Игорь МИНЕРВИН: самое главное в развитии национальной системы образования — создать простые, понятные правила игры и условия развития вузов
Рубрика | Босс номера
Текст | Дмитрий АЛЕКСАНДРОВ
Фото | Александр ДАНИЛЮШИН
Несколько лет назад первый вице-мэр Южно-Сахалинска Игорь Георгиевич Минервин вернулся в родной Сахалинский государственный университет (СахГУ), которому отдал больше 20 лет, прошел все ступени от ассистента до ректора, вернулся, чтобы возглавить этот федеральный вуз. Сегодня он признается, что руководить университетом в современных российских условиях — задача более сложная, чем руководить областным центром: из-за того, что деятельность в сфере образования в России ныне очень плохо отрегулирована и ведется на основе постоянно меняющихся правил.
О проблемах российской высшей школы и возможных путях их решения Игорь Минервин рассказал нашему журналу.
Девятый вал отчетности
— Игорь Георгиевич, на X съезде Российского союза ректоров состоялось знаковое выступление президента Владимира Путина. Ваше отношение к инициативам главы государства?
— Если что-то сказано президентом — это уже не инициативы, а директивы: их нужно не обсуждать, а выполнять. Я вне зависимости от того, где работал — в мэрии Южно-Сахалинска или в университете, всегда действовал сам и предписывал действовать своим сотрудникам следующим образом: если президент утром сделал заявление, в тот же день оно должно быть принято к исполнению.
Отношение же к инициативам президента Путина самое позитивное, потому что они всегда научно и практически обоснованны, выверены. Проблема в том, как трансформируются инициативы главы государства государственным аппаратом управления.
Инициативы главы государства трансформируются нашим бюрократическим аппаратом не столько в улучшение жизни, сколько в увеличение отчетности. Например, о том, как послания президента Федеральному собранию реализуются на местах, мы в мэрии писали огромные отчеты в шесть инстанций — прокуратуру и другие, по три коробки в каждую.
Но это мелочи по сравнению с тем, с чем я столкнулся, став ректором СахГУ. Бесконечный поток многостраничных приказов и инструктивных писем из Минобрнауки России, буквально тонны бумаг и сотни гигабайт отчетности по всем этим документам: они представляются в министерство и в бумажном, и в электронном виде.
Причем год от года объем отчетности вырос в два — два с половиной раза — вузы захлестнул девятый вал бумагооборота! Бумаги зачастую совершенно ненужные, такие как у Райкина: «Дайте справку, что ваша справка действительна».
Многие инициативы министерства разумные, рациональные. Но, к сожалению, не все, и, к сожалению, у чиновников нет полного доверия ректорскому сообществу. Минобрнауки пытается мелочнейшим образом регламентировать все стороны деятельности вузов.
Приведу свежие примеры. Нам предписывают заводить довольно странные проректорские должности — например проректора по безопасности… Только я уменьшил число проректоров, чтобы сэкономить фонд оплаты труда, так нет — приходит инструкция, по которой нужно ввести должность проректора по безопасности, да с широчайшими полномочиями — почти как у ректора. Но почему проректор, а не начальник отдела или службы безопасности?..
Приходит приказ Минобрнауки о ведении сайта вуза. Согласно приказу, чуть ли не каждый внутренний учебный документ в течение дня должен быть опубликован на сайте. Для ведения такого сайта нужны как минимум три человека в штате на зарплате не ниже средней по рынку да еще корректор, чтобы не было ошибок в текстах, иначе обсмеют. И средства на зарплату надо изыскать из имеющегося финансирования — дополнительного нам не предоставляется!
Я бы понял, если бы министерство потребовало вести сайт определенным образом и при этом выделило финансирование. Так нет же, требования есть (на мой взгляд, спорные), а финансирования под их выполнение не предоставляется.
Министерство что, пытается воссоздать административно-командную систему в руководстве федеральными вузами? Но в современных условиях это сделать не получится. Даже если предположить, что отдельные элементы такой системы нужны, они требуют управленческой квалификации, которой я у сегодняшних аппаратчиков министерства не наблюдаю.
Критерии истинные и ложные
— Минобрнауки заявляет, что борется за эффективность вузов, качество высшего образования…
— Лозунг именно такой. Постоянно появляются все новые и новые показатели деятельности вузов, которые, с точки зрения министерства, позволяют оценить эффективность, уровень вуза.
Например, число профессоров, докторов наук в том или ином вузе. Однако нам, вузам Дальнего Востока, трудно сегодня привлечь достаточное число профессоров. Для того чтобы создать ученый совет по защите кандидатских и докторских диссертаций в соответствии с требованиями Минобрнауки в одном из вузов, нескольким «близким» высшим учебным заведениям приходится «скидываться» докторами наук.
СахГУ удается «заманивать» профессоров из столиц под научно-образовательные проекты с крупным бизнесом: наш вуз имеет возможность это делать, так как у нас развитое «энергетическое» научно-образовательное направление. Сахалинская область, как вы знаете, нефтегазовый регион. У нас работает несколько глобальных нефтегазовых и энергетических компаний. А что делать другим вузам Дальнего Востока?
В советское время в дальневосточных вузах не наблюдалось недостатка в профессорах и докторах наук. К нам ехали с удовольствием, потому что действовала северная надбавка.
Я успел поработать в советской системе образования — в годы перестройки являлся одним из первых демократически избранных деканов — и могу сравнивать, что было тогда и что есть сейчас. У нас средняя заработная плата составляла 150 рублей, а в Москве — 75 рублей. 125 рублей получал ассистент, старший преподаватель — 375 рублей, доцент — 620 рублей, а профессор — 830. Я как декан, но при этом доцент получал 820 рублей! Для сравнения: секретарь обкома партии имел 375 рублей.
Вполне естественно, что к нам ехали доценты, профессора из Москвы и Питера — заработать на кооперативную квартиру, на машину. И за несколько лет зарабатывали, а регион за счет этого получал возможность готовить квалифицированные кадры.
А сейчас? Наш вуз имеет коэффициент по зарплате не 1,6, как учебные заведения Сахалинской области, а 1,4, поскольку мы федеральная структура. Чтобы получать зарплату с коэффициентом 1,9 с учетом надбавок, нужно отработать пять лет. То есть, допустим, из Москвы профессор должен приехать с оклада 53 тыс. на оклад 27 тыс. и пять лет ждать, чтобы у него зарплата стала, как в столице. Абсурд? Абсурд.
