Вячеслав ПОКРОВСКИЙ: без развития базовых отраслей машиностроения не может быть модернизации
БОСС-профессия | Босс номера
Текст | Дмитрий АЛЕКСАНДРОВ
Фото | Александр ДАНИЛЮШИН
Открытое акционерное общество «Волгодизельаппарат» (г. Маркс Саратовской обл.) в этом году отметило 130-летний юбилей. О том, как предприятие, стоявшее у истоков индустриального развития России, дожило до эпохи модернизации и каким видит свое место в этом процессе, нам рассказал генеральный директор ОАО «Волгодизельаппарат» Вячеслав Покровский.
Пионеры индустриализации
— Вячеслав Владимирович, сегодня в контексте модернизации много говорится о развитии нанотехнологий и других прорывных технологий. Но не забываем ли мы о традиционных машиностроительных отраслях, обеспечивающих базис технологического развития?
— Я начну отвечать на ваш вопрос немного издалека.
У нас в заводском музее стоит крупорушка, в 1890 году произведенная мастерскими торгового дома Шеффера из Екатериненштадта — так тогда назывались наш завод и наш город Маркс. Крупорушка довольно сложное механическое устройство, требующее качественной стали и очень хорошего уровня металлообработки. Она, кстати, до сих пор в рабочем состоянии.
Интересно, что нам ее подарил несколько лет назад один американский фермер. Изделия мастерских Шеффера сохранились и в России. Они выпускали также массу сельскохозяйственного оборудования — сеялки, веялки, соломотряски, что было очень важно для России того времени, страны аграрной, решавшей задачу интенсификации сельского хозяйства. Итак, уже в конце XIX века наш завод стоял у истоков индустриального развития.
В 30-годы, уже при советской власти, завод стал пионером тракторостроения. На нем гениальным конструктором Яковом Маминым был разработан и выпущен трехколесный трактор «Карлик» — семь лошадиных сил. Позднее тракторостроительное направление переехало на Челябинский тракторный…
Костяк предприятия составляли поволжские немцы. Екатериненштадт, позднее переименованный в Екатериноград, затем в Марксштадт, Поволжск и наконец в Маркс, был центром немецкой колонии в Поволжье. И культура производства была немецкая — была и осталась, хотя город давно русский. В нашем городе еще до Первой мировой войны делали не только машины, но и уникальный сигарный табак, который поставлялся ко двору английской королевы, сыры высочайшего качества — они покупались во всем мире. Этих производств давно уже нет… А наш завод остался, сохранился.
За 130 лет существования — юбилей мы отметили как раз в октябре — он ни разу не останавливался: ни в годы Первой мировой войны, ни в годы Великой Отечественной, ни в 90-е — хотя мы и были близки к кризису…
Сумма таких промышленных городов, как наш, составляла и составляет костяк России. Город- труженик, в котором первоначально и партий-то никаких не было. Партии появились позднее: «давай пойдем туда; нет, давай свернем сюда» — и пользы это стране, я считаю, не принесло…
В 30—40-е годы предприятие занималось сельскохозяйственными машинами и выпуском судовых дизелей, позднее оно вошло в комплекс транспортного машиностроения: стало производить уникальное высокоточное топливное оборудование, обеспечивающие работу дизельных двигателей. Завод, получивший в 50-е годы название «Коммунист» освоил весь спектр такой аппаратуры для дизелей средней и большой мощности — от 200 до 5000 кВт. В основном мы занимались и занимаемся системами для тепловозных дизелей, дизелей для «белазов», но и для многих других видов дизелей…
Это во всех смыслах тонкие приборы: зазор между деталями составляет менее 1 мкм. Уникальная продукция — в советское время к нам в очередь вставали крупные промышленные предприятия, чтобы получить нашу топливную аппаратуру…
Мы не единственный в стране завод, выпускающий топливную аппаратуру для дизелей. Но в классе средних дизелей нам нет равных. И «Волгодизельаппарат» находится на хорошем мировом уровне, несмотря на то что основные фонды в последние 20 лет обновляются медленно и трудно.
Я неоднократно бывал у наших иностранных коллег-конкурентов: на заводах топливной аппаратуры, а также на дизелестроительных заводах в Австрии, Швейцарии, Германии… Вынес из этих поездок и встреч массу полезного. Но понял, что и мы не лыком шиты.
