Немецкий бизнес с российским размахом
Рубрика | Попал в историю
Текст | Анастасия Саломеева
Российская империя благоволила к предприимчивым иностранцам, предоставляя им множество возможностей для бизнеса. Среди тех, кто обрел в ней вторую родину, была семья Вогау, создавшая один из крупнейших торгово-промышленных концернов страны.
История семьи Вогау в России началась в далеком 1827 году, когда в Москву приехал 20-летний уроженец Франкфурта-на-Майне Филипп Максимилиан фон Вогау. Свою коммерческую карьеру в Первопрестольной этот представитель древнего, но небогатого германского рода начал с должности рассыльного в торговой фирме, принадлежавшей его соотечественнику.
В 1839 году произошло событие, во всех смыслах счастливо сказавшееся на будущем Вогау: Максимилиан женился на Эмили Рабенек, дочери хозяина красильной фабрики в подмосковном Болшево Франца Рабенека. Приданое жены позволило Вогау спустя год вместе с прибывшим из Германии младшим братом Фридрихом открыть собственное дело. Фридрих проработал в России до своей смерти, случившейся в 1848 году. После этого к Максимилиану присоединился другой его младший брат — Карл.
А чтобы работать без ограничений, действовавших в Российской империи для иностранных предпринимателей, Вогау в 1848 году принял российское подданство. Это помогло Максимилиану, которого на новой родине стали именовать на русский манер Максимом Максимовичем, записаться в купцы первой гильдии.
Позже, в 1859 году, Вогау преобразовал свою компанию, основав в партнерстве с ревельским купцом В.Д. Лютером торговый дом «Вогау и Ко». Затем Лютер вышел из бизнеса, а компания благополучно продолжила свое существование и через несколько десятилетий превратилась в одну из крупнейших торгово-промышленных и финансовых структур Российской империи.
При этом бизнес Вогау всегда имел семейный характер, и, даже став крупным концерном и акционерным обществом, торговый дом «Вогау и Ко» оставался в руках близких родственников основателя компании. Стоит отметить, что клан Вогау, занимавший видное положение среди московской немецкой диаспоры, породнился со многими семьями иностранных предпринимателей, работавших в России, — с текстильными фабрикантами Марками, петербургскими торговцами Банза, с Шумахерами, Руперти, Германами.
Тонизирующий напиток
Свой самостоятельный бизнес братья Вогау начали с продажи красителей, хлорной извести, английской соды и других химических товаров текстильным предприятиям. А вскоре они добавили к этому еще одно направление — чайную торговлю.
В те годы в Российской империи существовало два самых распространенных способа заработать солидный первоначальный капитал, и оба они были связаны с питием. Первый способ — это, конечно, винные откупа, расцвет системы которых пришелся на царствование Николая I. Для тех же, кто по тем или иным причинам не хотел связываться со своеобразным откупным делом, существовал второй способ — торговля чаем. На винных откупах и чайной торговле делались колоссальные состояния, и именно с этих денег начинали многие из тех, кому в будущем предстояло, инвестировав их в другие сферы экономической деятельности, стать создателями крупнейших финансовых, промышленных, торговых групп империи. Не осталась в стороне и семья Вогау.
Рыночное ли чутье Максима Максимовича тому виной или просто ему сопутствовала удача, но выход семьи Вогау на чайный рынок был как нельзя удачен, поскольку в 1840-е годы Россия переживала всеобщее увлечение чаем. Восточная диковинка, впервые появившаяся у нас в XVII веке и долгое время остававшаяся уделом лишь избранных ценителей, начала превращаться в поистине национальный напиток. «Русские, даже самые бедные, имеют дома чайник и медный самовар и по утрам и вечерам пьют чай в кругу семьи», — констатировал в 1839 году маркиз де Кюстин, дивясь в своих крайне недоброжелательных записках о России, как контрастирует безыскусная обстановка русских изб со столь утонченным напитком, который пьют их обитатели.