Минфин России, похоже, вообще забыл, что у нас в стране есть законодательство о Северáх. Законодательство это было создано именно для того, чтобы люди ехали в районы Крайнего Севера, Сибири, Дальнего Востока страны не только «за туманом и за запахом тайги», но и за длинным рублем. Ныне у нас в регионе северная надбавка применяется только для компенсации перелетов: в зимнее время перелеты жителям области компенсируются, и все летают. А в летнее стоимость билетов 75–80 тыс. рублей, и все сидят по домам…
Еще один из минобровских критериев оценки вузов — количество отличников по ЕГЭ: в дальневосточных вузах их опять-таки мало.
— Стобалльники, наверное, уезжают учиться в Москву и Питер?
— Это с одной стороны. С другой, у нас в регионе — прямо скажу — не занимаются мухлежом при сдаче ЕГЭ, как в наших южных республиках и некоторых других субъектах Федерации. За счет этого у нас меньше отличников среди абитуриентов — и за счет этого мы имеем низкие показатели по системе критериев министерства.
Это, кстати, довольно спорный критерий — в практической деятельности и в науке отличники редко бывают на ведущих позициях. Качества специалиста, инженера, менеджера, ученого определяют другие факторы — не всезнайство. Отличники страдают боязнью ошибки, а без ошибок не бывает развития: ни в науке, ни в управлении.
Например, в США, в университетах знаменитой Лиги плюща, формирующих американскую элиту, в один прекрасный день задумались, какова наиболее эффективная технология выращивания будущих лидеров страны. Они проанализировали статистику и выяснили, что лидерами чаще всего становятся не «ботаники», а лидеры в спорте и общественной жизни. Именно эти сферы формируют лидерские качества. А из отличников получаются хорошие эксперты, советники лидеров, но не лидеры.
В американских университетах (где я бывал неоднократно — проходил обучение и обменивался опытом) огромное внимание уделяется спорту, общественной активности: там суперсовременные стадионы-стотысячники, собственные газеты, телеканалы, радиостанции, дискуссионные клубы… Все это работает на формирование того типажа, который наиболее важен для американской экономики и политической системы, — лидера в бизнесе и в общественной жизни.
Система образования должна формировать те навыки, которые наиболее важны для общества, а не заниматься начетничеством — как у нас сейчас, к сожалению, происходит.
Кампанейщина вместо регулирования
— Однако вернемся, с вашего разрешения, к борьбе за эффективность со стороны российского Минобра… В чем, на ваш взгляд, смысл этой кампании?
— На мой взгляд, эта кампания направлена на борьбу с теми, кто торгует дипломами. Но для того чтобы выявить торгующих, не нужны многочисленные критерии: для этого достаточно анализа деятельности вузов в течение года. По базовой документации вуза — о приеме, обучении, отчислении, по статистическим данным — все прекрасно видно: кто торгует дипломами, а кто действительно учит. Никаких дополнительных показателей не требуется. Внедрить соответствующую систему анализа и отзыва аккредитации на ее основе — вот что сегодня нужно.
Борьба за эффективность, к сожалению, далеко не единственный пример кампанейщины, которая только вредит делу. Очень мешает так называемая борьба за безопасность учебных заведений. Так называемая, потому что это именно кампания, а не действительная забота о безопасности.
Конечно, на безопасности не экономят, но должны быть разумные требования, меры, пропорциональные рискам. А в данном случае некоторые ведомства нашли способ показать себя в глазах начальства и пользуются беззащитностью вузов.
Работники ФСБ принесли муляж бомбы в здание одного из наших дальних филиалов на севере Сахалина, а там не только люди, но даже медведи мирные. Муляж никто не заметил, и нам прислали штраф 150 тыс. рублей и предписание установить систему контроля доступа: турникеты.
Не успели мы ее установить, как приходят сотрудники МЧС и требуют демонтировать СКД в течение трех дней, потому что она перекрывает выход и нарушает тем самым противопожарные требования, иначе штраф 150 тыс. рублей. То есть требования антитеррористической безопасности и противопожарной не согласованы между ФСБ и МЧС, а вузы оказываются крайними!
Дальше. Во всех учебных заведениях пожарные требуют сносить все деревянные стены. Ну а если это карельский дуб, например? И потом, мы же пользуемся мебелью из ДСП: ДСП горит гораздо лучше, чем деревянные стены. Почему же мы одно запрещаем, а другое разрешаем? Для меня как для физика это, кроме всего прочего, пример удивительной безграмотности. Есть, например, специальная пропитка деревянных покрытий, которая предотвращает их горение.
Вот в Иркутске недавно сгорел многоэтажный дом — обвиняют человека, который с паяльной лампой делал натяжные потолки. Но виноват-то не он, а тот, кто облицевал дом горючим материалом! А почему стала возможна такая облицовка? Потому что были приняты новые СНиПы, которые разрешают ее, и СНиПы эти получили согласование в том числе МЧС!
Я, как уже говорил, много раз бывал в США. Так вот в Вашингтоне в метро лежат ковры с высоким ворсом. «Куда же смотрят пожарные?!» — спросил я у своего американского коллеги. Он очень удивился: там нет такого фетишизма безопасности, как у нас.
Оказывается, власти города поинтересовались у жителей, как сделать пользование метро более комфортным. Возникла идея положить ковры, чтобы было почти как дома. Эту идею поддержали жители, согласились платить за проезд на пару центов дороже. И после этого перед пожарными поставили задачу — обеспечить противопожарную безопасность. Для этого понадобилось повесить в каждом вагоне дополнительный огнетушитель — и все. Удобство для людей — приоритет, критерий оптимизации, а безопасность должна быть в области допустимых значений.
Другой пример кампанейщины — так называемая забота о людях с ограниченными возможностями. Независимо от того, есть они в учебном заведении или нет, сколько их, могут ли они вообще поступать на те или иные специальности, нас заставляют строить пандусы и лифты для инвалидов. Многие здания старые, пандус к ним пристроить крайне тяжело, дорого — от 150 до 300 тыс. рублей, лифты строить — значит делать полную реконструкцию учебных корпусов.
