Михаил ДЕЛЯГИН: естественная монополия – сфера, где издержки конкуренции выше экономии от нее

Беседу вел Леонид Бурганов

Реформа естественных монополий, проводящаяся в России, должна стать ключевым этапом в реализации экономической стратегии страны. От того, насколько успешными окажутся сегодняшние преобразования, напрямую зависит благополучие миллионов россиян.
О перспективах развития крупнейшего газового концерна России наш корреспондент беседует с руководителем Института проблем глобализации Михаилом Делягиным.

— Михаил Геннадьевич, в последнее время возобновились дискуссии о путях реформирования газовой отрасли. Руководитель Минэкономразвития Герман Греф вернулся к идее разделения «Газпрома», представив этот процесс как необходимое условие решения задачи по удвоению ВВП. Насколько, с вашей точки зрения, целесообразны структурные реформы базовых монополий, и в том числе ОАО «Газпром»?

— Добыча и транспортировка газа по магистральным трубопроводам — единый технологический комплекс. Его разделение имеет смысл лишь при наличии нескольких независимых производителей. У нас же ситуация такова, что есть один крупный район газодобычи — север Западной Сибири, обеспечивающий львиную долю всего производимого в стране газа, и, по сути, одно направление магистрального трубопровода. Поэтому разделение представляется, мягко говоря, не очень целесообразным.

Но самое главное, естественная монополия — та сфера, где издержки конкуренции по чисто технологическим причинам выше экономии от нее. Этому учат в институте, или, по крайней мере, должны учить. Даже железные дороги, где реформа проводится идеально, на мой взгляд, подтверждают данное правило.

— Какие последствия в сегодняшних условиях будет иметь либерализация газового рынка?

— Относительно дешевый газ — одно из немногих конкурентных преимуществ Российской Федерации. И хотя большая часть «премии», связанной с его дешевизной, присваивается экспортерами — теми же металлургами, но поддерживается конкурентоспособность и остальных производителей, да и уровень жизни населения повышается. Либерализация газового рынка — сложная задача. Помимо потенциальной возможности дезорганизации сбыта она способна породить коммерческих монополистов, которые будут хуже государственных из-за нежелания подчиняться прямым командам. Либерализация может привести к массе вещей, никем не представляемых сегодня. Возьмите, например, реформу электроэнергетики: «продавили» через парламент законы — и уперлись в множество технических проблем. Иные самим энергетикам представляются неразрешимыми.

— Какие основные функции по регулированию газовой отрасли должны сохраниться за государством в условиях либерализации газового рынка?

— Государственное регулирование газовой отрасли должно включать в себя прежде всего антимонопольное регулирование и стратегическое планирование. «Газпром», конечно, занимается стратегическим планированием, но как корпорация, чьи интересы могут и не совпадать с общегосударственными. И потому государство обязано эти планы корректировать. В частности, какие-то крупномасштабные проекты должны осуществляться при государственных гарантиях. Государство должно участвовать в определении сфер, где конкуренция имеет смысл и оправданна, и, конечно, регулировать цены на газ.

— Может ли «Газпром» участвовать в решении внутригосударственных проблем, способствуя экономическому скреплению регионов страны?

— Безусловно, «Газпром» скрепляет страну, причем больше, чем другие федеральные компании, — не просто фактом своей деятельности, но еще и «трубой», и едиными стандартами газоснабжения. Кроме того, «Газпром» обеспечивает рабочие места, платит налоги, проводит социальные программы. Все это очень серьезные факторы объединения, и их значимость в свете объявленной политической реформы стремительно повышается.

— А насколько комфортно самому «Газпрому» выступать в роли такого государственного гаранта?

— Ну, от имени государства я бы его мнения и не спрашивал. Конечно, есть противоречия. Например, газификация России, повышая стратегическое политическое влияние «Газпрома», в то же время идет вразрез с его краткосрочными коммерческими интересами. Да, в качестве инструмента продвижения политики федерального центра «Газпром» может рассчитывать на преференции. Но прибыль, которую корпорация в состоянии получать на внутреннем рынке (за исключением газохимии), заведомо меньше той, что была бы от операций на мировом рынке.

— Как вы оцениваете процесс поглощения «Газпромом» энергетических активов в стране?

— Я думаю, важно оценивать данный процесс с точки зрения понимания единства интересов нефтегазовой отрасли и в целом топливно-энергетического комплекса России. Нельзя допустить, чтобы российский газ на западном рынке конкурировал с российской же нефтью, как во времена СССР.

Хотя для этого есть и более простые — не говоря уже об изящных — способы взаимодействия, чем прямое поглощение.

— Насколько допустимо, по вашему мнению, присутствие частного капитала в топливно-энергетическом комплексе России?

— Существенный вопрос. Если говорить о бизнесе с длительным сроком окупаемости, с устоявшейся технологией, не оставляющем места для новаций и инициатив, то разницы в форме собственности практически нет. Что государственный капитал, что частный — неважно. Если же необходим технологический прогресс, принципиально новые технологические решения, частный бизнес намного эффективнее.