В советское время мы поставляли продукцию в страны СЭВ, а в постсоветское, особенно в 2000-е годы, даже расширили ареал поставки. Наши заказчики не только в России и СНГ, но и в Бремене (Германия), Салониках (Греция), Польше, странах Балтии… И даже во Вьетнаме и Ираке. У нас прекрасные стали, по цене мы выигрываем у западных производителей, даже с учетом таможенных пошлин, которые сего дня, пока мы не вступили в ВТО, высоки. А в качестве не проигрываем.
Сейчас мы стремимся доработать наши топливные насосы — чтобы давали давление до 2,0 МПа, и тогда сможем поставлять их на ведущие мировые дизелестроительные заводы.
Это перспектива уже 2012 года…
На нашем предприятии сохранилось и развивается серьезное производство сельхозмашин — это традиционная для завода тема, для нее создали новую промплощадку.
Возрожденный конструкторский отдел разработал современный почвообрабатывающий комплекс, который уже пользуется широким спросом: на выставке «Золотая осень — 2010»
он получил диплом. Есть также мебельный цех, подсобное сельскохозяйственное производство…
— То есть диверсифицировали экономику предприятия?
— Конечно. Так вот, мы не переставали развиваться все эти годы — мы находимся на переднем крае развития. Модернизировать нашему предприятию необходимо прежде всего основные фонды.
Предприятий классических отраслей машиностроения, работающих на мировом уровне несмотря ни на какие трудности, в нашей стране сотни. Зачастую наши экономические стратеги их в упор не видят, не обращают внимания на их проблемы. Стратеги слишком рано списали машиностроение со счетов, уповая на закупки техники из-за рубежа, что, на мой взгляд, абсурд.
У критической черты
— Покупать проще, чем создавать и развивать производство…
— Конечно, проще, если есть деньги. За доходы от нефти и газа можно, конечно, все купить. Вопрос в том, чего мы добиваемся.
Базовые отрасли машиностроения — это основа индустриального развития. Сегодня много говорится о постиндустриальной экономике. Но без индустриальной основы постиндустриализма быть не может: он — следующая ступень. Это во-первых. Во-вторых, мы, умертвив собственное производство, попадем в ценовую зависимость от иностранных поставщиков. Одни условия сегодня, когда они конкурируют с нашими заводами, и совершенно другие — монопольные, будут завтра, когда предприятия в России будут закрыты, перепрофилированы или превращены в филиалы западных концернов. Нас обдерут как липку: никаких нефтяных денег не хватит, чтобы расплатиться за оборудование.
В свое время в Саратовской области закупили десятки знаменитых комбайнов «Кейс». При этом один «Кейс» стоил в Европе порядка 3 млн руб. А у нас он продавался за 9 млн руб. минимум — с таможенной пошлиной, стоимостью транспортировки и всеми накрутками. Даже это не останавливало…
Такой комбайн три-четыре года работает без замены комплектующих — все прекрасно. А потом от езды по нашим кочкам не выдерживает: начинает вылетать то одно, то другое — например, ходовой диск.
Прибегают ко мне: «Сделай, спаси уборочную!» Но диск-то штампованный! Мы что-то подобное пытаемся сделать — на неделю хватает… А как быть дальше? На фирменный диск хозяйство должно копить полгода — он стоит дороже двух колес!
В-третьих, что делать с людьми, которые работают, например, в нашем сегменте? В Коломне на машиностроительном заводе, который занимается производством тепловозных дизелей, 5000 работающих, у меня — почти тысяча. В Пензе на дизелестроительном заводе — 2000 человек, на екатеринбургской «Синаре» — 3000, на заводе РУМО в Нижнем Новгороде 4000, в Петербурге, на заводе «Звезда» — тоже 4000, на Брянской заводе — около 5000 человек…
Это высококвалифицированные инженеры и рабочие. Куда их всех? Улицы послать мести? Или отправить за прилавком в торговых центрах стоять?..
Не секрет, что производить машиностроительную продукцию сейчас в нашей стране невыгодно. И если плыть по течению, действовать по «лобовой» экономической логике, производство надлежит сокращать.
Так и действуют так называемые современные, «MBA-мыслящие» руководители. На один из оборонных заводов в нашем регионе назначили нового, молодого директора: из тех, что без корней, с чисто утилитарной логикой. Он довольно быстро понял, что выгоднее в нынешних условиях не производить новую продукцию, а сокращать производство.
Уже уволил 300 человек, сейчас готовит к сокращению еще 400. «Мы, — говорит, — будем вам платить столько же за то, что вы будете мусор убирать…»
— Но ведь производство создает новые экономические цепочки, а подметание улиц или продажа товаров в магазине — только новое потребление…
— Конечно!