Создавать равные возможности необходимо — это аксиома. Вопрос в том, как это делать? Если инвалидов единицы, если их нет вообще в тех или иных вузах — например нефтяных, для чего такие траты? Одного-двух колясочников можно на руках внести в аудиторию. Зачем же ради двух человек строить лифт, да еще за счет скромных средств вуза?
— Каковы должны быть действительные критерии эффективности?
— Они не могут быть едиными для всех. У разных вузов — разные миссии, разные задачи. СахГУ, например, не занимается каким-то «глобальным» образованием. Наша задача — подготовить высококвалифицированные кадры для региона, обеспечить закрепление кадров там. И из тех, кто поступает в наш университет, 98% остается в Сахалинской области. Это ли не эффективность?
Смена литеры
— Много ли проблем с аккредитацией и лицензированием?
— После вступления в силу нового Закона «Об образовании» очень много. Президент на съезде Союза ректоров заявил о необходимости выработки приоритетных направлений образования в каждом регионе. Это абсолютно правильный подход! Университеты действительно должны стать центрами развития регионов.
Мы уже давно реализуем этот подход на практике — пролицензировали базовые для нашего региона специальности: в области ТЭКа, строительства, автохозяйства, получили поддержку государства по этим направлениям.
Тут выходит новый Закон «Об образовании», и выясняется, что данные направления пока не аккредитованы и вуз не может получать бюджетные места, соответственно, нет господдержки.
Мы два-три года учили студентов по этим специальностям. И что нам теперь делать? Что говорить тем, кто собирался поступать на эти специальности? «Набирайте на платной основе», — отвечают нам в министерстве. Но как можно набрать за 100 тыс. рублей студентов на специальность, например, «Электроэнергетика»?
Кстати, Минфин России, посчитавший, во сколько обходится студент федеральным вузам, нам предлагает стоимость еще более высокую — 100 тыс. умножить на коэффициент для Сахалина 2,48: это больше двухсот тысяч! Абсолютно нереально найти абитуриентов за такие деньги: проблему нужно срочно решать за счет восстановления господдержки.
Наш министр Дмитрий Ливанов на съезде Союза ректоров обращался к главе думского Комитета по образованию Вячеславу Никонову с тем, что нужны срочные изменения в законе: по приоритетным направлениям подготовки, пролицензированным в вузе, вернуть господдержку. Мы, ректорское сообщество, на протяжении двух лет об этом даже не говорили — кричали!
Вообще в Законе «Об образовании» содержится масса совершенно абсурдных требований. Так, согласно закону — его статье 62, если студент отчислен, то он может быть восстановлен по правилам внутреннего распорядка вуза. Но когда он ушел сам, а потом захотел восстановиться, то сможет сделать это только через год и на ту же самую форму обучения и ту же специальность, по которой учился.
Однако той же самой специальности через год уже не будет, потому что ФГОСы постоянно меняются. Раньше был ФГОС третьего поколения, теперь актуализированный ФГОС 3+ — практико-ориентированное образование, а значит, программы обучения довольно сильно отличаются.
Другая проблема. Сегодня, если, например, поменялась литера в названии программы подготовки — все, нужно менять лицензию и, следовательно, заново проходить аккредитацию! Зачем это? Сделайте приказом по министерству пролонгацию лицензии — речь же идет о государственных вузах!
Тем более Рособрнадзор — в башне из слоновой кости, общаться с его сотрудниками лично нельзя, только по почте. А почта из Сахалина в Москву может идти два-три месяца и обратно столько же.
У нас часто забывают, что Россия очень большая, протяженная. Когда в одной части страны досматривают третий сон, в другой заканчивается рабочий день. Но при этом от нас требуют срочно отчитаться — часто это приходится делать глубокой ночью.
А как происходит аккредитация на практике? Это самое настоящее издевательство. Недавно у одного из «соседних» вузов была аккредитация, так член комиссии потребовал локальный нормативный акт, в котором устанавливалась бы… длительность академического часа. Вы представляете? То, что есть в трудовом законодательстве, нужно еще, оказывается, с точки зрения конкретного эксперта ФСА, зафиксировать в локальном нормативном акте!
Практикоориентированность и практика
— С какими сложностями вы сталкиваетесь при внедрении практико-ориентированного образования?
— Прежде всего замечу, что практико-ориентированным не в теории, а на практике образование получается, если найдется потенциальный работодатель, готовый раскрыть свои объятия вузу и обучать студентов в кооперации с ним. Иначе выпускники выйдут из вуза без практического опыта, стоимость их на рынке рабочей силы будет невелика, у них возникнут трудности с трудоустройством. Кроме того, их придется переучивать на рабочем месте.
Мы в СахГУ серьезно занимаемся практико-ориентированным подходом к обучению. Нигде в стране и даже в мире нет такого суперсовременного нефтегазового производства, как в Сахалинской области. Это передний край глобальных нефтегазовых и энергетических технологий, например новейшие буровые технологии, которые используются «Эксон Нефтегаз Лимитед», «Сахалин Энерджи».
Наш вуз работает в максимально тесной кооперации с этими компаниями, наши студенты изучают самое современное оборудование. Мы оснащены лучше, чем большинство вузов страны, готовящих по нефтегазовым специальностям. Но и этого оказывается недостаточно, чтобы массово готовить инженеров «переднего края» для использования и разработки современных технологий.
В Малайзии, например, где я побывал, будучи в отпуске, нефтегазовая корпорация Petronas открыла собственный корпоративный университет с новейшими лабораториями, в которых учатся и работают все студенты, начиная с первого курса, и с этим лабораторным оборудованием уходят на производство, потому что на смену ему поставляется новое лабораторное оборудование.
Мы создали лабораторию физико-химических исследований с помощью фирмы Shimadzu. Там самые современные приборы: газовые хроматографы, спектрализаторы, фурье-спектрометры. Так я трясусь над ней, как царь Кощей, пылинки сдуваю с этих приборов: у меня работают ученые университета и самые лучшие студенты. Но, к сожалению, далеко не все студенты соответствующих направлений подготовки. Так что до практико-ориентированного образования того уровня, какой дается в университете корпорации Petronas, нам пока далеко…
— А как развивается целевая подготовка?
