что в Европе сейчас проявления рецессии наиболее масштабные».
«Девальвация — средство стимулирования экспорта и борьбы с импортом, — замечает Георгий Генс. — Но экспорт у нас сегодня нет нужды стимулировать — сегодня нефтяные компании получают за баррель цену, которая четыре года назад и не снилась. То же самое справедливо и в отношении “Газпрома”, экспортеров металла, леса… Сырье в мире крайне дефицитно, и оно не будет дешеветь до значений десятилетней давности». А импорт оборудования для нас сегодня критически важен, если иметь в виду цели развития инновационной экономики. «Кроме этого, — отмечает он, — импортируется большая часть (до 40%) продуктов питания. Обесценение рубля приведет в росту цен, инфляции и бегству сбережений в СКВ».
Ожидание инфляции
«Инфляционный фон, несмотря на наметившееся сокращение как спроса, так и предложения, остается по-прежнему высоким, — отмечает Игорь Николаев. — Показатель октября — почти 1%. Это, конечно, меньше, чем в октябре прошлого года. Но, во-первых, по итогам года инфляция все равно окажется больше, чем в 2007 году, — порядка 14%, а во-вторых, дефляционные эффекты у нас оказываются ослаблены. Более того, мы неразумными решениями разгоняем инфляцию, тем самым ухудшая прежде всего положение населения».
Инфляция, объясняет он, функция не только количества денег в экономике, то есть зависит не только от чисто монетарных факторов, но и от того, каков уровень предложения, уровень конкуренции в экономике. При нашей сверхмонополизации всегда был высокий инфляционный фон.
На Западе, замечает Николаев, повсеместно наблюдается дефляция — снижение цен. «У нас в стране цены производителей тоже снижаются: в сентябре на 4,5%, в октябре на 6,6%. Но индекс потребительских цен останется большим: в экономике велика сила инерции. Понятно, что в Германии, где были 2—4% инфляции, легче перейти к дефляции потребительских цен, чем нам с нашими 14%. Однако при существующем уровне монополизации в торговле и потребительском секторе ожидать снижения уровня потребительских цен не приходится».
Кроме того, с 1 января произойдет индексация тарифов естественных монополий на 16—30%, что, как отмечает Игорь Алексеевич, в нашей чрезвычайно энергоемкой и транспортоемкой экономике приведет к новому колоссальному скачку инфляции и станет новым ударом по реальному сектору. «Металлурги говорят: “У нас слябы упали в цене в четыре раза, мы сейчас возим их почти по себестоимости, а после повышения тарифов, что, мы себе в убыток должны будем возить?” Этот бизнес просто прекратится — в и без того падающей экономике. Решение об индексации тарифов нужно срочно отменить!».
«Железнодорожники и энергетики обосновывают повышение тарифов благими намерениями, — отмечает Николаев, — тем, что они начнут крупные инфраструктурные проекты, которые станут точками роста. Хорошо, пусть на каких-то видах строительного бизнеса это скажется положительно. Но кто будет пользоваться этой новой инфраструктурой? Остальной бизнес от этих тарифов просто погибнет. Мы ввергнем экономику в стагфляцию — стагнацию при высокой инфляции, которая была у нас в начале 90-х годов и привела к падению ВВП на 40% — нашему варианту Великой депрессии, из которой мы только-только выбрались год назад, восстановив объемы ВВП».
Дыхание кризиса
«Нас по-прежнему убеждают, — подчеркивает Николаев, — что экономический рост продолжится, хотя и будет чуть меньше 6,7%, исходя из которых сверстан бюджет-2009. Но задача удвоения ВВП решается как ни в чем не бывало. Однако эти разговоры — отголоски счастливого прошлого, не имеют отношения к сегодняшней реальности. А она такова: происходит масштабное сокращение производства, зарплат, сотрудников. Везде я вижу примерно одну и ту же ситуацию: урезают тем или иным способом около 30% затрат. Причем зачастую это происходит на градообразующих предприятиях, что чревато очень серьезными социальными последствиями».
«Прогнозируется 3—5-процентный рост в будущем году. На каком, интересно, основании? — удивляется Георгий Генс. — В нефтегазовой отрасли объемы расти не будут — цена на нефть явно будет ниже, чем в 2008 году. А это треть, если не более, ВВП. Строительная индустрия, девелоперский бизнес падают уже в этом году. Энергетики, насколько я знаю, на следующий год планируют нулевой рост. Металлургия — в минусе, обрабатывающая промышленность — тоже. IT-отрасль — в большом минусе. В какой сфере рост — в чем-то невидимом, в нанотехнологиях?».
