Богдан СТУПКА: в партии искусства
Текст | Юрий КУЗЬМИН, фото из архива Богдана Ступки и ИТАР-ТАСС
«Легендарный человек», «блистательный актер», «знаковая фигура в современной культуре» — именно так характеризуют художественного руководителя Национального академического драматического театра им. И. Франко Богдана Ступку и коллеги, и журналисты, и просто почитатели его таланта. Все это правда. А кроме того, Богдан Сильвестрович как человек глубоко образованный и мудрый, отличающийся к тому же превосходным чувством юмора, — очень интересный собеседник. Пообщаться с ним посчастливилось и представителю нашего журнала.
— Богдан Сильвестрович, вы выросли в театральной семье. Наверное, перед вами не стояло вопроса, какую профессию выбрать?
— Да, я из театральной семьи. Мой отец был артистом хора Львовского государственного академического театра оперы и балета.
Дядя — солистом театра, он пел в «Травиате», «Евгении Онегине», «Пиковой даме», «Фаусте». Тетя работала концертмейстером. Мама в юности мечтала стать великой актрисой и даже успела сделать первые шаги в искусстве, но потом влюбилась в отца, да так, что забыла о своей цели и стала домохозяйкой. Передо мной действительно не стояло вопроса, кем быть, — я знал, что стану актером. Правда, мои родители очень этого не хотели. Тогда при Львовском украинском театре имени М. Заньковецкой открылась театральная студия, и мой отец пришел к директору театра Федору Сандовичу, с которым когда-то пел в хоре, и сказал: «Федор, придет сын — гони его в шею!».
— И как же так случилось, что вы пошли против воли родителей?
— А что они могли сделать? Я поступил в студию при театре им. Заньковецкой, правда, не сразу — ребята уже занимались месяца тричетыре, когда я встретил свою знакомую Наташу Лотоцкую, студентку этой студии (потом, кстати, она работала в Театре им. И. Франко, и мы сыграли с ней много спектаклей). Наташа мне сказала: «У нас в студии одного парня выгнали. Попробуй поступить на его место!» Я пришел, показал этюд, и меня приняли.
Родители, конечно, были очень недовольны, но я могу их понять. Мой отец получал 110 руб.
в месяц, это были совсем небольшие деньги.
Тогда престижным считалось медицинское, инженерное, торгово-экономическое образование, но не актерское. Даже друзья меня не понимали: они-то учились в модных вузах.
Помню, один меня спрашивает: «Я окончу политех и буду получать 180 руб. в месяц, а ты, артист, сколько?» «Шестьдесят», — отвечаю.
Мой приятель начал возмущаться: «Ты что, с ума сошел, зачем ты туда идешь? Потом женишься, надо будет обеспечивать семью. Как ты ее прокормишь? Бросай это дело!» Но мне было интересно, и я никого не хотел слушать.
— Вы художественный руководитель Национального академического драматического театра им. И. Франко, много играете в театре и кино. Тяжело выдерживать такой насыщенный ритм жизни?
— В театре у меня мало ролей, но снимаюсь я постоянно. Конечно, работы много, и порой бывает трудно. Недавно мы закончили съемки фильма «Тарас Бульба». Режиссер Виталий Бортко пригласил меня сыграть в нем главную роль.
Работа далась мне тяжело. У Гоголя Тарас Бульба весит 20 пудов, то есть 320 кг (ведь один пуд равен 16 кг). Это фантастика — люди с таким весом уже ходить не могут! Ну ладно, пусть это преувеличение, но даже если Тарас Бульба весил 110 кг — и это уже много. Приступая к роли, я очень комплексовал из-за своего не столь представительного, как у Тараса, веса. Пришлось в спешном порядке набирать килограммы: едой, пивом, алкоголем, чтобы хоть как-то «опухнуть»…
Съемки длились восемь месяцев, я снимался в тяжелом обмундировании, приходилось много скакать на лошадях, участвовать в батальных сценах… Теперь вот давление пошаливает.
Но я ни о чем не жалею и стараюсь не обращать внимания на трудности. Думаю, если уйду на пенсию, оставлю театр и буду только сниматься, мне станет скучно. Я так всегда в движении, а движение, как известно, жизнь.