— Вы знаете, ныне почти нет по-настоящему целевой подготовки студентов. Хотя институт целевой подготовки есть. Как правило, это ведомственные бюджетные места, откровенно говоря, для блатных. Настоящая целевая подготовка должна быть для предприятий и должна завершаться трудоустройством на эти предприятия через систему практики.
Но на сегодня у вузов мало заказчиков на такую подготовку. Крупные компании работают со считаным числом вузов, а средний бизнес не готов финансировать подготовку. Ему нужны кадры, но у него просто нет для этого достаточных финансовых ресурсов. Ему дешевле взять имеющиеся кадры и их переучить либо переманить специалистов, уже кем-то обученных.
По сути, единственное настоящее направление целевой подготовки — подготовка по заказам региона. Например, подготовка педагогов по контракту с Сахалинской областью. Всего у нас 22 контракта с нашим субъектом Федерации.
Регион у нас достаточно богатый — ВРП в среднем в десять раз больше, чем в других краях и областях Дальнего Востока. А что делать другим регионам ДальФО?..
— Как внедряется ФГОС 3+ — стандарт практико-ориентированного образования?
— Откровенно говоря, с трудом. В рамках этого стандарта резко вырастает региональная составляющая обучения. А в результате страдает академическая мобильность: студент не может перевестись из одного вуза в другой, потому что программы обучения очень сильно отличаются.
— Минобрнауки пошло по англосаксонскому пути…
— Да, но сами англосаксонские страны уже давно идут по советскому пути. В США, например, еще 40 лет назад было полное дерегулирование. Министерство образования там возникло только в 1979 году. Необходимость появления министерства как раз и была связана с тем, что понадобилась унификация: американцы столкнулись с тем, что отсутствие унификации плохо для рынка труда.
Как вы помните, советская образовательная система основывалась как раз на унификации — на получении в вузе фундаментальной подготовки, почти инвариантной образовательному учреждению, которая может быть применена в самых разных сферах. При этом советская система предусматривала распределение по заявкам предприятий и работу некоторое время по распределению.
За пореформенные годы мы сломали эту систему и двинулись в сторону создания узкопрофильного утилитарного образования, от которого отказались в США.
На мой взгляд, баланс между практико-ориентированностью и академической мобильностью не должен нарушаться, унификацию подготовки по определенным специальностям нужно сохранить.
Другая проблема. Сегодня мы не только по гуманитарным, но и по техническим специальностям после четырех лет обучения выпускаем бакалавров. Но работодатель-то ждет инженеров!
Ректор МГУ, президент Союза ректоров, академик Виктор Садовничий, на мой взгляд, правильно говорил на прошедшем съезде Союза ректоров о том, что необходимо вернуть целостную подготовку инженеров — пяти-шестилетнюю, без разделения на бакалавриат и магистратуру. Это нужно и для работодателей, и для обновления технологического уклада в стране. Вуз должен выпускать не недоучек, а высококвалифицированных технических специалистов!
Мы живем в мире ускоряющихся инноваций. Сегодня 3D-принтеры уже могут выпускать почки, сердце. Каждые полгода происходит обновление процессоров в ИК-технологиях. Мир быстрыми темпами входит в новый технологический уклад, а мы отстаем.
Нам надо заниматься такими же глобальными, прорывными проектами, какими когда-то были в СССР атомный, космический проекты. Это требует инженерной подготовки, фундаментального образования. Именно с таким образованием были Попов, Курчатов, Циолковский, Королев, Капица. При этом они создавали прикладные решения… Инженерное образование должно быть долгим и фундаментальным.
Я полностью согласен с нашим министром Дмитрием Ливановым, что техническим вузам следует закрыть гуманитарные специальности и концентрироваться на инженерном образовании. Экономистов или менеджеров там можно готовить — в каждой отрасли есть свои особенности экономики и управления, но юристов, психологов, политологов им нужно категорически запретить обучать: это отвлекает ресурсы и наводняет рынок «бракованными» специалистами.
Еще один аспект — подготовка квалифицированных рабочих кадров. Согласно Закону «Об образовании» начального профессионального образования в стране не стало.
А как без него обеспечить создание 25 млн новых рабочих мест, о котором говорит президент?
Плюсы и минусы вертикальной интеграции
— Есть колледжи — учреждения среднего профессионального образования…
— Большинство учреждений системы профессионального образования было передано субъектам Федерации. Только в некоторых регионах это пошло на пользу системе СПО — например в нашей Сахалинской области. В большинстве система СПО этой передачей фактически уничтожена, потому что нет средств на ее финансирование.
Другая проблема. Колледжи теперь практически то же самое, что первая ступень обучения в вузе, почти бакалавриат. И получается, что в рамках современной структуры образования, установленной Законом «Об образовании», они не очень востребованы. Их нужно либо превращать в вузы, либо присоединять к ним.
Мы в СахГУ как раз активно занимаемся присоединением учреждений СПО. Благодаря этому в рамках нашего университета объединяем все ступени среднего и высшего профессионального образования: подготовку специалиста, бакалавриат, магистратуру, аспирантуру, а также переподготовку кадров. Эту систему мы назвали «Образование длиною в жизнь».
Раньше по многим профессиям учреждения СПО были отдельно, а вузы — отдельно. Мы перемешали подготовку по смежным профессиям, свели ее в единые учебные комплексы: по нефтегазу, электроэнергетике, строительству, автохозяйству, педагогике…
— Вертикально интегрировали?
— Совершенно верно. Это дает возможность улучшить качество подготовки и сэкономить ресурсы. Обучение проходит на одних площадках, происходит взаимопроникновение курсов.
Сейчас мы ставим перед региональной администрацией вопрос об интегрировании с университетом еще ряда колледжей и техникумов, которые находятся в подчинении субъекта Федерации. Тем более что областное финансирование щедрее, чем федеральное. Современные корпуса, современные спортивные сооружения, более высокая зарплата… Однако в этом случае у СахГУ будет два источника финансирования — это тут же вызывает вопросы у контролеров.
Сориентироваться в дорожной карте
— То есть, с одной стороны, вас призывают зарабатывать, а с другой — ставят палки в колеса?
