Цена входного билета
Текст | Владимир ГУРВИЧ
Россия, согласно всевозможным утечкам, вступит в ВТО уже в ноябре-декабре 2005 года. Выгоды вступления вроде бы понятны. В отличие от опасностей.
Через страны, входящие в ВТО, проходит почти 95% мировой торговли. Сегодня именно эта организация определяет правила поведения на мировых рынках. Участие в ней важно для России уже потому, что вклад экспортеров в прирост отечественного ВВП составил в минувшем году 6,5%, что в шесть раз больше вклада предприятий внутреннего сектора. От трети до половины товаров энергетической группы идет на экспорт. Его доля в металлургии — 60%, в производстве удобрений — 75%, в химической промышленности — 35%, в автомобильной — 12%. Словом, от этого вида внешнеторговой деятельности зависит, по сути дела, экономическое благополучие страны.
Тем более что Россия вот уже десять лет занимает второе после Китая место среди наиболее дискриминированных государств мира. Против нее применяется 103 ограничения в 46 странах — членах ВТО. Прямой ущерб для наших предприятий оценивается как минимум в $2 млрд ежегодно. Чем выше добавленная стоимость товаров, тем чаще вводятся ограничения на их экспорт. Такая ситуация тормозит изменения в структуре российского экспортного потока в пользу увеличения доли высокотехнологической продукции.
Условия и стоимость
В ВТО рано или поздно мы вступим. По словам Максима Медведкова, директора Департамента торговых переговоров МЭРТ, сегодня завершены переговоры со странами, обеспечивающими 85% внешнеторгового оборота России. Уже известны условия присоединения, и радикально они вряд ли изменятся.
Более того, в последние два года страна де-факто уже участвует в ВТО, полагает Максим Медведков, руководитель российской делегации на переговорах с этой организацией. Все необходимые законы приняты — Таможенный кодекс, Закон о техническом регулировании и десятки других, — и от этого наша экономика выигрывает. Однако есть и нерешенные вопросы. Например, уравнивание внутренних и внешних цен на газ.
Большой блок вопросов касается доступа товаров на рынки. Многие опасаются снижения импортного тарифа. Чего, как уверяет Медведков, в ощутимых дозах не случится. Во-первых, ни одна ставка пошлин действующего тарифа не снизится в первый год нашего членства в ВТО. Во-вторых, меньше станут пошлины только там, где это выгодно, — в областях отсутствующего в России сырья, технологического оборудования. В целом ставки тарифов на промышленные товары после присоединения к ВТО уменьшатся примерно на 25% по сравнению с существующим уровнем. Переходный период продлится от двух до семи лет в зависимости от чувствительности того или иного сектора экономики. Но и после его истечения тарифная защита нашего рынка будет почти в два раза выше, чем в ЕС.
Как известно, особую тревогу вызывает ситуация, которая может сложиться в аграрном секторе. Максим Медведков и здесь не видит повода для волнения. При неизменном уровне тарифной защиты в России доля импорта в потреблении продуктов питания сократилась с 25% в 1999 году до 11% в 2004-м. С другой стороны, в 2003 году Россия вошла в число крупных экспортеров продовольствия, приблизившись к показателям Новой Зеландии, Мексики, Чили и Индии. Для развития отечественного сельского хозяйства условия доступа на внешние рынки крайне важны.
Сейчас Россия ограничивает доступ иностранных компаний в 80 секторов своей экономики. В течение ряда лет ЕС, Япония, Южная Корея и другие страны требовали установить пошлину на ввоз иномарок в размере 5%. Наши производители не хотели опускать планку ниже 35%. Результатом стали переговоры на правительственном уровне. После их завершения в Россию пришли крупные инвесторы, еще два-три года назад и не помышлявшие об этом.
По прогнозам Всемирного банка, через два-три года после вхождения в ВТО наша страна ежегодно начнет получать дополнительно около $19 млрд. По внутренним расчетам, при наихудшем сценарии вступления негативные последствия будут находиться в пределах 0,5% роста ВВП, то есть практически в пределах статистической ошибки.