— В последнее время вы сыграли несколько сложных ролей в исторических фильмах. В первую очередь, это, конечно, гетман Мазепа и Богдан Хмельницкий, образы которых были неоднозначно приняты и публикой, и критикой. Что лично для вас значат эти герои?
— Я их люблю.
— В России Мазепа считается предателем, а в Украине чуть ли не национальным героем…
— Иван Мазепа — фигура неоднозначная.
Кстати, в России его тоже не всегда и не все воспринимали как предателя. Мы все читали «Полтаву» Александра Сергеевича Пушкина, где Мазепа — отрицательный персонаж. Но кто сейчас помнит поэму декабриста Кондратия Федоровича Рылеева «Войнаровский», написанную, кстати, раньше «Полтавы»? Для Рылеева Мазепа — идеал борца с тиранией, царским самодержавием.
Если мы посмотрим на роль Мазепы в истории, то увидим, что здесь все не так просто, как иногда пытаются представить. Мне кажется, фигура Мазепы все еще не до конца изучена историками. Вы знаете, что гетман был другом Петра I, его соратником и единомышленником, что так же как и царь, он стремился к европеизации страны? Недаром Петр I отмечал его высокими наградами, а получая доносы на своего товарища, говорил приспешникам: «Не трогать Ивашку!» Мазепа очень много сделал для экономического развития подвластных ему территорий, для просвещения своего народа.
На своих землях он построил 12 церквей. В некоторых из них и сегодня идет православная служба, и в них же каждое воскресенье священники предают его имя анафеме. Парадокс.
— Но Мазепа был предан анафеме после того, как стало известно, что он перешел на сторону шведов…
— Со шведами тоже не все так просто, как кажется на первый взгляд. Известно, что Мазепа не призывал Карла XII на территорию Украины — никаких документальных подтверждений этому нет. Наступление шведского войска стало для гетмана неожиданностью. Он просил у Петра I помощи, говорил, что своими силами не справится с захватчиками. А царь сказал: «Выкручивайся сам, я тебе и одного солдата не дам».
У меня нет особых пристрастий ни в российской, ни в украинской истории, но если мы беремся обсуждать такие сложные темы, давайте будем объективны. Мы многого не знаем, и должны учиться на своем прошлом, изучать историю, источники. Нельзя все воспринимать только с чужих слов.
— Когда вы играете выдающихся людей, вы живете их жизнью?
— Нет. Как мне жить их жизнью, если у меня есть своя? Я могу лишь лучше изучить образы своих героев, почитать про них больше, попытаться понять их.
— А себя вы когда-нибудь играете?
— Играю. Вот сейчас, например, с вами. А вы разве не играете? У всех нас есть определенная актерская задача — мы всегда думаем о том, какими кажемся со стороны. Шекспир сказал: «Весь мир театр, и люди в нем актеры». Это правда. А украинский философ Григорий Саввич Сковорода, в трудах которого тоже часто встречается мысль, что «свет людской подобен театру», еще добавлял, что каждый из нас играет ту роль, на которую его поставили свыше. Верно и это.
— А кем вы себя сегодня больше ощущаете — актером, руководителем театра, просто человеком искусства?
— Актером, лицедеем.
— Театра или кино?
— Все это одна профессия. В США, например, нет такого разделения. Это мы почему-то провели черту между актерами кино и театра.
Честно говоря, я не понимаю, как можно быть хорошим артистом в кино и плохим в театре.
Коли ты профессионал, то справишься с любой работой. По крайней мере, я уважаю тех артистов, которые хороши и в театре, и в кино. Если же говорить о том, что для меня важнее, кино или театр, то отвечу так: «У меня две души, и обе болят». Люблю и кино, и театр.
— Ролям, которые вы сыграли на театральной сцене, может позавидовать любой актер. Есть ли среди этих ролей знаковые для вас?
— Есть, их три. Мне всегда нравились психологические роли. Первой такой ролью, очень важной для меня, стал Микола Задорожный в спектакле «Украденное счастье» по пьесе Ивана Франко. До этого критики называли меня актером отрицательного обаяния, и вдруг Микола — добрый и порядочный человек. Сразу же отношение ко мне как к актеру переменилось.