— Да. Несмотря на то что мы выполняем государственную задачу — обеспечиваем подготовку кадров для региона, обеспечиваем экономию и создаем возможности нормального финансирования вуза. И несмотря на то что за счет федерального финансирования нам обеспечивается только 10% расходов на электроэнергию и 50% на тепло, а в нашем регионе электричество и тепло стоят очень и очень дорого.
В этих условиях нужно искать способы, как сэкономить. А нам говорят: «Почему у вас бесплатные и платные студенты в одной аудитории? Не положено!» Но при этом дается, например, только шесть бесплатных мест, а должно быть 25, то есть ты не можешь соблюсти одну норму, нарушаешь другую. Иезуитство, натуральное иезуитство!
Министерство постоянно подчеркивает: «Мы вам выделили средства в полном объеме!». А когда говоришь, что их не хватает на зарплаты, коммуналку, что параметры установлены неправильно, нам отвечают: «Мы все установили правильно, вы неправильно распределили средства!». Вот и весь сказ.
— И это в ситуации, когда необходимо исполнять указ президента от 7 мая о повышении заработной платы работникам высшей школы…
— Да, нам нужно, согласно действующей дорожной карте, к 2018 году увеличить заработные платы на 200%!
За исполнение отвечает ректор. Повышение должно быть из тех средств, которыми располагает вуз. Наверное, в Москве ректор в состоянии обеспечить его исполнение: 250 вузов Москвы самодостаточны. Вероятно, это можно сделать в вузах юридических, экономических, а также ориентированных на потребности мегаполисов. Ну а в остальных, в частности в вузах Дальнего Востока, большинство регионов которого депрессивно?
Ректору нужно искать и создавать дополнительные источники финансирования, чтобы платить зарплаты на уровне требований указа президента. При том, что постоянно подчеркивается: мы обязаны заниматься образовательными задачами, а не зарабатыванием денег.
Каковы источники дохода вуза помимо перечислений из бюджета? Платные студенты? Платежеспособный спрос крайне ограничен. НИОКР? Львиная доля заказов приходится на столичные вузы и на южные республики — даже по региональной проблематике. Именно они побеждают в грантах.
Если брать наш, например, случай, то основной объем заказов на НИОКР пришелся на период освоения месторождений и создание современных энергетических мощностей. Сейчас все работает, и заказов намного меньше.
Аренда помещений? Но мы можем сдавать в аренду только с разрешения Москвы. Каждый случай аренды согласовывается с министерством!
Понятно, что эта задача по зарплатам будет решаться одним способом — увеличением нагрузки на преподавателей: увеличением количества часов, объединением учебных групп в потоки. В результате работа для вузовского преподавателя превратится в каторгу. Какая уж тут наука и какое качество подготовки студентов?!
Я, находясь в отпуске, заезжал в гости к бывшим нашим ученым из Черноголовки, которые работают в университете города Иппо в Малайзии. Зарплата — $11,5 тыс., два присутственных дня, двухэтажный огромный дом. Вот такие возможности создаются в современных мировых вузах для профессорско-преподавательского состава. Несравнимы и бюджеты двух вузов: наш университет «стоит» полмиллиарда в рублях в год, их — $1,6 млрд, а количество студентов сравнимо.
— Может ли регион напрямую финансировать федеральный вуз?
— Формально — да, фактически — нет. Есть статья 78.1 Бюджетного кодекса, которая позволяет федеральному вузу получить субсидии регионального бюджета в форме грантовой поддержки. Но, во-первых, это не должны быть средства на капитальные затраты, а это один из главных видов затрат. Можно по-другому, однако это очень сложная схема передачи: средства вначале поступают в Минфин России, тот передает Минобрнауки, и уже министерство перечисляет средства вузу.
Таким образом, губернатор, который более всего заинтересован в региональном вузе, в силах ему помочь прежде всего добрым словом. Ну еще бизнес «подтянуть» — в рамках государственно-частного партнерства. А нужно создать систему, при которой регионы смогли бы финансово участвовать в развитии вузов федерального подчинения!
Смотрите: расходы на образование в консолидированном бюджете Российской Федерации 3 трлн 300 млрд рублей. Из них только 600 млрд приходится на федеральный бюджет. И львиная доля средств идет на школы и детские сады — высшая же школа, которая в основном федеральная, имеет копейки.
Поддержку в первую очередь должны получать региональные вузы. У столичных вузов и вузов крупных и так все хорошо. Если мы не сформируем систему поддержки региональных вузов, будет продолжаться утечка кадров из регионов. Среди тех, кто уезжает из Сахалинской области учиться в вузы на материке, возвращается только 1%, и чаще без получения образования. А из тех, кто поступает в СахГУ, как я уже сказал, 98% остается в регионе.
Преференции плюс свобода
— Почему в России трудно развиваются вузовские малые инновационные предприятия — МИПы?
— Знаете, я начну отвечать на ваш вопрос бессмертной фразой Виктора Степановича Черномырдина: хотели, как лучше, а получилось, как всегда. Пытаемся заимствовать иностранный опыт, но не вникаем при этом в детали, не учитываем специфические условия. Беремся что-то внедрить по умным иностранным книгам, однако не дочитываем их до конца.
Возьмем, например, МИПы — малые инновационные предприятия, один из важных проектов президентства Дмитрия Анатольевича Медведева. Когда-то он, как вы помните, буквально заставлял Думу рассмотреть и принять этот закон.
И что, МИПы расцвели?
— Не очень…
— Давайте проанализируем, почему. Да, для МИПов налоги уменьшаются до 14%. Но обычное ООО на упрощенке платит 6%.
Дальше. Есть ли у МИПов возможность пользоваться университетскими помещениями без аренды? Нет таких возможностей. Я уже не напоминаю о том, что аренда помещений у вузов, как я уже сказал, всякий раз должна согласовываться с Москвой, и возможности коммерческого использования помещений Минобрнауки, как правило, блокируются.
Необходимы освобождение от налогов, как минимум на три года, льготные возможности аренды помещений, а лучше без аренды. Тогда будет результат. А сегодня никаких существенных преференций не предложено, зато с нас требуют отчитываться о создании и эффективной работе МИПов. На мой взгляд, это мертворожденная форма. Вузам гораздо выгоднее и удобнее осуществлять то же самое, что предлагается делать в МИПах, в рамках обычных программ НИОКР.