Найти баланс
Корпоративный оптимизм государственных мужей понятен, ведь присоединение к ВТО — это политическое решение высшего руководства державы. Однако реальная ситуация гораздо сложнее. По мнению президента ТПП РФ Евгения Примакова, Россия становится членом ВТО в условиях, когда страна переживает ряд острых проблем. Это низкие адаптационные возможности, связанные с невысокой мобильностью рабочей силы и капитала, тяжелое состояние ряда отраслей, значительный объем «серого» и нелегального импорта продовольствия, промышленных потребительских товаров.
Существенно изменить ситуацию к худшему может форсированное вступление в ВТО Украины, согласившейся на нулевые пошлины по 5 тыс. товарных позиций. Если Украина впишется в единое экономическое пространство и войдет в ВТО раньше нас, то весь этот беспошлинный импорт свободно польется в Россию.
Позитивный эффект от членства в ВТО, считает Евгений Примаков, во многом зависит от способности государственной политики России обеспечить баланс между открытостью своей экономики и селективными протекционистскими мерами. Это и есть самая сложная и самая опасная по возможным последствиям составляющая вступления в ВТО.
Опасения
Различные отряды российского бизнеса по-разному относятся к перспективе оказаться в составе ВТО. Понятно, что крупный сырьевой бизнес обеими руками «за». Его глашатаем давно уже стал Алексей Мордашов, председатель совета директоров ОАО «Северсталь», руководитель рабочей группы РСПП по вступлению России в ВТО.
По его мнению, ВТО должна сыграть большую роль в защите российского экспорта. Сегодня мы видим отрадные факты: экспорт начал появляться в отраслях традиционно депрессивных, например в сельском хозяйстве. Но защита российских интересов на внешних рынках крайне затруднена в силу того, что Россия не входит в ВТО.
Очень легко доказать демпинг отечественных товаров просто потому, что у нас нет инструментов защиты. Вступление России в ВТО не снимет проблему антидемпинга, как не снята она в странах — членах ВТО, которые применяют демпинговые санкции друг к другу. Однако мы получим инструментарий защиты наших интересов.
Гораздо осторожнее относятся к перспективам вступления в ВТО представители «большой химии». Участники научно-практической конференции «Химический комплекс РФ в преддверии присоединения России к ВТО» предложили государству усилить регулирующую роль в политике формирования и установления цен и тарифов на продукцию естественных монополий, принять комплекс законодательно-правовых мер для предупреждения и недопущения преднамеренного банкротства предприятий и институтов. На уровне правительства предложено создать бюджет развития для модернизации производственно-технологического потенциала.
Еще большие опасения высказывают представители авиапрома. Генеральный директор ОАО «Авиационный комплекс им. Ильюшина» Виктор Ливанов полагает, что именно авиационная промышленность может оказаться в наиболее уязвимом положении после присоединения России
к ВТО.
Есть две проблемы, делающие российский авиапром неконкурентоспособным. Первая — низкая доступность к дешевому и «длинному» капиталу. Вторая — необходимость повышения эффективности отрасли.
Что касается доступности к капиталу, то стоит посмотреть соглашение по торговле гражданскими самолетами. Там говорится о прямой правительственной поддержке программы выпуска новых самолетов. Она, согласно документу, не должна превышать 25% суммарных расходов на указанную программу, подсчитанных на момент принятия обязательств. К тому же выплата сумм по этой поддержке устанавливалась не ниже, чем ставка правительственных кредитов на период не более 17 лет с момента первой выплаты.
В правилах ВТО сказано, что производители авиационной техники на Западе, наши конкуренты, могут получать прямую государственную поддержку в размере не более 33% от стоимости разработки любой программы. Там также записаны 17 лет с момента первой выплаты (на разработку самолета, заметим, уходит не менее пяти — семи лет). Выплаты же начинаются с коммерческих продаж, то есть на перспективу 22—25 лет.
Предположим, программа создания нового аэробуса А-380 оценивается в $12 млрд. Значит, правительства стран Европы уже оказали прямую финансовую поддержку этой программе в размере порядка $4 млрд. А готово ли наше правительство предоставить производителям российской авиационной техники такие же условия?