Игорь Николаев соглашается с коллегой: «Цены на нефть упали в три раза, в четыре раза — на некоторые виды металлопродукции, на газ — в два раза. К тому же продолжает уходить капитал. На что развиваться? Мы должны отдавать себе отчет, что рост экономики абсолютно коррелирует с ростом инвестиций. А их в стране не стало».
«Падение некоторых рынков, на мой взгляд, позитивный процесс. — замечает Игорь Филоненко, — Например, девелоперского или риэлторского рынков. Спекулятивные рынки должны упасть. Нужно прививать экономике правильные ценности — о том, что оплачивается работа: создание продукта, его продвижение, управление. Но не перекладывание из одного кармана в другой».
«Сейчас зарплаты сократятся, какое-то количество людей окажется на улице, — подчеркивает Генс. — В текущей ситуации это неплохо. Это приведет к тому, что компании будут больше следить за эффективностью, а работники более объективно оценивать свою стоимость на рынке труда. Знаете, десять лет назад молодые специалисты говорили: «Возьмите нас на работу, на небольшую зарплату, потому что мы пока мало что умеем. Мы научимся и будем достойны большей зарплаты». Потом стали говорить другое: «Сейчас всем платят много — и нам платите. Постепенно мы будем достойны этой зарплаты». А в последнее время заявляли следующее: «Платите нам высокую зарплату, потому что таков рынок», работать за эту зарплату уже и не обещали. Такая ситуация катастрофически влияла на мотивацию к труду, и позитивное воздействие кризиса состоит в том, что она будет преодолена».
«Сегодня очевидно одно: у нас будет значительная рецессия — если не сделать радикальных шагов, не принять быстрых решений», — подчеркивает Генс.
Долги и доверие
«Конечно, нужна точечная поддержка предприятий, крупнейших национальных корпораций, — отмечает Николаев. — Но самое главное, что необходимо, — развивать систему госгарантий, которая позволит восстановить нормальное функционирование экономики. Одно дело сейчас, когда какая-то строительная компания приходит в банк за кредитом и получает совершенно закономерный отказ: рискованно, думает банк, мы лучше в кэше пересидим. И совсем другое — когда компания приходит с государственной гарантией, то есть банк в любом случае вернет свои деньги. Государство могло бы таким образом помочь здоровым и социально наиболее значимым видам бизнеса». При этом с малой вероятностью придется за кого-то расплачиваться — деньги останутся у государства. Но свободные средства в экономике, которые сегодня резервируются, начнут работать.
Во избежание оттока средств из банков очень важно было бы прогарантировать абсолютно все рублевые вклады во всех банках, говорит Генс: «Только рублевые, чтобы защитить свою валюту. Государству это практически ничего бы не стоило. По крайней мере гораздо больше оно потратит на спасение проблемных банков. А подобная гарантия дала бы очень позитивный сигнал людям и рынкам, и никто не стал бы забирать деньги из банков».
«Абсолютно неправильное решение правительства — возмещение государством долгов крупнейших корпораций на сумму $50 млрд в этом году, — считает Игорь Николаев. — Государство у нас переложило на себя риски крупнейших компаний. Никто в мире этого не сделал, везде говорят о корпоративной ответственности. А мы — сделали, к тому же дали возможность перекредитоваться у государства под более выгодный процент, то есть остаться в плюсе. Корпорации делали долги и не думая их отдавать, а им еще и дополнительный бонус обеспечили. У них активов предостаточно и в России, и за рубежом, чтобы расплатиться с долгами».
В американской антикризисной программе, подчеркивает он, открытым текстом говорится: государство, налогоплательщики не должны нести ответственности за ошибки Уолл-стрита. «Конечно, в этом есть некая доля лукавства: если рухнет крупная корпорация, мало не покажется никому. Но тем не менее на Западе ведется речь об ответственности бизнеса за свои решения, а мы эту ответственность с него снимаем. О каком же эффективном бизнесе мы после этого говорим?» — замечает Николаев.
Ничего страшного нет, с его точки зрения, если акции корпораций прейдут в руки западных финансовых институтов. «Мы же мечтали о солидных западных инвесторах, в чем же проблема?».
Георгий Генс не согласен с мнением коллеги о необходимости отказаться от финансирования иностранных заимствований российских компаний. «Наоборот, первое, что нужно было сделать сразу, не поздно сделать и сейчас, — перефинансировать все долги за счет государства, — уверен он. — Смотрите, у нас и сегодня гигантский профицит бюджета. Что такое профицит? Это свидетельство того, что из экономики забирается слишком много денег в виде налогов. А если учесть еще и изъятие денег из-за коррупции, то у предприятий не остается средств на развитие. Из-за этого бизнес был вынужден занимать деньги на развитие под большой процент».
Было бы лучше, если бы государство вместо того, чтобы инвестировать деньги под низкий процент в американскую и европейскую экономику, оставляло их российским компаниям, считает Г.В. Генс.