Почему в США и Великобритании инновации создаются прежде всего в университетах и вокруг университетов? Потому что те, кто работает на университетской территории, освобождены от земельного и имущественного налогов. Именно поэтому там строятся инновационные фирмы, а также спорткомплексы, театры…
А что в нашей стране? Министерство говорит нам: «Мы же вам возмещаем налоги!». Да, но предприятия-то, которые работают на нашей территории, платят налоги по полной программе. Те же китайцы, сотрудничество с которыми сейчас расширяется, спрашивают: а какие у вас преференции? Узнав, что никаких, идут туда, где эти преференции есть.
У нас часто говорится о калифорнийской Кремниевой долине как образце для подражания. Но Кремниевая долина — развитая университетская система плюс преференции, преференции и еще раз преференции. Именно на этих двух факторах основан мировой инновационный процесс.
Воссоздать потенциал
— Сегодня мы вынуждены покупать многое из того, что было создано когда-то нашими специалистами…
— Да. Например, сейчас японцы делают микросхемы на нечеткой логике. Но сама по себе эта математика появилась во многом благодаря отечественным ученым — например Лютфи Аскер Заде, бывшему нашему, уехавшему в Америку, развивалась многими советскими учеными.
Нечеткая математика — основа принятия решений, и в современных технологиях она все больше и больше доминирует. А мы плетемся в хвосте. Еще пример. В 60–70-е годы в Московском физтехе были прекрасные разработки аналоговых вычислительных систем. В пореформенные годы эти разработки бросили, а теперь они оказываются очень востребованными, в частности для военных нужд.
Ныне мы не занимаемся многими из направлений, в которых могли бы стать мировыми лидерами. Например малая энергетика. Технологии малой энергетики разрабатывает много кто в мире — та же Малайзия, но не мы, хотя у нас тысячи малых городов, небольших удаленных населенных пунктов, которые нуждаются в небольших автономных энергосистемах. По всей России высятся ЛЭПы, даже на малонаселенных территориях с трудными климатическими условиями. Только происходит обрыв, и все поселки на линии оказываются без света… что часто случается на Сахалине.
Еще с советского времени в нас живет гигантизм: глобальные распределенные энергосистемы, крупные трансформаторные подстанции, на которых «висит» помногу объектов. Это очень затратно: джоулево тепло выделяется в бесконечных проводах в огромных количествах. Чиновники мне говорят: «Мы закупим большие установки фирмы General Electric!». Зачем они нам? Требуются мини-трансформаторы на каждый объект, дом, малые энергоустановки и малые замкнутые энергосистемы. И мы в силах сами их разработать и должны быть способны изготовить. Очень жду, что президент Путин ударит наконец кулаком по столу и заставит этим заняться!
— У нас в стране, к сожалению, малая энергетика развивается с трудом…
— Хотя именно мы — пионеры в появлении многих технологий. Например, СССР первым стал газифицировать за счет подземного сжигания углей. Москву газифицировали еще в 30-е годы, но она снабжалась газом не по трубам из Сибири: не были к тому времени открыты месторождения, не были построены трубопроводы. Газ получался за счет подземного сжигания углей — благодаря реакции Фишера– Тропша. Сейчас углеводороды все активнее разрабатывают на шельфе, растет добыча сланцевого газа, при которой скважины имеют относительно короткий период продуктивной жизни, да и месторождения традиционного газа уменьшаются по запасам. В таких условиях расходы на транспорт и создание соответствующей инфраструктуры, будь то сжижение или поставка по трубопроводам, неизбежно увеличиваются, поэтому переработка сырья на месте на базе процесса Фишера– Тропша становится все более привлекательной.
У нас по-прежнему акцент на трубопроводный газ. Но в деревню-то мы газ не провели, не сделали его доступным для небольших населенных пунктов! Тысячи кочегарок по всей стране работают на угле, а не на газе, отравляют экологию…
Сейчас нужно срочно возрождать технологическое направление получения из углей газа, нефтепродуктов: дизтопливо из углей стоит дешевле, чем из нефти, такие установки в мире уже существуют! Те же малайцы их делают, кстати, на основе разработок бывших наших инженеров.
Без воссоздания научно-конструкторских школ и формирования новых мы не попадем в новый технологический уклад. Надо учить исследователей и инженеров в ведущих мировых центрах, если требуется. В советское время, несмотря на идеологические противоречия, отправляли ведущих ученых в Великобританию, США… И сегодня необходимо то же самое плюс обеспечить финансирование, внимание, почет и уважение.
Не секрет, что в последнее время в связи с санкциями мы живем во все более изолированном государстве. И для того чтобы решать задачи импортозамещения, нужно строить заводы — на государственные средства, потому что других нет. А значит, требуются кадры, разработки. Следовательно, очень многое зависит от вузов.
Так дайте нам свободу, создайте для них условия развития — развития именно как образовательных институтов, а не институтов по поиску средств к существованию! Создайте условия, чтобы здесь, в России, была сформирована такая же инновационная среда, как в Кремниевой долине. У нас могут быть десятки таких долин. Университеты есть, специалисты еще остались… Нужны преференции и максимальная свобода в их использовании!.. И госзаказ с четкой постановкой проблемы, которую надо решить.
Инновации вопреки
— Несмотря на все трудности, СахГУ, насколько мы знаем, довольно активно занимается инновациями…
— Да, несмотря на все сложности, организационные и финансовые, нам удалось создать в рамках университета два крупных технопарка — по строительным технологиям и по марикультурам. Когда меня спрашивают коллеги-ректоры, как у нас это получилось, отвечаю: необходимо сформировать механизмы, то есть предложить условия для трансферта технологий вместе с кадрами, которые потом и помогут.
Если говорить о «строительном» технопарке, то одна из наших сахалинских бизнес-структур приобрела территорию более 20 тыс. «квадратов». На ней с нуля построен научно-образовательный центр на 3 тыс. кв. м по разработке новых строительных технологий, строительных материалов. Там же ведется обучение инженеров строительного производства современным строительным технологиям и сформирован научно-производственный комплекс на 10 тыс. кв. м, где отрабатываются эти технологии. Но у строительной компании, которая ведет вместе с нами этот проект, есть конкуренты, которые начали ее торпедировать. И сейчас вместо поддержки этого проекта мы видим в основном проверки со стороны компетентных органов, что, понятно, не способствует нормальной работе.