В то время чай поставлялся в Россию напрямую из Китая сухопутным путем — через сибирскую Кяхту, центр российско-китайской торговли. Отсюда выменянный на пушнину, кожу, мануфактурные и другие товары чай караванами (благодаря чему его цена существенно возрастала) доставлялся на российские торговые ярмарки и в Москву — центр российской чайной торговли. Что же до чая с европейских рынков и морских поставок, то этот вопрос жестко регулировался правительством и по экономическим — в первую очередь, чтобы поддержать экономику Сибири, и по политическим причинам — из-за давнего торгового противостояния России с Великобританией. Так, в 1822 году был введен запрет на ввоз чая морем из Европы, исключение действовало лишь для Одесского порто-франко. В 1849 году с закрытием порто-франко Одессы ввоз чая морем был запрещен для всех, кроме полугосударственной колониальной Российско-Американской компании.
В первые годы своей работы на чайном рынке Вогау, как и большинство его коллег, занимался оптовой перепродажей чая из Кяхты в Москве и на Нижегородской ярмарке. После того как в 1862 году кяхтинская монополия чайной торговли была отменена и российские купцы получили легальную возможность ввозить чай по европейской границе, Вогау наладили поставки морем. При этом расчетливые предприниматели, установив крепкие связи с чаеторговыми фирмами Великобритании, сделали ставку на кантонский чай (чай, купленный в Европе, куда он попал из китайского города, который европейцы когда-то именовали Кантоном, а китайцы называют Гуанчжоу). Его поставка в Россию, несмотря на большую пошлину, обходилась дешевле, чем кяхтинского чая. Через некоторое время компания Вогау также установила морское сообщение и с Китаем, а позже с Индией и Цейлоном.
В 1865 году торговый дом «Вогау и Ко» открыл представительство в Лондоне, основной сферой деятельности которого в первое время была торговля чаем.
В чайном бизнесе Вогау стали одними из первых. В 1893 году, уже после смерти Максима Максимовича Вогау, его наследники выделили это направление торгового дома «Вогау и Ко» в отдельную компанию, занимавшуюся обработкой и продажей развесного чая. Это паевое товарищество получило название, напоминающее о славных временах российской чайной торговли в Кяхте, — «Караван».
«Караван» работал с размахом. Оснащенные по последнему слову техники чаеразвесочные фабрики товарищества находились в Москве, Уфе, Одессе, Самарканде, ее оптовые склады размещались в более чем 20 городах страны. И, хотя свои основные обороты «Караван» делал на оптовой торговле, у него были и розничные магазины — в Москве и Санкт-Петербурге.
Какой же чай без сахара?
С середины 1860-х компания «Вогау и Ко» начала активно осваивать другие рынки. К торговле химическими красителями и чаем добавилась продажа сахара, английской хлопчатобумажной пряжи и американского хлопка, строительных материалов.
Интересы компании стали распространяться на производство. Так, в 1865 году торговый дом Вогау стал одним из акционеров Троицко-Кондровской писчебумажной фабрики Говарда в Калужской губернии. В 1871 году Вогау при участии купцов Козьмы Солдатёнкова, братьев Сергея и Петра Щукиных и ряда других московских купцов учредили Товарищество ситцевой мануфактуры Альберта Гюбнера, которому принадлежала одна из крупнейших в стране текстильных фабрик. Также Вогау участвовали в капитале Товарищества Московского сахарорафинадного завода, приобрели два цементных завода — рижский и подольский, затем вышли на рынок торговли овсом.
В 1870 году Вогау заявили о себе на финансовом рынке, войдя в число учредителей Московского учетного банка. У истоков этого кредитного учреждения стояли предприниматели-иностранцы (помимо торгового дома «Вогау и Ко» в нем участвовали компании «Л. Кноп», «Стукен и Шпис», «Ценкер и К» и др.) и русские купцы, имевшие с ними прочные деловые связи, — Абрикосовы, Щукины, Боткины, Солдатёнков. Одним из основных направлений Московского учетного банка было финансирование внешнеторговых операций, которые проводились через отделение компании Вогау в Лондоне.
