«Мне никогда не нравилось слово «выживание»
Наталья ДЕМЕНТЬЕВА:
Первый заместитель министра культуры России Наталья Дементьева — одна из женщин-руководителей, которые были приглашены в правительство Борисом Ельциным в середине 90-х годов, дабы разбавить этот традиционно мужской в России коллектив представительницами лучшей половины человечества. Но и когда мода на дам во властных структурах прошла, Наталья Леонидовна осталась в кабинете министров, потому что сумела доказать свою менеджерскую эффективность.
О культуре и месте менеджмента в ней с г-жой Дементьевой беседуют вице-президент издательства Валентина ЖУКОВА и главный редактор журнала Александр ПОЛЯНСКИЙ.
— Наталья Леонидовна, как Вы себя чувствуете в кресле первого заместителя министра?
— Замечательно.
— Лучше или хуже в сравнении с тем периодом, когда Вы были директором Музея истории Санкт-Петербурга?
— Это совсем разные должности и, соответственно, совершенно разные ощущения. В музее сотрудники представляли собой большую, дружную, добрую семью. В министерстве такой «семейной» обстановки, конечно, нет, но появилась возможность реализовать масштабные проекты, посмотреть, что происходит в регионах, отдаленных от двух крупнейших мегаполисов — Москвы и Санкт-Петербурга.
— И спуститься с небес элитарного музея на землю среднестатистической российской культуры?
— Вы знаете, у нас была очень демократичная обстановка. К элитарным музеям можно отнести Эрмитаж, Русский музей, Третьяковскую галерею, Музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. А музеи истории городов — они очень «земные»: открытые, откликающиеся на все потребности времени, дабы посетитель узнавал среду, в которой он живет.
— И вот в один прекрасный день Вам представилась возможность заняться культурой всей страны…
— Нет, было не так. Мне сделали предложение перейти в министерство. Я долго думала… Но от таких интересных предложений сложно отказываться.
Мне хотелось применить свой опыт и повлиять на процессы, происходящие в России в сфере культуры.
— Удалось повлиять?
— Как вам сказать… На этот вопрос должны ответить те, кто со мной работает. Мне кажется, идеи, что я предложила на основе моего предыдущего опыта, помогли многим российским музеям пересмотреть консервативное отношение к своим экспонатам и к тому, чем они занимаются.
И не только музеям… В силу огромных размеров страны и недостаточно развитых информационных связей, передовой, как говорили раньше, опыт, из одного места в другое доходит очень медленно. Люди наши пытливы и восприимчивы ко всему новому. Но при этом все-таки боязливы: «А это можно?» Отвечаешь: «Конечно, можно».
Устраивать чаепития, открывать двери музея для посетителей по вечерам, чтобы привить публике любовь к нему, тратить свое личное время и пускать посетителей после определенного часа — можно. Можно делать массу интересных вещей, которые, не мешая основной работе, будут открывать музей миру.
Один американец сказал: музей — это школа патриотов. Я с ним полностью согласна, потому что, когда вас дошкольником, а потом школьником приводят в музей, вы именно там начинаете понимать, что ценно в вашем городе, чем можно гордиться. Это прививается через музей в первую очередь.
«Известия» опубликовали исследование, согласно которому музеи занимают второе место по популярности после кинотеатров. В музеи ходят абсолютно все поколения: потребность времени — ощутить свою национальную и историческую идентичность.
Активно развиваются в России в последние несколько лет библиотеки. Это теперь не просто учреждения, в которые приходят получить информацию, почитать книгу, подготовиться к учебным занятиям, если нет условий дома, а центры решения социальных проблем. В прекрасной детской городской библиотеке г. Кемерова, например, заботятся о беспризорниках, причем начали заниматься этим задолго до того, как к проблеме обратились президент и правительство.
Дети, не окруженные заботой в своей семье, оторванные от дома, очень ранимы и замкнуты. Помощь они могут принять только предложенную очень деликатно. И кемеровская библиотека предлагает им старые вещи, почищенные и поглаженные, в качестве подарков от Тома Сойера. И еще здесь висит объявление: если у вас дома нет условий отпраздновать юбилей или праздник, имейте в виду, что в нашей библиотеке есть актовый зал с фортепьяно и вы можете прийти к нам и бесплатно провести свое торжество.
Сейчас активно развиваются также дома народного творчества — о них пока мало говорят. Они уже действуют в Пскове, Новгороде, Калуге, Иванове, Твери, Костроме. Там сограждане не только занимаются любимым делом, но и получают вторую профессию. Для некоторых городов, например Иванова, это очень актуально. Люди вспоминают то, что умели бабушки и дедушки, — вышивку, вязание, плетение, лепку из глины, создают очень красивые вещи, несут их на рынок. Вот вам и связь культуры и рынка!
— Скажите, а почему предложение перейти в министерство было сделано именно Вам?