И ради чего нам отказываться от производства? Чтобы подарить доходы нашим западным конкурентам?
Производство развивать трудно, долго, хлопотно, в стране для этого сегодня плохие условия… Но какая же тогда модернизация?..
А мы ведь и так угробили множество машиностроительных предприятий. В Москве был завод «Красный пролетарий» — в советское время его станки нельзя было достать. Где он сейчас?.. Остался в истории…
В Иванове было станкостроительное производственное объединение, которое возглавлял знаменитый Владимир Павлович Кабаидзе — один из лидеров модернизации 80-х. Предприятие выпускало известные на весь СЭВ обрабатывающие центры с ЧПУ — их невозможно было приобрести. Я, помню, выбивал такой центр через министерство.
У меня в Министерстве тяжелого, энергетического и транспортного машиностроения СССР был куратор, можно сказать, патрон — первый заместитель министра Рафаэль Николаевич Арутюнов. Я, молодой директор, в 80-е мне было около 40 лет, чуть что — к нему: «Помогите, Рафаэль Николаевич, поддержите!» И он почти никогда не отказывал: с помощью Арутюнова мы в конце 80-х годов провели полное техперевооружение производства! Это нас во многом и спасло в пореформенное 20-летие…
Но ивановские станки даже он для нас выбить не смог… Станки мирового уровня — и при этом отечественного производства.
Где теперь предприятие, где наше станкостроение вообще? Отрасль практически уничтожена — приходится покупать продукцию за границей по фантастическим ценам.
Я на один важный для меня станок год деньги откладывал: выложил 12 млн руб., тогда как в Европе он стоит 5 млн.
— За счет таможенной пошлины, транспортных расходов?..
— И накрутки продавца. И я, заметьте, заплачу еще гораздо больше за комплектующие — по мере их замены.
В ненамного лучшем состоянии дизелестроительные заводы, которым мы поставляем свою продукцию. Они нуждаются в срочной поддержке государства.
Самый крупный в дизелестроении — Коломенский машиностроительный завод: раньше там работало 20 тыс. человек, сейчас — от силы 5000, да и то многие по три дня в неделю. Но второго такого завода по производству средних дизелей в стране нет. На месте питерского «Русского дизеля» — торговый центр.
Не очень хорошо себя чувствует и собственно наш сегмент — производители топливной аппаратуры. От Ногинского, например, завода осталось полцеха… И, воспользовавшись ситуацией, к нам пришел чешский «Матер-Палл»: по полной программе обрабатывает заказчиков — при поддержке посольства Чехии, структур Евросоюза.
Есть у него откуда-то деньги на открытие представительств — это в условиях-то экономического кризиса! Чешская компания, например, открыла представительство и в Саратове.
И назначает цены, такие же, как у российских производителей — чего не может быть по определению. Вот так завоевывается рынок.
То же самое происходит, например, в сельскохозяйственном машиностроении. Я некоторое время назад по линии Союзагромаша, членом совета директоров которого являюсь, выступал в Совете Федерации на совещании по проблемам развития этой отрасли. И сделал экспресс-анализ рынка — сам ужаснулся…
С Востока идет китайская техника по демпинговым ценам — ее мы с радостью «хаваем», иначе и не скажешь. Не только сельхозмашины, но и дизели, вплоть до судовых. Даже дизели для военной техники стали брать, хотя китайское качество как минимум спорно, а как максимум — давно стало притчей во языцех.
Вдоль границы с Россией в КНР построено около 800 машиностроительных заводов, получающих колоссальную дотацию — хотя, на минуточку, Китай является членом ВТО, а дотации правилами ВТО жестко ограничиваются. Официально они в дотациях, конечно, не признаются, но как иначе объяснить то, что конечная продукция стоит дешевле, чем одна только металлообработка?
С Запада же идет качественная техника — но она реализуется по определенным финансовым схемам. Основные затраты заложены в накладные расходы. И на этих расходах корпорации и получают сверхдоходы.
Вот в такой «сложной международной обстановке» приходится действовать российским машиностроительным заводам, для которых и внутренние-то условия созданы такие, что только ложись и помирай.
Вектор развития непонятен. Если мы хотим здоровых рыночных отношений, снимите путы, дайте максимум свобод независимым рыночным структурам, уберите лишние налоги, уберите многочисленных контролеров, упростите правила…
Или всех выстройте в отраслевые вертикали, дайте всем в принудительном порядке поставщиков и подрядчиков, как в советское время, верните в том или ином виде Госплан и Госснаб… Промежуточного пути не существует — а государство пытается идти именно по нему, постоянно шарахаясь то в стороны либерального рынка, то директивного управления.