По мнению Георгия Генса, сегодня мы должны перефинансировать все кредиты, которые предприятия взяли за рубежом. «Тем более что многие из компаний — “Газпром”, “Роснефть”, ЛУКОЙЛ, Внешторгбанк, Сбербанк, “Сухой” — имеют такое значение в отечественной экономике, что государство не может позволить им разориться». Так же, по его мнению, стоило бы поступить с долгами компаний, потерявших средства из-за обесценения залогов в ценных бумагах. Важно, с его точки зрения, рефинансировать банкам потери из-за оттока частных вкладчиков.
«В то же время тенденция, когда все стали обращаться к государству за помощью, весьма опасна, — подчеркивает Генс. — Помогать компаниям, которые и раньше были неэффективными, нет никакого смысла».
Генс считает, что было бы весьма полезно, если бы государство стало активным участником фондового рынка: «Не игроком, а именно участником, выполняющим роль, например, стабилизатора ситуации с акциями, выпущенными в рамках тех же народных IPO: приобрело бы их лишнюю, избыточную часть — купило бы и держало в течение хотя бы пяти лет или по крайней мере покупало бы больше, чем продавало. Если государство сначала скупит акции, а вскоре опять выбросит их на рынок с целью получения максимальной прибыли, то есть начнет вести себя как биржевой спекулянт, будет только хуже. С рынка уйдет еще больше денег».
Вспомнить об инфраструктуре
Очень важно заниматься инфраструктурными проектами – за счет правильных экономических механизмов. До сих пор, подчеркивает Генс, государство не начало ни одного инфраструктурного проекта, который мог бы обеспечить увеличение спроса в экономике со стороны государства. У новой дороги Москва — Петербург, которая в 2009 году должна была быть уже сдана в эксплуатацию, даже проекта нет. Масштабное строительство автомобильных, железных дорог в стране не ведется.
«Такое строительство необходимо развивать, — подчеркивает Игорь Филоненко. — Но развивать экономически грамотно, а не так, как до сих пор, когда бросили на дорожное строительство массу денег, в результате выросла стоимость услуг дорожно-строительных компаний и их рентабельность, а дорог как не было, так и нет».
«Проблема в том, — отмечает Игорь Константинович, — что мы не озабочены созданием предпосылок для роста. Для нас рост — это что-то складывающееся само собой. Как цены на нефть. Но цены на нефть — это виртуальное явление, они имеют слабое отношение к реальности, к стоимости добычи, переработки… Вообще в стране сегодня господствует такой, я бы сказал, ситуационный менеджмент, текущее реагирование. Россия дышит в такт выборам — и никаких стратегических задач с горизонтом хотя бы десять лет не решается. В 1996 году была программа развития автомобильной промышленности на 20 лет — кто о ней теперь помнит? Написали, отчитались и забыли». Нет, говорит Филоненко, реальных приоритетов — не на словах, а на деле. Нет или почти нет реальных планов развития регионов, планов развития отраслей.
«Есть яма — ее нужно засыпать. Стоит жилой дом — рядом можно построить ларек с продтоварами. Вот по такой примитивной логике живет вся страна, — говорит Филоненко. — Это позиция людей и страны, которые не осознали, что они хотят, и не очень верят в то, что у них может получиться. Маловато у нас сильных менеджеров во власти, а у тех, кто есть, недостаточная, мягко говоря, гражданская позиция. Вот она, наверное, главная причина глубины нынешнего кризиса. Поймите правильно: я не за аскезу власти, но поменьше бы цинизма и побольше понимания того, что от тебя зависит жизнь такой страны. И тогда мы будем переживать кризисы намного легче, станем рассматривать их как важный этап нашего развития».
Стимулировать спрос
«Очевидно, что на рынках будет большая коррекция, довольно много людей потеряют доходы. Спрос может сократиться раза в полтора, — отмечает Георгий Генс. — Тогда исчезнут стимулы для производства, и мы еще сильнее провалимся в трясину кризиса». Для того чтобы избежать такого развития событий, нужно проводить специальные меры стимулирования спроса.
Например, через Сбербанк («других столь же эффективных систем, похоже, нет», — считает Генс) осуществить программу кредитования потребителей за счет государственных средств под минимальный процент — 4% годовых.