— Предполагаю, что была оценена моя позиция, мои взгляды — они достаточно хорошо известны. Искали человека с определенной позицией, не похожего на чиновника.
— Человека с рыночной позицией?
— Нет, ориентированного на гражданское общество. Чтобы он, исповедуя новые взгляды на культуру, помогал развивать ее в гражданском русле. К рынку это не имеет отношения.
Понимаете, музей, библиотека, архив по своей сути консервативны, они всегда государственные, некоммерческие учреждения, а не рыночные структуры. Такова ситуация во всем мире. Потому что мы храним национальное достояние страны.
— Но ведь и в России, и в других странах существуют частные музеи и библиотеки?
— Частные — да, но не коммерческие. К тому же они всеми силами стремятся стать государственными, приобрести государственный статус или значение. Есть частные коллекционеры, создавшие частные музеи. Например, Джон Мостославский в Ярославле создал частный музей предметов быта, граммофонных пластинок и колокольчиков. Питерец Владимир Дерябкин — знаменитый укротитель медведей — всю жизнь собирал граммофоны и сформировал прекрасную частную коллекцию. И тот, и другой сейчас просят нас организовать на основе их собраний государственные музеи…
— Вы сказали о том, что использовали в министерстве опыт работы в Музее истории Санкт-Петербурга. Что это был за опыт?
— Я стала директором музея в 1987 году — в период трудный, но очень творческий. Меня избрали на собрании коллектива, хотя я тогда не работала в музее — трудилась в инспекции по охране памятников Ленинградской области.
Коллектив собирался несколько раз и остановился на мне. Потому что помнил мою активность и оценил программу.
Работа в Музее истории Санкт-Петербурга — это был период коллективного творчества. Главная наша идея состояла в том, чтобы представлять основной центр музея — Петропавловскую крепость — не русской Бастилией, как это было принято раньше (камеры декабристов, народовольцев, да собор с могилами императоров), а очагом становления Санкт-Петербурга и Российской империи. Ведь на Заячьем острове Петр I основал Монетный двор, открыл первую аптеку и массу других учреждений. И строилась крепость не для того, чтобы стать тюрьмой, а для защиты города.
Мы придумывали разные затеи, проводили праздники, соревнования на лодках, колокольные звоны.
— В «Ваш» период директорства началась рыночная реформа, рыночные времена. Как музей чувствовал себя в этой обстановке, как выживал?
— Мне никогда не нравилось слово «выживание». Кто-то придумал эту глупость, и пресса подхватила.
Да, были трудные времена, когда нас, руководителей учреждений культуры, мучила постоянная головная боль: как увеличить зарплату, как поддержать научных сотрудников, как хотя бы раз в три месяца платить премию.
Мы стали мягче относиться к киношникам, которые делали съемки на территории Петропавловской крепости. Хотя, конечно, съемки на территории памятника всегда какой-то ущерб для него, но мы считали, что можно пойти на такие минимальные уступки ради улучшения финансирования музея. У нас снимали и «Молодую Екатерину» с Натальей Андрейченко и Максимилианом Шеллом, и фильм про царевича Алексея, и «Петербургские тайны»… Музей проводил также спортивные праздники. Все это, естественно, не от хорошей жизни, но привлекало внимание к музею и позволяло ему получать средства к существованию.
Кроме того, мы своими программами об истории Санкт-Петербурга заинтересовали Лондон, Варшаву, Хельсинки. Вступили в Международную ассоциацию музеев истории городов, куда входят Нью-Йоркский, Барселонский, Лондонский, Варшавский, Стокгольмский, Хельсинкский и другие музеи. Начались творческие контакты с этими музеями, обменные выставки, которые нам позволяли не только приобрести дополнительные знания о зарубежных музеях, их системах хранения, но и заработать. На полученные деньги мы покупали новое оборудование, издавали новые каталоги, формировали премиальный фонд. Это дало возможность поддерживать нормальное существование сотрудников в трудные времена…
Знаете, когда я уезжала на работу в Москву, у меня не было ощущения, что я кого-то подвела — все пункты моей музейной программы были выполнены.
— Как Вам видится будущее культурного наследия России, которое Вы «курируете» в министерстве?
— Культурное наследие нужно сохранить как живую часть нашего общества. Монументы, памятники, монастыри, крепости необходимо использовать в гуманистических целях и с учетом условий того места, где они находятся.
Это такой пласт, на котором Россия не научилась пока зарабатывать. Во многом потому, что у нас за развитие культуры и развитие туризма отвечают разные ведомства. Я считаю, что нужно попытаться объединить эти смежные области, и уверена, что наши специалисты знают, как выстроить туристическую политику.
Она охватывает не только правильную демонстрацию достопримечательностей, но и создание инфраструктуры приема гостей. Все в том месте, куда приехал турист, должно быть нацелено на него.