Что касается ТЭКа, то здесь новаций не так уж много, поскольку технологический прогресс замедлен в силу высокой капиталоемкости отрасли. Да, изобретения появляются все время, но, сравнивая современный угольный комбайн с тем, что применялся 30 лет назад, разницу не назовешь очень уж принципиальной.

Турбина для прокачки по трубе должна модернизироваться, но модернизация идет по ограниченному количеству параметров, без качественных скачков. Даже если делать «интеллектуалоемкую скважину», все равно получится скважина, дырка в земле. Это не тот случай, когда на пустыре поставили завод, и уже вскоре мир выбросил арифмометры и перешел на калькуляторы.

Топливно-энергетический комплекс — технологически совсем другая сфера, он — базовая отрасль, при этом сверхрентабельная.

— Может ли сложиться такая ситуация в сверхрентабельных стратегических, базовых отраслях, когда необходим частный бизнес, а не государственный?

— Если мы добываем что-то на своей территории, то в первую очередь должны заботиться о населении и поддержании социального мира в обществе. Поэтому нужны соответствующие компании — либо государственные, либо частные, находящиеся под серьезным государственным контролем.

А вот когда мы осваиваем что-то на чужой территории, требуется частный бизнес, потому что это экспансия, агрессивность, творчество, преодоление запретов, хищничество, если угодно. Плюс отсутствие политических барьеров, стоящих на пути государственного бизнеса.

В целом при сегодняшней эффективности нашего государства в ТЭКе даже на территории России бизнес должен быть частным, если это не естественная монополия. Если же естественная монополия — то государственная, желательно 100-процентно.

— В каких случаях, на ваш взгляд, государство может позволить присутствие иностранного капитала в ТЭКе?

— Иностранный капитал — это всегда политическое влияние. Поэтому считаю —я в этом отношении абсолютный империалист — что иностранному капиталу здесь делать нечего. Исключение — освоение и передача новых технологий. Но и в этом случае нужно понимать, что мы просто платим за то, чтобы нас научили.

Если есть возможность получить прибыль, то пусть это будет наша прибыль, а не чужая. Понятно, что имеется масса ограничений, проблем — вплоть до геополитического давления, необходимости из политических соображений осуществлять невыгодные для себя проекты вроде КТК и СРП. Однако если можно получить прибыль самим, не надо ее никому отдавать.

Так что участие западного капитала допустимо, но самое важное — что получаем взамен.

— Как воспринимается западным сообществом активность «Газпрома» на мировом рынке?

— Думаю, западное сообщество воспринимает сильную российскую компанию, во-первых, как конкурента, а во-вторых, как нечто, что нужно купить, сделать своим. Естественно, никто не хочет пускать «Газпром» в цивилизованные страны и вообще куда бы то ни было. Такая политика в принципе действует в отношении всех российских да и, пожалуй, всех крупных иностранных компаний: зачем позволять зарабатывать каким-то русским, если можно заработать самим. А «Газпром» к тому же государственная компания, символ России, что ситуацию только усугубляет.

— Как вы считаете, есть ли у «Газпрома» какие-либо конкурентные преимущества перед другими мировыми энергетическими компаниями?

— Конкурентные преимущества «Газпрома» — его масштаб и прямая опора на государство, обеспечивающие одновременно надежность и возможность маневра: сегодня я осваиваю Ямал, завтра — Штокман, послезавтра — Ковыкту. Уже сам по себе масштаб деятельности — преимущество. Как живут все успешные люди? Они большие, красивые, успешные, с хорошей историей — им все время дают кредит. Точно так же и «Газпром». В силу масштаба он почти непотопляем.

— Почему же тогда «утонул» американский Enron, капитализация которого достигала $80 млрд?

— У Enron не было таких материальных активов. Он имел потрясающую капитализацию, финансовые потоки, и на них мог сесть кто угодно. А на «трубе» кто угодно сидеть не может — перманентно, во всяком случае. Это колоссальное преимущество, оно просто не осознается «Газпромом» — абсолютным монополистом в газовой отрасли, у которого нет конкурентов в России — ни сейчас, ни в ближайшем будущем.

— Какие пути интеграции «Газпрома» в мировое сообщество вы видите?

— Интеграция в мировое сообщество не самоцель. Объективной целью «Газпрома» является развитие сотрудничества, выгодного для России. Это поставки газа, это очень большая и сложная задача завоевания рынка той газохимии, которая существует сейчас на нашем сырье. Решить такую задачу сложно, но можно.

«Газпром» на самом деле — хороший инструмент для демонстрации эффективности России, ее модернизации. Вспомните, какой шок был на Западе, когда РЖД рассказало о себе и получило инвестиционный рейтинг. И сам факт реформы РЖД, хотя она не имеет никакого отношения к экспорту, очень сильно улучшил имидж России. Думаю, схожую задачу с успехом может решить и «Газпром».