Виктор КРАСИЛЬНИКОВ: плюс интеллектуализация всей страны
Текст | Александр ГУБАНОВ
Модернизировать Россию — такая задача сегодня обозначена высшим руководством страны как главная. Каковы пути ее решения? Какое место в обновлении российского научно-технического потенциала занимает деятельность Международной Академии менеджмента (МАМ)? Об этом размышляет известный ученый-экономист, первый вице-президент МАМ и Вольного экономического общества (ВЭО) России академик РАЕН, доктор экономики и менеджмента, профессор Виктор Красильников.
— Виктор Наумович, как, на ваш взгляд, нам правильно модернизировать Россию?
— На мой взгляд, модернизацию страны — при всех обозначенных лозунгах и призывах — сегодня многие видят лишь в создании «Сколково». К тому же есть опасность превратить эту «Кремниевую долину» исключительно в «рынок мозгов» для покупателей с Запада. 150 лет назад, при проведении крестьянской реформы, юбилей которой недавно отмечала наша страна, модернизация потребовала коренного изменения работы всех звеньев управления страной. Если этого нет, говорить об успехе модернизации как таковой бессмысленно.
Но при этом надо знать и свои козыри, свое прорывное направление в общем развитии передовых стран мира.
История учит, что главным всегда и везде остается технический прогресс. На Полтавском поле, как писал Пушкин, «шары чугунные повсюду». Но он деликатно не подчеркнул, что, до того как шведы смогли начать свой знаменитый штыковой бой, их час за часом молотила артиллерия Петра I. Пушек у русских было не в два, а в 20 раз больше, чем у шведов. А за несколько столетий до этого пара сотен казаков Ермака подавляет рать Кучума, имея «огненный бой» в виде пушек и ружей.
Есть все основания считать, что и в XXI веке прогресс человечества будет связан прежде всего с научно-техническим развитием, инновациями. Именно здесь надо искать место и для России. Тем более что во всех других областях — промышленности, сельском хозяйстве, социальной сфере и т.д. в мировые лидеры мы точно не годимся.
— Но разве мы сильны в области научно-технических технологий?
— Нет, не сильны. России трудно вписаться в области, в которых уже десятилетиями работают другие страны. Нам, к примеру, уже нечего делать не только в автомобилестроении, но в такой еще новой области, как производство компьютеров.
Однако есть область в человеческом прогрессе XXI века, в которой у нас имеются не только шансы, но и более чем реальные возможности. Это сфера теоретической науки.
Теоретическая наука сегодня в мире отстает от успехов прикладных наук. У теоретической науки «особые привязанности» к странам и народам. Тысячелетняя история Китая демонстрирует изумительные результаты в виде пороха, компаса или бумаги. Но вовсе не теоретические обобщения в виде наук. Грандиозные усилия Японии с ее запасом в сотни миллиардов долларов по созданию своей теоретической науки вот уже десятки лет, после того как США отключили ее от питания из своих «запасов», заметных результатов не дают. И даже США до сих пор живут импортом мозгов из других стран.
— Но почему именно наша страна была и остается страной теоретической науки?
— Сошлюсь на Гавриила Попова. Он считает, что дело прежде всего в наличии у нации присущего науке типа мышления. Как этот тип сформировался?
Во-первых, благодаря генетическому разнообразию русской нации. На одной из своих лекций знаменитый профессор Полянский на вопрос «куда делись печенеги?» ответил: «Никуда». Они здесь, они в каждом из нас. То же самое можно сказать о растворившихся в русских скифах, хазарах, готах, половцах…
Во-вторых, фактором, способствовавшим интересу к теоретической науке, стало слияние в русской истории традиций античности из Византии, традиций Китая и Индии, дошедших до Руси во время Золотой Орды, и традиций западноевропейских наций, пришедших через прорубленное Петром I окно в Европу.
В-третьих, повлияло и то, что для теоретических исследований не требовалась какая-то особая материальная база — и приехавшему в Петербург гениальному Эйлеру, и творившему в Казани не менее гениальному Лобачевскому.
Развитие теоретических наук не зависит напрямую ни от инвестиций, ни от уровня зарплат. И самый выдающийся математик современности Григорий Перельман спокойно живет в одиночестве под Петербургом, предпочитая лес всем многочисленным математическим тусовкам типа Стэнфорда с его Силиконовой долиной.
В четвертых, влияли и условия русского климата, когда не только мужик, но и барин на многие месяцы был заперт в своем имении, и ему оставалось только размышлять. Изолированный снежной зимой, водными разливами от всяческих внешних воздействий русский человек получал возможность свободно мыслить.
И, наконец, в пятых, свою роль сыграла советская эпоха, когда противостояние остальному миру заставило страну самостоятельно развивать значительный блок научного комплекса — в том числе и всю его теоретическую науку.
— И традиции образования у нас сильны…
— Да, пока еще российское образование окончательно убить не удалось, хотя попыток это сделать масса. Многие называют советскую систему образования лучшей в мире. Но не забудем и того, что делалось для образования в России до 1917 года.
— Чтобы произвести «интеллектуализацию страны», необходимо движущей силой ее развития сделать интеллигенцию. А как выдвинуть интеллигенцию на первые роли?