Армрестлинг за выживание
— Российское машиностроение сегодня борется за то, чтобы остаться на рынке?
— Да. Несмотря на разговоры о важности модернизации, идет борьба за то, чтобы выжить.
Знаете, в армрестлинге есть такое понятие: мертвая зона — когда еще можно переломить ход борьбы. Мне кажется, мы как раз в такой зоне, и ход борьбы нужно срочно переломить.
Но простыми способами ситуацию не исправить. Просто дать деньги предприятиям — это не выход. Мы прекрасно знаем, что происходит с деньгами на строительство дорог, с деньгами по другим программам… Какими проблемами это чревато и для самих этих программ, и для предприятий, которые в них участвуют.
Я, например, работаю без государственных денег — совсем. Ни копейки у государства не брал — может, поэтому и жив до сих пор. Взял бы — меня бы добили проверками Счетной палаты, прокуратуры…
Но и совсем не давать деньги предприятиям тоже нельзя.
— То есть нужно давать тем, кто показал и доказал, что его главный интерес — развитие производства?
— Да, и создать механизмы, позволяющие убрать спекулятивный и, прямо скажем, коррупционный налет с казенных денег. Должны быть четкие прозрачные процедуры предоставления государственной помощи.
Но в качестве первого шага нужно сделать более простое — оставить предприятиям больше налогов. Первое — уполовинить НДС, второе — ввести налоговые каникулы для тех, кто осваивает новое производство и борется с иностранными конкурентами.
Налоги я плачу государству больше, чем зарплату и дивиденды. Но почему же взамен я не могу получить льготы?
А кредиты? Сегодня я вынужден брать кредиты под 18—26%. Однако наш премьер-министр Владимир Владимирович Путин обещал кредиты под 8,5%.
Почему мы даем возможность банкирам получать сверхприбыли — причем зачастую на целевых государственных деньгах, направляемых на поддержку промышленности за счет этой самой промышленности? Почему сфера обслуживания доит сферу производства материальных благ?
Я бы еще смирился, если бы разница в ставке шла на социальные нужды. А сейчас, когда у нас масса малообеспеченных, создавать такие шикарные условия банкам?.. Мне это непонятно…
Далее. В государстве, с моей точки зрения, необходимы институты, в которых директор промышленного предприятия может прийти, рассказать о своих проблемах — и быть услышанным.
Нас, предприятия транспортного машиностроения, в определенном смысле координировал концерн «Трансмаш» — осколок нашего министерства; там было подразделение, занимавшееся дизелестроением — наследник министерского главка. Но концерн был крупной фигурой, увы, только на вид — с ним довольно быстро перестали считаться… И во многом не по вине «Трансмаша», а из-за крайней девальвации значения машиностроительной проблематики в наших коридорах власти.
Помню, я вместе с президентом «Трансмаша» пошел на прием к довольно крупному чиновнику одного из министерств. «Сколько, — спрашивает чиновник, — у вас оборот?» — «300 млн». — «Вот если бы было 300 млрд, тогда бы мы занялись вашей судьбой», — отвечает.
И тут же к нему пришел помощник по каким-то его личным финансовым делам — он про меня тут же забыл. Я подождал-подождал в приемной, да и ушел несолоно хлебавши…
Хотя бы в контексте разговоров о модернизации — давайте создадим структуру, которая готова с нами работать, заниматься нашими проблемами. Или поручим эти задачи одному из существующих министерств…
Изменить отношение к машиностроению — это принципиальная задача. Как относятся к среднему производственному бизнесу на Западе? Про чешское предприятие я уже рассказывал. Вот еще характерный пример.
Мне как-то предложил встретиться швейцарский коллега, руководитель швейцарской компании «Дуап», занимающейся, как и мы, производством топливной аппаратуры. Для справки: «Дуап» поставляет свою продукцию напрямую на конвейеры главных европейских производителей дизелей — без контроля качества. При этом его продукция стоит на 20—30% дороже, чем у ближайшего к ним по характеристикам британского производителя, но это не останавливает покупателей…
Было это пару лет назад, тогда в Швейцарии не действовали шенгенские визы — только свои, швейцарские. Что делать, срочно оформлять? Но это займет 15—20 дней минимум…
Руководитель «Дуапа» позвонил начальнику Федерального департамента внутренних дел Швейцарской конфедерации — так у них называется МВД. И нам была по одной только его просьбе организована встреча на нейтральной территории, где мы в течение шести часов смогли обсудить все вопросы. Подчеркну — только потому, что руководитель фирмы сказал своему чиновнику: «Встреча с этим русским коллегой очень важна для моего бизнеса».