Потом был Иван Петрович Войницкий из «Дяди Вани» Антона Павловича Чехова. Этот спектакль мы привозили в Москву, а я за исполнение роли Войницкого получил Государственную премию СССР — одну из самых высоких наград в стране. Помню, после премии и того, что наш спектакль похвалила «Правда», к театру сразу по-другому стали относиться в Киеве — перестали мешать, не трогали.
А третья роль — конечно, Тевье из спектакля «Тевье-Тевель» по Шолом-Алейхему. Кстати, этот спектакль я играю до сих пор, как и «Украденное счастье». В следующем году будем праздновать 20-летие «Тевье-Тевеля», и у нас до сих пор на нем аншлаги. Люди смотрят эту постановку по десять раз. Даже молодежь ходит. И, представьте, на других спектаклях молодые ребята не могут спокойно усидеть на месте, свистят и шумят, а здесь их не слышно.
Почему? Наверное, потому что в этой пьесе есть что-то библейское, вечное, что пробивается к душе человека.
— Есть роль, которую вы еще не сыграли, но хотели бы?
— Да, роль без единого слова. Сыграть чтото такое — моя мечта. Я так наорался за свои 48 лет в профессии, что теперь хочется помолчать на сцене.
— В России актеры и режиссеры старой школы с сожалением говорят, что из современного российского искусства уходит традиция. А как ситуация в Украине?
— Да, традиция уходит. И у нас это заметно.
Молодежь ни о чем не задумывается, одной левой все делает. Я приверженец старой школы.
Пусть говорят, что она себя изжила, — не поверю, по опыту знаю, эта школа дает неплохой результат. Я максималист, если играю, то должен выкладываться полностью.
Помню, я исполнял роль Мастера в спектакле «Мастер и Маргарита» два года подряд. И когда играл — чувствовал себя нехорошо. Однажды в антракте этого спектакля мне померили давление, оказалось — 240 на 140, хотя у меня в те годы всегда было 120 на 80. Несколько раз такое повторялось. А потом на спектакль пришла моя мама и, не зная ничего о Михаиле Афанасьевиче Булгакове, но будучи верующим человеком, хорошо знающим Ветхий и Новый Завет, все про него угадала. Говорит: «Тяжело болел, наверное, перед смертью. Это кара. Он хотел свое Евангелие написать». Я подумал и отказался от роли.
С такими вещами опасно играть.
— Вы верующий человек?
— Да, я греко-католик. Но во мне нет фанатизма. Считаю, что Бога нужно держать в душе.
Дело не в поклонах, не в том, как и сколько ты крестишься, и не в том, в какую церковь ходишь, а в более глубинных вещах.
— В отличие от большинства художественных руководителей театров, вы ни разу не пробовали себя в качестве режиссера. Почему?
— А зачем мне самому ставить спектакли, когда в нашем театре работают такие замечательные режиссеры — и русские, и польские, и украинские? Вот, например, Александр Ануров, поставивший «Наталку Полтавку». Ему удалось придать этой классической украинской пьесе современное звучание. Прекрасный вышел спектакль!
— Музыкальный?
— Естественно. Это ж украинский театр, а он всегда славился музыкальными постановками.
У нас все поют и танцуют. Сейчас выпускаем еще один мюзикл — «Эдит Пиаф. Жизнь в кредит». Режиссер спектакля — наш знаменитый продюсер Игорь Афанасьев, либретто к нему написал известный украинский поэт-песенник Юрий Рыбчинский, музыку — певица Виктория Васалатий, она же исполняет в спектакле главную роль в первом составе. Получился, помоему, потрясающий спектакль. Кстати, во втором составе главную роль играет молодая актриса театра им. И. Франко Таня Михина. Я очень рад, что роль у нее получилась, поскольку когдато сам взял ее в театр и поверил в ее талант, несмотря на то что многие сомневались.
Возвращаясь к вашему вопросу, почему я сам не ставлю спектакли, вспомню урок, когда-то преподанный мне покойным Михаилом Александровичем Ульяновым, с которым я был дружен. Мы снимались с ним в фильме «Самый последний день». Он играл главного героя, пожилого участкового милиционера, а я — человека, который его убил. Михаил Александрович был и режиссером картины. Это была его первая самостоятельная работа в качестве кинорежиссера. И вот после просмотра я встречаю очень грустного Михаила Александровича, спрашиваю его: «Что случилось? Отчего вы такой понурый?».