Технопарк по марикультурам также сформирован совместно с бизнесом. Это уникальный в своем роде технопарк в нашей стране. Одно из главных его направлений — технологии, позволяющие поддерживать биоразнообразие и создавать условия для воспроизводства марикультур.
Дело в том, что в промышленном рыболовстве во всем мире используются устаревшие технологии, когда вылавливается, например, стадо с нарушением естественного отбора. Как правило, процентное соотношение более сильных и более слабых, малопродуктивных особей меняется в пользу последних или вообще исчезает целый вид.
Сегодня самый актуальный вопрос — научно обоснованный вылов и научно обоснованное воспроизводство ценных пород рыб и морских биоресурсов. Этим и занимается наш технопарк. Мы формируем в его рамках лабораторию генной инженерии. Надеюсь, в следующем году она заработает. Потому что сейчас приходится возить генетические маркеры в Москву — на Сахалине и на всем Дальнем Востоке нет современных лабораторий.
Нам нужен участок акватории, однако, оказывается, нет уже свободных. Оказывается, многие были раскуплены еще до того, как ввели законодательные правила о том, как получить участок в пользование. Но надеемся с помощью областной администрации и бизнеса решить эту проблему.
— В чем особенности университетского образования в условиях Сахалина?
— Университет, согласно требованиям министерства, это минимум пять укрупненных групп подготовки по специальностям. У нас в СахГУ девять таких групп.
При этом мы изучаем потребности региона, лицензируем специальности под эти потребности — лицензируем более широко, чем реально готовим: на вырост. Координируем свою деятельность с областным управлением по труду. Совместными усилиями рассчитали потребности в кадрах до 2025 года.
Мы приглашаем профессоров из Москвы, Петербурга, Новосибирска, Томска, Хабаровска, из Канады. Последнее — требование компании Exxon. Наши профессора также посещают Канаду. И я могу сказать, что отечественные специалисты ничуть не хуже.
Например, канадцы были, мягко говоря, удивлены познаниями наших специалистов — представителей советской и российской геологической школы — в геологии месторождений углеводородов, их инновационными подходами к решению вопросов ледового обслуживания шельфовых проектов в замерзающих морях и многое от них восприняли.
То есть уровень российского высшего образования остается высоким, несмотря на все перипетии, которые ему пришлось пережить. Чтобы поддерживать его, переманиваем специалистов откуда можем — фанатиков, людей, готовых работать за идею, людей, которые зачастую не вписываются в систему, зато обладают большим креативным потенциалом.
Испытание для управленца
— Вы работали первым вице-мэром Южно-Сахалинска. А сейчас занимаетесь вопросами территориального развития?
— В мэрии, кроме прочего, я руководил разработкой Стратегии развития Южно-Сахалинска до 2020 года. Данная программа принята и реализуется. Мною выпущены три монографии по этой тематике. И сейчас территориальное развитие — важная часть моей научной деятельности помимо моей первой специальности — физик-математик.
Авторский коллектив под моим участием разрабатывал, например, программу развития Ангарска. Слава Богу, не все муниципальные руководители в России считают, что для разработки программы развития муниципалитета нужно обращаться непременно к московским специалистам, которые напишут наилучший вариант.
Я видел много таких программ: чисто формальных, составленных без знания специфики регионов, без опыта практической управленческой работы.
— Можно ли сравнить работу ректора и работу первого вице-мэра областного центра по уровню сложности управленческих задач?
— Работа ректора на порядок сложнее. Сегодня я занимаюсь проблемами не только Южно-Сахалинска, но и проблемами региона, да еще в условиях неурегулированности образовательной сферы. Это для меня серьезный управленческий вызов.
Управление в муниципалитете законодательно оформлено. Есть доходы, есть расходы, есть программа развития, бюджет развития. Все ясно: едешь, как по рельсам.
С вузом неясно ничего. Вроде бы вуз в регионе, и регион тянется к вузу, а взаимодействие хромает от законодательного несовершенства.
— Что, на ваш взгляд как профессионального управленца, необходимо, для того чтобы ситуация в высшей школе нормализовалась?
— Нужны четкие правила. Я помню, когда работал в мэрии, застал период до 131-го закона — «Об общих принципах организации местного самоуправления» — и после.
До закона шла какая-то игра без правил: то одни виды налогов заберут, то другие… После принятия 131-го закона всеобщего счастья, конечно, не наступило — налогов муниципалитету остается мало. Но появился порядок, и стало возможно планировать будущее.
— А в образовании сейчас период «до 131-го закона»?
— К сожалению, да.
Сегодня очень любят к месту и не к месту употреблять словосочетание «дорожная карта». Но в первую очередь следует понимать, в путь откуда и куда мы собираемся.
Применительно к системе образования прежде всего нужно понять цели развития системы образования: кого мы хотим воспитать в вузе, с какими профессиональными навыками, какую роль должны играть вузы в формировании научно-технологического потенциала.
То есть необходимо применять так называемый программно-целевой подход. Когда понятны цели, построено дерево целей, когда есть осознание задач, которые надо решать для достижения этих целей, можно составлять дорожную карту — это самый последний этап.
Моя настольная книга — двухтомник «Высшая школа СССР». Там все четко, все понятно, все расписано: четкие, понятные, стабильные правила. Они все в этих не очень толстых томах — ответ на любой вопрос! К сожалению, для рыночных времен таких правил создать пока не удалось. Сейчас все перепутано и постоянно корректируется.
Государство не в состоянии финансировать вузы на должном уровне. Таких денег у него нет, да и быть не может. Следовательно, оно должно дать вузам максимум свободы. На мой взгляд, самое главное в развитии национальной системы образования — создать простые, понятные правила игры и условия развития. Б
Сахалинский государственный университет (СахГУ) — высшее учебное заведение в одном из самых отдаленных дальневосточных регионов России — Сахалинской области.
СахГУ — первый и единственный в островном регионе полнопрофильный государственный университет классического образца.
СахГУ — лауреат конкурса «Золотая медаль «Европейское качество» в номинации «100 лучших вузов России». СахГУ зачислен в национальный реестр ведущих образовательных учреждений страны. Выпускники СахГУ работают во всех сферах экономики России.