На Западе широко практикуется государственное финансирование научно-исследовательских работ. В Соединенных Штатах через НАСА правительством оплачивается 100% разработок.
Еще один способ скрытой поддержки — дофинансирование производителей гражданских самолетов через военные бюджеты своих стран. Так делают сплошь и рядом, даже в нарушение норм ВТО. Когда резко упала продажа «боингов» после 11 сентября 2001 года, правительство США заказало сотни резервных военных самолетов, чтобы поддержать компанию.
В настоящее время в разработанной Минпромэнерго стратегии развития авиапромышленности России до 2015 года заложены основы подобной политики. Будет ли она выполнена? Будем надеяться.
Иной вопрос — повышение эффективности, а значит, конкурентоспособности авиационной отрасли. Отрасль, упущенную за последние 15—17 лет, надо, по сути дела, полностью перестраивать
Зерно, куры, молоко
Официальная позиция в отношении сельского хозяйства, которое якобы легко переживет присоединение к ВТО, тоже у многих вызывает сомнения. Российское сельское хозяйство неконкурентоспособно. Производство, скажем, 1 л молока обходится хозяйствам в 36 американских центов, как и немецким фермерам. Но в Германии фермер получает около 2 евро ежедневных дотаций на одну корову. Он также защищен квотами, как, впрочем, и весь европейский рынок. Американский фермер субсидий не получает, но, если он произвел больше продукции, чем может сбыть, государство покупает ее по коммерческим ценам.
Как обстоят дела с сельским хозяйством в России? Давид Якобашвили, председатель совета директоров ОАО «Вимм-Билль-Данн Продукты Питания», приводит неутешительные данные. Молочное стадо, в частности, сокращается с каждым годом на 6,7—6,8%. Если такими темпами двигаться дальше, отечественную продукцию полностью заменит иностранная.
В СССР потребление молока, сыра, творога и так далее составляло 370—380 кг на человека в год — примерно столько же, сколько сейчас в развитых европейских странах. Нынешние показатели Франции — ежегодные 430 кг на человека, а российские — 220—210 кг.
80% говядины и 60% свинины у нас тоже привозные. По некоторым сведениям, США планируют к 2015 году поставлять в РФ около 1,5 млн т птицы. Значит, почти вся она будет иностранной, так как мы вместе взятые покупаем птицы 2 млн т в год.
В Советском Союзе производили более 150 млн т зерна и еще закупали порядка 11—12 млн т. И все равно не хватало. Сегодня же, по словам Давида Якобашвили, мы производим 72 млн т и «ходим радостные от того, что самодостаточны. А за счет чего самодостаточны? За счет сокращения поголовья крупного рогатого скота. Если не будет проводиться сильная сельскохозяйственная политика, что останется от отрасли?»
Автомобили и текстиль
Но, пожалуй, самые жаркие споры идут о судьбе российского автопрома. Согласно информации президента Удмуртской Республики Александра Волкова, автомобильный завод в Ижевске в прошлом году выпустил 96 тыс. автомобилей. В этом году по итогам I квартала у него наблюдается снижение продаж на 30%, а у ВАЗа — на 25%. Причина — введение почти беспошлинного ввоза комплектующих. Соответственно сборочные производства иномарок стали развиваться, а российские автомобили лишились всяких перспектив на будущее. Последствия? Только в Ижевске 12 тыс. рабочих конвейера останутся без работы.
Еще одна потенциальная жертва на заклание ВТО — легкая промышленность. В 1990 году ее доля в ВВП составляла 12%, сегодня — 0,4%. Для сравнения: в Италии — 12%, в Китае — 21%, в Португалии — 22%.
Руководитель ЗАО «Дон-текс» Анна Игнатова из города Шахты говорит, что не видит перспектив для своего текстильного предприятия. Бороться с напором конкурентов с каждым годом все труднее, потому что российские текстильщики работают в неравных условиях. Если в США дотируется сырье, в Турции — электроэнергия (до 25%), а в Китае все налоги на текстильную промышленность составляют порядка 12%, то у нас ничего подобного нет.
«Было много разговоров о государственной программе подготовки к вступлению в ВТО. Есть рекомендации ТПП РФ, РСПП, есть, наконец, мировой опыт. Но не делается ничего», — говорит Анна Игнатова.