А Ульянов мне отвечает: «К каждому делу надо иметь талант. Я не хочу пополнять когорту бездарных кинорежиссеров». И после этого, как ему показалось, неудачного опыта он больше не снял ни одного фильма. Вот и я не хочу пополнять когорту бездарных театральных режиссеров.
— У вас в театре ставят спектакли российские режиссеры. А вы не хотите расширить эту традицию и пригласить на ваши подмостки актеров из России?
— Хочу. В России сейчас работают замечательные артисты, родившиеся и начинавшие в Украине. Среди них, на мой взгляд, и один из лучших современных российских актеров Сергей Гармаш, блистательные Василий Лановой, Ирина Купченко, Элина Быстрицкая, великий Алексей Петренко. По традиции украинские актеры едут работать в Москву, а мне очень хочется, чтобы хорошие российские актеры играли в киевских театрах, скажем, чтобы тот же Сережа Гармаш выступил на нашей сцене и сыграл на своем родном языке.
Недавно я снимался с Алексеем Васильевичем Петренко в многосерийном фильме «Полонез Кречинского» по трилогии Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского», «Дело» и «Смерть Тарелкина». Он играл помещика Муромского, я — Варраву. У Алексея Васильевича вскоре должен был состояться 70-летний юбилей, и я предложил организовать его творческий вечер в нашем театре.
Спрашиваю: «В какой пьесе вы хотите сыграть?» Петренко говорит: «В “Соло для часов с боем” Освальда Заградника». А у нас эта пьеса уж месяц как репетировалась, и в роли, о которой мечтал Алексей Васильевич, уже был занят другой артист.
Снять человека с роли, сами понимаете, я не мог.
Альтернативного же проекта мы с Алексеем Васильевичем так пока и не придумали.
Я договорился с покойным Александром Абдуловым, чтобы он сыграл в нашем «ТевьеТевеле» Менахема. Если помните, эту роль он когда-то играл в ленкомовской «Поминальной молитве». Александр Гаврилович сомневался, спрашивал: «Вы же в театре по-украински играете. А я что, по-русски заговорю? Как это будет выглядеть?» Я его убедил, что очень здорово получится, что публика валом пойдет на спектакль, что машины к театру от самого Крещатика выстроятся, и он согласился. Но этой мечте, к сожалению, не суждено было сбыться.
— Знаю, вы не любите обсуждать политические вопросы. Почему? Вы же были министром культуры Украины.
— Не люблю политику. Я человек искусства и держусь подальше от политических игр.
А министр… Я тогда играл роль министра, свою очередную роль.
— Она удалась?
— Нет, мало времени было.
У Ивана Франко есть замечательный рассказ «Доктор Бессервиссер» про профессора философии Львовского университета. Он жил в неспокойное время, когда в городе то и дело менялась власть. И вот в район, где он жил, пришла власть, которой профессор симпатизировал.
Бессервиссер обрадовался, смастерил себе флажок этой власти и прикрепил его на лацкан. Вышел на улицу и пошел на работу, однако его путь пролегал через квартал, где господствовала другая власть. Как только во враждебном квартале увидели флажок профессора, его так избили, что он еле добрался до дома. Но на следующий день у Бессервиссера опять была назначена лекция. И тогда он сделал себе четыре флажка — по одному каждой власти, боровшейся за этот город, и когда шел на работу, заходя в новый квартал, менял флажок. Так Бессервиссер без проблем добрался до университета. Тут же на его лекцию сбежалось огромное число студентов, и занятия длились четыре часа. Таким образом, профессор, забыв о политике и собственных пристрастиях, принес пользу своим ученикам.
Мне близок этот рассказ, и я нахожу в нем много параллелей с нашей жизнью. В Украине сейчас много политических партий, и каждая норовит перетянуть тебя к себе. Порой и соблазн появляется присоединиться к той или иной группе. Но я держусь. Как-то один знакомый агитировал меня вступить в некую партию. Я ему говорю: «Я уже давно в партии». «В какой?», — спрашивает он. «В партии искусства», — отвечаю.