Еще один проект, в котором Вогау приняли участие, — создание в 1872 году Акционерного страхового общества «Якорь», спустя десять лет вошедшего в первую десятку крупнейших российских страховых компаний.
Кроме того, фирма Вогау имела монопольное право на продажу продукции двух крупнейших содовых предприятий Российской империи — компании «Любимов, Сольвэ и Ко» и «Южнорусского общества для выделки и продажи соды и других химических продуктов». Она также участвовала в учреждении Общества водоснабжения и газификации Москвы.
Время ковать металл
1870-е годы, кроме того, ознаменованы началом экспансии Вогау в металлургическую промышленность.
Все началось с покупки в 1874 году торговым домом «Вогау и Ко» контрольного пакета акций общества Белорецких чугуноплавильных и железоделательных заводов Пашкова. Это горнозаводское хозяйство в Оренбургской губернии тогда переживало не лучшие времена: оно пришло в упадок, было обременено долгами и до своей продажи Вогау находилось под опекой. Немногим позже Вогау приобрели расположенный по соседству с белорецкими заводами также пребывавший в кризисе Кагинский железоделательный завод. Так, их промышленный комплекс на Южном Урале объединил четыре завода — Белорецкий, Узянский, Тирлянский и Каргинский.
Новые хозяева с завидной энергией принялись за реконструкцию своих предприятий: перестроили производство, оборудовали его современной техникой, позже электрифицировали. И заводы возродились: возросла выплавка чугуна и железа, началось производство стали, было открыто новое проволочно-гвоздильное производство.
Однако даже таким расчетливым и предусмотрительным хозяевам, как Вогау, не удалось сделать то, до чего не дошли руки и у их предшественников, — заняться комплексной разработкой известного еще с XVIII века богатейшего месторождения железной руды знаменитой горы Магнитной, которая располагалась на землях, принадлежащих белорецким заводам. Осуществить это смогла лишь советская власть, в результате у подножия горы возник Магнитогорский металлургический комбинат и вырос город Магнитогорск.
На Южном Урале Вогау оставили о себе добрую славу. Ведь они подарили Белорецку уникальную узкоколейную железную дорогу. Построенная в 1909–1914 годах для нужд белорецких заводов, она соединяла Белорецк с находившейся в почти 140 верстах от него станцией Запрудовка Самаро-Златоустовской железной дороги и имела ветки в отдаленные заводские поселки этого края. На долгие десятилетия эта узкоколейка превратилась в главную транспортную артерию Белорецка и его окрестностей. Живописнейшая Белорецкая железная дорога стала памятником инженерной мысли, поскольку пересекала очень сложный рельеф — на ее пути были и горные перевалы, и серпантины, и реки.
Увы, этой необычной железнодорожной магистрали больше не существует, разбирать ее стали еще в советское время, а последний участок был ликвидирован в 2000-х годах. Впрочем, мы и сегодня можем составить о ней представление — кинематографисты, конечно, не могли пройти мимо такой красавицы и неоднократно снимали ее в фильмах, самые известные из которых «Вечный зов» и «Золотая речка».
К началу ХХ века торговый дом «Вогау и Ко» также стал центром крупного монопольного объединения в медной промышленности. Клану Вогау принадлежали контрольный пакет акций Товарищества латунного и медно-прокатного заводов А. Кольчугина (два завода во Владимирской области, построенные предпринимателем Александром Кольчугиным на ссуду Вогау), он участвовал в капитале Товарищества медно-прокатных заводов «Гловно» и Обществе Московского электролитического завода. Кроме того, влиянию Вогау на рынке меди способствовали краткосрочные кредиты, которые они выдавали медеплавильным предприятиям.
В 1908 году при участии Вогау было создано акционерное общество «Медь». Этот синдикат объединил большинство тогдашних производителей меди с целью регулирования медного рынка. Единственным комиссионером по сбыту его изделий стал торговый дом «Вогау и Ко».