Мы не скоро сможем завоевывать туриста так, как завоевывают его Венеция, Париж, Рио-де-Жанейро… Для этого очень многое еще надо сделать. Но нужно начинать, и побыстрее — вырастает молодое поколение, желающее увидеть, что такое развивающаяся Россия, из чего она «сделана», на чем стоит. А стоит она не на «Макдоналдсах», а на традициях, многовековой великой истории.
Архитектурные памятники — это ведь не только монументы: они должны использоваться для жизни, в них нужно вдохнуть жизнь. А мы иной раз реставрируем их ради реставрации.
Я за то, чтобы в начале каждой реставрации знать: для кого мы воссоздаем памятник, что там будет. Если мы отреставрируем и просто посадим сторожа рядом — это выброшенные деньги. Памятник должен жить.
При этом органы охраны памятников должны подписывать с будущим владельцем охранные обязательства, нарушение которых будет вести к штрафам.
— Что для Вас менеджмент?
— Я помню, когда работала еще директором музея, к нам приехала английская делегация, и один из ее участников, увидев, что я занимаюсь трубами, отоплением и прочими хозяйственными делами, сказал: «Вы же менеджер — Вам необходимо формулировать идеи, а сотрудникам вашим нужно заниматься их воплощением, теми или иными текущими задачами». Это толкование термина «менеджер» я запомнила на всю оставшуюся жизнь. Менеджер для меня — человек, который дает новые идеи, меняет ход жизни, пребывает в постоянном поиске.
В Англии времен Тэтчер было прекращено бюджетное финансирование музеев — и за восемь лет они научились «крутиться»: даже такие консервативные люди, как директора военно-морского и военно-медицинского музеев освоили правила менеджмента. Мы также живем в ситуации скудного финансирования, но целиком этот опыт мы не можем использовать в наших условиях — у нас нет обеспеченных пенсионеров, которые готовы поработать в музеях за небольшие деньги. Но все же многое перенять мы можем.
Например, то, как в английских музеях развита сфера платных дополнительных услуг. Вообще, входная плата в музей и любое другое учреждение культуры, по моему мнению, обязана быть минимальной — финансирование должно осуществляться за счет предоставления дополнительных услуг, продажи сувениров и т. д.
Так, Дарвиновский музей в Москве — образец талантливого менеджмента. Его директор Анна Клюкина придумала массу затей, которые позволяют держать невысокую цену на входной билет. В Москве это самое посещаемое музейное учреждение. А в таком непростом регионе, как Калининградская область, прекрасно работает Музей мирового океана, во главе которого стоит обаятельная женщина и хороший менеджер — Светлана Сивкова.
Очень важно, мне кажется, в музеях открывать детские центры. В Санкт-Петербурге они есть почти при каждом таком заведении. В выходные дни и родители, и дети приходят туда.
— Как относится к учреждениям культуры — музеям, библиотекам — молодежь? Не кажется ли Вам, что ее интересуют только Интернет и ночные клубы?
— Нет, это не так. В библиотеки ходят, а в некоторые библиотеки Смоленска, Перми, Томска, Вологды, Ростова-на-Дону, Петрозаводска буквально очереди стоят. Но там созданы и интернет-кабинеты, и лингафонные, множество справочной литературы…
Если в год музеи страны посещает половина всего населения России, то 60% из них — дети и молодежь. Ребята, которые знают, что не хотят жить так, как живут родители — скудно, духовно бедно, в маленькой двухкомнатной квартирке, — тянутся к достижениям культуры, к образованию. Библиотеки сейчас даже открывают дополнительные читальные залы в коридорах и фойе.
— Но читают ли молодые люди Толстого и Куприна или только штудируют юридические и технические справочники?
— Если люди не будут читать Чехова, Куприна, Толстого, они разучатся разговаривать по-русски. И молодежь читает великих русских писателей — читает потому, что стремится ощущать свою причастность к великим национальным традициям и истории.
— Последний вопрос. Как Вы относитесь к перспективам увеличения в наших властных структурах и бизнесе числа женщин-руководителей?
— В отношении женщины существуют как старые, традиционные представления — хранительница, защитница, заступница, так и новые, феминистические. Российское общество пока далеко от феминизма.
Хотя я, должна вам сказать, не феминистка.
И считаю, что в решении проблем женщины нужно понимать специфику собственного многонационального этноса. Но при этом помнить, что общество наше устроено неправильно.
Мужчина с младых ногтей находится в окружении женщин — в детском саду, в школе. Только в вузе в качестве его воспитателей появляются мужчины. И он привыкает к тому, что женщины связаны с определенными ролями, научается не принимать женщину всерьез, считая, что она может быть только помощницей, секретаршей…
Очень мало общественных структур, где женщины и мужчины — на равных. Думаю, по отношению к женщинам это часто несправедливо. Данную проблему нужно решать и на уровне правительства, и на всех других уровнях нашего общества.