«Неужели уже создали?», — изумился мой собеседник. Создали, и раньше всех остальных.
Искусство — самая лучшая партия в мире.
Оно принадлежит народу, больше никому. На спектакли театра им. И. Франко приходят люди с разными политическими взглядами, может быть, даже антагонисты, и у нас они забывают о своих разногласиях и вместе смотрят спектакль. Искусство всех объединяет.
— Вы были министром в самое трудное для Украины и России время, когда казалось, что между нашими культурами пролегла пропасть…
— Что вы, какая пропасть, Боже сохрани! Не надо путать политику и культуру. Культура — это совершенно другой промысел, другой образ жизни.
Поверьте мне, Украина никогда не отмежевывалась от русской культуры! Как украинский театр может отказаться от драматургии А. Чехова, Н. Гоголя, Ф. Достоевского?
Знаете, каким спектаклем открылся легендарный Александринский театр? Это была пьеса одного из классиков украинской литературы Ивана Петровича Котляревского «Москаль-чаривник».
В то время украинские пьесы пользовались большим успехом у российской публики и шли по всей стране. Кстати, одним из самых известных исполнителей одной из главных ролей в пьесе «Москаль-чаривник» был великий Михаил Семенович Щепкин, духовный отец Малого театра.
Именно эту пьесу он играл в 1857 году в Нижнем Новгороде, куда приехал повидаться со своим другом Тарасом Шевченко (вы, наверное, знаете, что поэт недолго прожил в этом городе после возвращения из изгнания). И таких параллелей между нашими культурами великое множество.
— А вам лично близка русская культура?
— Конечно. Вообще на меня оказали влияние три национальных культуры: украинская, русская и польская. Я на них вырос. Украинская культура — моя родная, ее я впитал с молоком матери. На русской культуре я учился сначала в школе, потом в институте. В театре и кино я сыграл немало ролей из репертуара русской классики, и всю жизнь сотрудничал с российским кинематографом.
Русская классика идет у нас в театре и сегодня. Моя мечта — привезти Национальный академический драматический театр им. И. Франко в Москву. Мы давно у вас не были. Пока, правда, не получается из-за финансовых вопросов. Вот недавно я хотел обменяться площадками с Малым театром и уже договорился об этом с Юрием Мефодиевичем Соломиным, но, увы, не сложилось.
С польской же культурой я познакомился самостоятельно. В юности по книжкам выучил польский язык, читал их классику, а если не понимал значения каких-то слов, то спрашивал у родителей — они хорошо знали польский. Большое влияние на меня оказала и жидовская культура.
Не пугайтесь этого слова, «жидовство» — не ругательство: и по-украински, и по-польски оно не несет в себе никакого негативного оттенка, просто означает национальную принадлежность.
Так что пусть культура торжествует над политикой, и не надо их смешивать. Что же касается наших наций, россиян и украинцев, то они всегда дружили, дружат, и будут дружить.
Богдан Сильвестрович Ступка родился 27 августа 1941 года в с. Куликове Львовской области.
В 1961 году окончил студию при Львовском театре драмы им. М. Заньковецкой, позже, в 1984 году — театроведческий факультет Киевского театрального института им. И.К. КарпенкоКарого. С 1961-го — актер Львовского украинского театра драмы им. М. Заньковецкой, с 1978 года — Национального академического драматического театра им. И. Франко. В 1999 — 2001 годах занимал пост министра культуры и искусств Украины.
С 2001 года — художественный руководитель Национального академического драматического театра им. И. Франко. Народный артист СССР. Народный артист Украины. Избранные награды: лауреат Государственной премии СССР (1980 год), Государственной премии Украины им. Т.Г. Шевченко (1992 год), Международной театральной премии имени К.С. Станиславского (1996 год), Высшей театральной премии Москвы «Хрустальная Турандот» (2001 год), XXVI Московского международного кинофестиваля (приз «Серебряный Георгий», 2004 год), премии Национальной академии кинематографических искусств и наук России «Золотой орел» (2005 год), премии Российской академии кинематографических искусств «НИКА» (2005 год), Российской премии в области высших достижений литературы и искусства «Триумф» (2007 год).