Особый слух правительства
Правительство не устает уверять общественность в своем активном диалоге с бизнес-сообществом. Так ли это? Председатель попечительского совета, научный руководитель Института проблем глобализации Михаил Делягин полагает, что это общение явно недостаточное. Бизнесмены, попавшие в Министерство экономического развития и торговли, имеют возможность как-то обрисовать свою ситуацию, но их единицы. О нуждах остальных государство ничего не знает.
В Соединенных Штатах в 1993 году вопрос переформатирования ГАТТ решался 1 тыс. экспертов. В Китае вопросом о присоединении к ВТО занимались 3 тыс. экспертов. У нас об аналогиях речи не идет. Отсюда — нет ни качественного, ни количественного анализа реальных последствий вступления в ВТО. Нет секторального анализа, то есть подсчета последствий влияния на одну отрасль всех других.
Сейчас очень слабо защищаются национальные рынки. Не в том беда, что ВТО резко ослабит существующую защиту. ВТО лишит нас возможности усиливать ее в будущем. А такая потребность обязательно возникнет, как только ухудшится нынешняя райская конъюнктура, создаваемая высокими ценами на нефть.
Далеко не все аргументы за присоединение к ВТО выдерживают критику. Например, «нас будут меньше дискриминировать». Но Китай стал наиболее дискриминируемой страной в 2004 году, являясь уже членом ВТО. Китайцам не повезло, а нам должно повезти?
Михаил Делягин сомневается в необходимости быстрого вхождения в ВТО. Защищать национальные рынки проще вне этой организации.
В настоящий момент экспорт российских товаров ограничениями ВТО не сдерживается.
«Считается, что ВТО нам будет полезна для развития на нашем рынке конкуренции. Но чтобы конкурировать на равных, мы должны иметь соответствующий уровень развития экономики, — продолжает он. — Мы же необходимой конкурентоспособности не достигли, и при отсутствии промышленной политики не достигнем никогда».
Пример такой непродуманной политики — Киргизия, вступившая в ВТО по нулевому варианту в очень короткий срок. После этого даже те немногие отрасли, которые еще хоть как-то теплились, сегодня практически перестали существовать. Киргизия была вынуждена впервые в истории ВТО потребовать пересмотра условий вступления. «Чтобы их успокоить, им предоставили разные гранты. А когда гранты кончились, у них случилась революция», — делает вывод Михаил Делягин.
С ним солидарен Николай Шмелев, академик РАН, директор Института Европы Российской академии наук. «Китай готовился к вступлению в ВТО 15 лет, создал колоссальную экспортную экспансию — от легкой промышленности к высокотехнологичной продукции. Он может позволить себе уступить какую-то долю внутреннего рынка в обмен на масштабы и интенсивность своей экспортной экспансии».
А что можем мы? Вполне вероятно, что до 90% обрабатывающей промышленности России «ляжет», а это катастрофа. В такой ситуации важно определить, какими отраслями жертвовать, а какие — защищать.
ВТО плюс
Складывается впечатление, что кое-кто использует нашу заинтересованность в скорейшем членстве в ВТО с целью навязать условия, выходящие за круг стандартных обязательств стран-участниц, считает Юрий Федотов, заместитель министра иностранных дел РФ. Китайцы, в частности, присоединяясь к ВТО, пошли на значительные уступки и вскоре пожалели об этом. А исправить положение уже очень сложно.
Нелишне было бы обобщить опыт стран, вступивших в ВТО в последние годы. Что они выиграли? Что проиграли? Нельзя вечно гнаться за уходящим поездом, справедливо замечает Максим Медведков. Ситуация в 2006 году может серьезнейшим образом измениться. В ВТО могут появиться новые правила игры, разработанные без нас, новые члены, в том числе и Украина. Это означает, что возникнут новые требования и к России. Следовательно, надо сделать присоединение максимально гладким, полезным для всех экономических операторов страны.
Однако тревога общественности все возрастает. Россия входит в ВТО слабой страной, без ясной экономической политики. Никто по-настоящему не знает, что ее там ждет.