Маленькая Германия
Максим Максимович Вогау умер в 1890 году, свою бизнес-империю он передал в надежные руки сына Гуго Вогау, зятя Конрада Банза, племянника Морица Марка, его сына Гуго Марка и других родственников.
Семья Вогау-Банза-Марков была очень дружной и предпочитала держаться вместе. В Москве особняк этого большого клана находился в районе Воронцова Поля, здесь же был главный офис их торгового дома, конторы некоторых других предприятий, связанных с ним, и чаеразвесочная фабрика товарищества «Вогау и Ко».
А для летнего отдыха Вогау выбрали северную часть Подмосковья, по направлению Савеловской железной дороги, которое вскоре острые на язык местные жители стали именовать новой немецкой слободой. Здесь семьей были приобретены старые дворянские усадьбы — Неклюдово, где жили Вогау, Архангельское-Тюриково, принадлежавшее Маркам, Виноградово (Долгие пруды), где обосновались Банза и Германы, Липки, где поселились Руперти.
Так, с легкой руки Вогау на картах Московской губернии появились не очень привычные для русского уха топонимы — шоссейная дорога Вогау (ныне Алтуфьевское шоссе), которую в шутку называли Вогау-штрассе, и известная и сегодня платформа Марк Савеловской железной дороги, построенная Морицем и Гуго Марками и названная в честь Морица Марка. Кстати, на той же Савеловской дороге существует еще одна необычная станция — Катуар, получившая свое название в честь партнера Вогау и одного из устроителей этой железнодорожной ветки купца французского происхождения Льва Катуара.
Клан Вогау занимал видное место в общественной жизни Москвы, и в первую очередь ее немецкой диаспоры. Отличились представители этой семьи и на ниве меценатства. Наиболее известным благотворителем этой семьи стал Гуго Марк, вошедший в историю как самый щедрый меценат Российской империи. Единственный из московских предпринимателей, он поддержал «Общество Московского научного института в память 19 февраля 1861 года», организованное в 1912 году московской профессурой для создания независимых исследовательских учреждений. На денежные пожертвования Марка обществом были открыты Физический институт, Институт экспериментальной биологии, Бактериологический институт, Центральная контрольная станция сывороток и вакцин, Институт физиологии питания. Заключительный дар обществу Гуго Марк сделал летом тревожного 1917 года, заканчивая свои дела в правлении компании «Вогау и Ко». Последний взнос мецената на нужды российской науки составлял 2 млн рублей!
В следующем, 1918-м, году Гуго Марк, в отличие от многих своих родственников не покинувший Россию после Октябрьской революции, умер. А потом закончило свои дни и «Общество Московского научного института». Однако созданные на пожертвования «русского немца» научные институты продолжили свое существование и при новой власти.
К 1914 году в бизнес-империю «Вогау и Ко» входило 24 акционерных общества, работавших в металлургии, химической, пищевой, легкой, автомобильной промышленности, строительной сфере. Общий торговый оборот компании составлял примерно 120 млн рублей. Компания была на своем пике.
Однако с началом Первой мировой войны дела товарищества «Вогау и Ко» стали резко ухудшаться. Как и многие предприниматели-немцы, Вогау пострадали от антигерманской кампании, развернувшейся в Российской империи с началом войны. Деятельность фирмы фактически была парализована государственными проверками и санкциями. Торговый дом «Вогау и Ко» начал распродавать свои активы. Вдобавок к этим неурядицам в 1915 году во время немецких погромов безжалостно разграбили московский особняк Вогау, их контору на Воронцовом Поле и подмосковные имения семьи.
В 1916 году на заводах и фабриках Вогау был введен правительственный контроль. Правительство даже хотело национализировать бизнес-империю Вогау, но, подсчитав, во сколько это ему обойдется, отказалось от этой идеи. А потом наступил октябрь 1917 года, который привел к появлению новой страны, где вопрос о цене национализации уже не стоял. Б