Партнерами СахГУ выступает более 30 российских и зарубежных вузов, с которыми университет связывают прочные научные, академические и культурные отношения.
Сахалинский государственный университет создан в 1998 году распоряжением Правительства РФ. В его состав вошли Южно-Сахалинский государственный педагогический институт Министерства образования России, Южно-Сахалинский педагогический колледж администрации Сахалинской области, Александровск-Сахалинский и Охинский колледжи администрации Сахалинской области, Сахалинский театральный колледж администрации Сахалинской области. В 1999 году в состав университета вошел юридический факультет (филиал) ДВГУ.
Сегодня СахГУ — это семь институтов: естественных наук и техносферной безопасности; технический нефтегазовый; психологии и педагогики; гуманитарный; востоковедения, туризма и сервиса; права, экономики и управления; научно-исследовательский институт опережающего развития. Действует факультет довузовской подготовки. Кроме того, в состав вуза входят: Политехнический колледж; Южно-Сахалинский педагогический колледж; Охинский филиал; Александровск-Сахалинский колледж (филиал).
В университете созданы современные научно-исследовательские лаборатории, технопарки, малые инновационные предприятия, учебно-археологический музей.
В настоящее время в университете обучается около 10 тыс. студентов. Их подготовка ведется по 53 специальностям высшего образования, по 26 направлениям бакалавриата, по трем магистерским направлениям и 17 специальностям аспирантуры.
На 36 кафедрах вуза работает более 300 преподавателей, в том числе 26 докторов наук, 118 кандидатов наук и доцентов, 25 действительных членов и членов-корреспондентов общероссийских и международных академий наук: Российской академии естественных наук, Академии социальных наук, Международной академии информатизации, Международной академии экологии и безопасности, Международной академии наук о природе и обществе, Нью-Йоркской академии и др.
Для многих студентов годы учебы становятся началом творческого пути в большую науку. Студенты, аспиранты и преподаватели принимают участие в международных научных проектах, а также работают по грантовым программам Министерства образования и науки Российской Федерации, российских и зарубежных фондов, Правительства Сахалинской области; участвуют в международных, всероссийских, региональных и областных конференциях и симпозиумах.
Сахалинский государственный университет располагает одной из богатейших в области научных библиотек, насчитывающей более 1200 тыс. изданий. Библиотека оснащена современной компьютерной техникой и электронными каталогами.
Для преподавателей и аспирантов вуза имеется доступ к электронному ресурсу Российской государственной библиотеки.
В вузе накоплен определенный опыт в области информатизации образовательной среды. Создана корпоративная сеть, объединяющая 720 рабочих мест. Наряду с отделами, дирекциями и кафедрами к сети подключены 15 университетских компьютерных классов.
Отработана технология внутривузовского использования электронной почты, электронной доски объявлений. Издаются электронный научный журнал, «Наука. Образование. Общество», периодические издания «Ученые записки» и «Филологический журнал». В СахГУ активно работает редакция официального сайта, регулярно выходит университетская газета «УниверCity».
Издательство СахГУ за последние пять лет выпустило более 500 наименований литературы общим тиражом 68 тыс. экземпляров.
Также за последние годы им было получено 25 дипломов конкурса «Лучшее вузовское издание».
Минервин Игорь, ректор СахГУ, кандидат физико-математических наук, академик РАЕН, Международной академии наук о природе и обществе, Муниципальной академии. Родился 7 мая 1957 года в селе Стародубское Долинского района Сахалинской области. В 1985 году окончил целевую очную аспирантуру Ленинградского государственного педагогического института им. А.И. Герцена; защитил диссертацию «Субмиллиметровая лазерная магнитная фотоэлектрическая спектроскопия n-GaAs и n-InP» с присуждением ученой степени кандидата физико-математических наук по специальности «Физика полупроводников и диэлектриков» в Ленинградском физико-техническом институте им. А.Ф. Иоффе АН СССР. В процессе диссертационной деятельности разработал и создал перестраиваемый субмиллиметровый лазер с оптической накачкой и на его основе магнитный фотоэлектрический спектрометр высокого разрешения для исследования различных типов полупроводников, полуметаллов при сверхнизких температурах. По окончании аспирантуры работал в ЮСГПИ: ассистент (1985), старший преподаватель (1987), декан физико-математического факультета (1988). С 1998 года — проректор СахГУ, по совместительству директор Института естественных наук. В процессе работы учился и стажировался в различных вузах России и США по вопросам физики, компьютерных технологий, управления, экономики и финансов.
С 2001 по 2009 год работал в Администрации МО города Южно-Сахалинска первым вице-мэром по финансам и экономике, председателем Комитета экономики, по совместительству профессором в СахГУ и старшим научным сотрудником Сахалинского отделения ДВГИ ДВО РАН.
В 2003 году получил второе высшее образование по направлению «Государственное и муниципальное управление».
С 2008 года работал первым проректором СахГУ и по совместительству профессором кафедры электроэнергетики и кафедры управления.
Автор более 100 научных работ, изданных как в России, так и за рубежом, в том числе шести монографий. Научные интересы затрагивают различные области знаний: физика, геофизика, экономика, вопросы стратегического планирования, экология и др.
Является одним из авторов Стратегии устойчивого развития города Южно-Сахалинска до 2020 года.
Награжден почетным знаком Академии РАЕН «За заслуги в развитии науки и экономики», медалью «300 лет Российскому флоту», медалью имени П.Л. Капицы «Автору научного открытия», памятной медалью имени Петра I «За заслуги в деле возрождения науки и экономики России», медалью «За заслуги в проведении Всероссийской переписи населения», почетным знаком «За заслуги перед городом Южно-Сахалинском». Является почетным работником высшего профессионального образования, лауреатом Всероссийского конкурса «Лучший муниципальный служащий».
Ведет активную общественную работу: член Общественной палаты Сахалинской области, зампредседателя Общественного совета при УМВД по Сахалинской области, член научно-экспертного совета и совета по защите информации при Правительстве Сахалинской области, член коллегии Министерства спорта, туризма и молодежной политики Сахалинской области, член коллегии Министерства образования Сахалинской области, председатель Совета ректоров Сахалинской области, член совета Российского союза ректоров.
Женат, имеет двух взрослых сыновей, внука.
Девиз Игоря Георгиевича: «Чтобы было, надо делать!».