Кредит этот, по мысли Георгия Генса, должен предоставляться на покупку квартиры (долгосрочный – лет на 25), отечественного автомобиля или обучение. Причем речь идет о кредитовании приобретения квартиры по цене не более 30 тыс. руб. за квадратный метр, чтобы стимулировать снижение себестоимости строительства, а не способствовать получению сверхдоходов за счет повышения цен на недвижимость. Учитывая, что очень большой процент людей в нашей стране недообеспечен жильем, под влиянием их спроса поднимется строительная индустрия — мощный источник роста для экономики. «Если до кризиса при очень дорогой и довольно короткой ипотеке, которая доступна довольно узкому слою людей с уровнем доходов от $3 тыс. в месяц, она развивалась быстрыми темпами, то в случае появления дешевого кредита в строительной отрасли начнется настоящий бум, она потянет за собой и все смежные отрасли — от производства строительных материалов и металлов до бытовых приборов», — считает Генс. Похожим образом кредит на автомобили отечественного производства позволит поднять автомобилестроение. Также очень важно, по мнению Генса, давать кредиты на обучение, поскольку образование в современном мире — одно из главных конкурентных преимуществ. «Эти три вида кредита станут мощным средством поддержки среднего класса в ситуации, когда его доходы сократятся и позволят не уронить спрос на потребительском рынке», — замечает Георгий Генс.
«Особо отмечу, — говорит Георгий Владимирович, — что американцы и европейцы не могут похвастаться таким ресурсом выхода из кризиса, как недообеспеченность жильем и автомобилями. У них обеспеченность максимальная, и это ограничивает их возможности по стимулированию спроса. У нас же такой ресурс есть. И грех им не воспользоваться». «Средства, выданные в форме таких потребительских кредитов, никуда не утекут — они пойдут на развитие экономики», — говорит Генс. Однако сегодня Россия, отмечает он, единственная страна в мире, которая увеличивает и без того высокую ставку рефинансирования.
Да, проблемы американской экономики начались с низких процентных ставок — маленькой цены денег. Но подобная политика позволяет максимально использовать ресурс развития экономики, хотя это и чревато определенными проблемами. «По оценкам большинства экспертов, американская экономика мягче других пройдет нынешний кризис явления — еще два квартала там ожидается рецессия, а затем снова рост. А мы со своим консерватизмом можем так себя угрохать в настоящем, что никакого будущего не случится».
«Я негативно отношусь к стимулированию спроса со стороны государства, — отмечает Николаев. — Такое уже было в мировой экономике в период преодоления Великой депрессии в США — это кейнсианство. Да, участие государства позволяет гарантированно выйти из кризиса. Но делает этот выход очень долгим, медленным. Экономика США только к 1937 году вышла из кризиса. Есть работы, в которых убедительно доказывается, что это произошло бы гораздо раньше, не пользуйся американские власти рецептами Кейнса. Меня убеждает именно эта логика, учитывая, что в мировой практике было множество более ограниченных кризисов, в сопоставимых странах: для борьбы с одними применялись социалистические методы, для борьбы с другими — нет. В последнем случае выходили из кризисов «жестче», но гораздо быстрее и быстрее переходили к росту».
Важное антикризисное направление — налоговое стимулирование экономики. «Даже в условиях кризиса НДС может быть полностью заменен для нашей бюджетной системы пяти-процентным налогом с продаж, — считает Игорь Филоненко, — такой налог проще администрировать. Если все по-честному, бизнес готов платить налоги и поддерживать государственные программы».
«НДС, — уверен Георгий Генс, — можно отменить безболезненно, невзирая на опасения Минфина в недостаточном сборе налогов. Кстати, эти опасения уже вылились в то, что налоговым органам вновь поставлена задача любой ценой увеличить сбор налогов. То есть компании, и без того испытывающие трудности, будут добивать налоговики».
Восстановить согласие
«Одной из основных антикризисных мер должно стать восстановление мира, доверия между бизнесом и властью, — полагает Генс. — Разлад между ними стал одной из ключевых причин кризиса, а восстановление согласия может стать важным инструментом его преодоления. Для этого, я считаю, необходима налоговая амнистия (закрыть, допустим, с 1 января все прошлые взаимные претензии), радикальное уменьшение количества налоговиков и силовиков и вообще уменьшение участия государства в коммерческой деятельности. Когда власти предержащие говорят: туда, где бизнес не справился, придет государство, поправит положение, а затем опять отдаст тот или иной проект в частные руки, у меня это вызывает недоумение: покажите мне сферу, в которой государство проявило себя более эффективным собственником, чем бизнес».
«Сегодня, — замечает Георгий Генс, — все компании стали сокращать людей, проекты. Важно не выплеснуть с водой и ребенка, не убить свое “завтра”. Продолжить работать по тем продуктам, которые обеспечат преимущество в период кризиса, и когда он закончится». Опасная тенденция, с его точки зрения, сокращение затрат на информационно-коммуникационные технологии. Ведь это ключевой источник повышения производительности труда. «Сейчас, — говорит он, — бизнесменам важно не поддаться панике, чтобы не отрезать себе возможности развития — кризис все равно рано или поздно кончится. А если предпринять активные и грамотные действия в экономической политике, есть большой шанс, что он не будет глубоким».