— Нужно, чтобы интеллигент был свободен. Чтобы ему достойно платили. Свобода предполагает дискуссии, наличие оппозиции. А как это возможно, когда практически все телевидение, и прежде всего его главные каналы находятся в одних руках. Нельзя иметь одно мнение, даже пусть и вполне правильное, по поводу развития науки, всего государства и общества.
Международная Академия менеджмента вот уже 15 лет работает с элитными кадрами нашего научного и производственного потенциала. Это элита не «от олигархов», это широкий спектр талантливых людей всей России, которые могут способствовать успешному развитию страны «от Москвы до самых до окраин». Не только развитию «Газпрома» или ЛУКОЙЛа — именно всей страны, на всех ее уровнях, вплоть до самых рядовых предприятий.
Не случайно мы создали нашу Академию и как международную. Нельзя замыкаться только на России, чтобы двигаться вперед, растить действительно современные конкурентоспособные кадры, — необходимо соприкасаться с мировым опытом. Тем более что в 90-е годы — какие и для кого мы проводили конкурсы?! Тогда нашими первыми победителями были работники пищевой промышленности, в основном руководители пивных заводов. Плюс немного людей из легкой промышленности да торговли. Вот и все. Ведь промышленность, энергетическая сфера, все серьезные предприятия тогда разваливались. Сейчас совершенно другая ситуация. И 14-й конкурс «Менеджер года» — это уже выявление лучших управленцев прежде всего в области электроники, химической, тяжелой промышленности и т.п.
Уверен, что 15 лет назад мы сделали очень правильный выбор: начали работу по всему спектру звеньев той сферы, которую мы называем менеджментом. Нам нужны все: от академиков, руководителей крупнейших предприятий и институтов до управленцев предприятий небольших, малого бизнеса. А главное — с необходимой квалификацией, они необходимы стране.
Важно, что мы не профанируем звания, которые Академия присваивает. Мы разработали очень серьезные критерии оценки работы руководителей. В жюри — лучшие научные умы, ведущие специалисты из области госуправления, известные представители общественных организаций… Они судят как умудренные опытом люди и выдающие специалисты, рядом с ними другой «судия» — тщательно разработанное анкетирование с массой вопросов, некоторые из которых можно даже назвать провокационными (они позволяют определить не вполне квалифицированного руководителя даже при наличии успешно работающего предприятия).
— Можно сказать, что МАМ не только предвидела те задачи, которые сегодня стоят перед страной, но и давно трудится над их разрешением. Создание интеллектуального среднего класса, выдвижение на первые роли интеллигенции… Но ведь нашему обществу, особенно при наличии его советского опыта, трудно представить в качестве движущей силы субъекта «в очках и шляпе»?
— Все течет, все изменяется. Мало кто обратил внимание на то, что на грани веков Китайская коммунистическая партия на своем съезда провозгласила: не рабочий класс, а класс интеллигенции в XXI веке будет основой развития страны. Ничего себе оплеуха (впрочем, это можно назвать творческой доработкой) марксистко-ленинскому учению! Именно с интеллигенцией прежде всего должна работать КПК, помогать ей во всех вопросах, советоваться с ней, решая главные проблемы страны.
— Чтобы поднять престиж интеллигенции, нужно помочь ей, как говорится, и материально, и морально. Интеллектуальный труд нужно достойно оплачивать, а в СМИ, и прежде всего на телевизионном экране, героев-толстосумов и героев-бандитов должны потеснить люди яркого ума и таланта. Эти задачи по силам государству?
— Уверен, что да. Не будем себя обманывать, говоря, что, дескать, пресса и ТВ сегодня независимы. Независимой может быть какая-нибудь оппозиционная газетенка Лимонова, которую, говоря образно, читает полтора человека. Основные телеканалы, газеты и журналы так или иначе финансируются и поддерживаются государством, находятся под патронажем государственных людей. Таким образом, нужна — нет, не команда цэковского стиля, но, скажем, рекомендации вкупе с материальным стимулированием определенных проектов. Главное — чтобы у государственных людей была на это политическая воля. А СМИ — выполнят. Кстати, здесь речь идет не только о ведущих телеканалах: в мире давно выработаны всякого рода механизмы государственных отчислений и в частные, и общественные СМИ.
О достойной оплате. В советское время зарплата профессора, к примеру, руководителя клиники, составляла 500 руб. А заработная плата министра здравоохранения — 800 руб. Разница — в полтора раза. Сегодня зарплата профессора — руководителя мединститута — 20—25 тыс. руб. (у рядового профессора вообще смешные деньги — порядка 5 тыс. руб.). Зато зарплата министра — 200 тыс. Таким образом, государство уже в бюджете закладывает гигантскую разницу между чиновником, пусть и высокого звена, и реально развивающим науку специалистом. Считается, что подобная разница в семь-восемь раз — это предел. А в десять-одиннадцать — социальная катастрофа. И подчеркну, ее не какой-то олигарх, которому никто не указ, закладывает — само государство.
— Вы не боитесь, что модернизация страны (с учетом наших «неиссякаемых» запасов нефти и газа) — это в большей степени политический лозунг, чем реально поставленная задача?
— Боюсь. Поэтому и акцентирую внимание на том, как разрабатывалась и проводилась та же земельная реформа 1861 года — с привлечением самых талантливых и по-разному мыслящих людей, комплексно, без призывов и лозунгов, зато с пониманием того, что разрешение поставленной задачи — вопрос длительного времени и масштабной кропотливой работы.