Он не какой-то швейцарский олигарх — даже не из первой двадцатки, есть там предприниматели намного крупнее его, компания «Дуап» — средняя. Но при этом ее руководитель имеет прямой доступ к уху министра — и его слышит министр и идет навстречу.
Скажите, у нас это возможно?
— Только если есть личные связи с министром…
— Вот именно. Благорасположением всех властных структур в нашей стране, включая МИД, МВД, Минэкономразвития, Минпромторг, Минсельхоз, Минтранс и другие, пользуются лишь олигархические корпорации.
А к остальным предпринимателям относятся в лучшем случае с безразличием, а в худшем — как к воришкам: того и гляди украдут, не вернут, что-нибудь нарушат…
Я хотел купить автобус для нашей команды «Дизелист» — так мне назначили за него пошлины, которые в три раза увеличивают его стоимость. Заподозрили, что я на нем буду, как челнок, возить какой-то товар и где-то продавать…
Недавно летел в Москву с одним коллегой, который занимается торговлей, разговаривали за жизнь. Он на чем свет стоит ругал налоговую: то проверяет, се проверяет, постоянные споры по очевидным вопросам…
Я ему говорю: «Дорогой, ты приди к нам на завод, посмотри — целые шкафы томов результатов проверок за каждый квартал!» За год у нас проходят десятки только налоговых проверок — торговому предприятию такое и не снилось! Про Роспотребнадзор, Ростехнадзор, экологический надзор, антимонопольные органы, милицию и прокуратуру я уже и не говорю…
Посмотрите, сколько у нас фискальных структур — в общей сложности под 70: я считал-считал, да и сбился со счета. Все в погонах, все с широкими полномочиями… Никогда в России, даже при Сталине, не было таких органов!
И никогда не было таких наглых, не боящихся ни бога ни черта чиновников. Сейчас массово приходит к власти молодежь: хочет в этой власти зарабатывать — здесь и сейчас. Купить машину, построить коттедж. А что для этого нужно? Обобрать работающего человека. «Как же это: у предпринимателя есть джип, дача, а у меня, начальника, нет?»… Закон — не закон: все хотят решать по-своему.
Вот пример. Сейчас у «Волгодизельаппарата» идет судебная баталия с налоговой инспекцией по поводу земельного налога, который платится в местный бюджет. Дело в том, что наш завод дает воду и тепло крупному жилому массиву г. Маркса: на наше отопление и водоснабжение приходится примерно одна треть городских многоэтажек, и при этом у нас самая дешевая в городе вода.
По федеральному закону я должен получать льготу по земельному налогу. Но никак не могу этого добиться. Прошло уже больше десятка судов: мы выигрываем, а налоговая не унимается — подает в вышестоящий суд или начинает новое дело «по вновь открывшимся обстоятельствам». Я уже и в прокуратору обращался: «Ну, неужели, — говорю, — нужно тратить столько государственных денег и заставлять меня тратить деньги на юристов ради 200 тыс. руб.?»
Бой с тенью
— А почему вы тратите?
— Для меня это дело принципа: я бьюсь за льготу, которую мне предоставил закон. Еще и потому бьюсь, что знаю: если уступлю в этом вопросе, ко мне тут же придут с другими претензиями.
Понимаете, мы сегодня предоставлены самим себе, варимся в собственном соку, потому спасение утопающих в нашем случае — дело рук почти исключительно самих утопающих. Я потому и сказал, что важны институты поддержки промышленности, что сегодня содержанием того, чем мы занимаемся, интересуется разве что бандитская «крыша», которая приходит и говорит: «Ты будешь мне платить столько-то» — исходя из содержания деятельности…
Я никому ничего не плачу — ни оброка «крыше», ни взяток, ни налогов сверх того, что установлено законом, только лишь для того, чтобы налоговая выполнила план по сборам. Но не поступаться этим принципом я имею возможность потому, что плачу за защиту довольно дорогим юристам.
А другое, менее успешное пока предприятие такой возможности не имеет. Что ему делать? Оно будет вынуждено тут же сдаться на милость «крыши», фискальных структур или чиновников-коррупционеров…
Сегодня зачастую складывается такая ситуация: как только появляется предприятие, которое приносит доход, его тут же начинают всем миром доить. Приносит оно 10 млн, а с него требуют 12 млн.
Что бывает с коровой, которую слишком сильно доят? Титьки становятся маленькими, и в конце концов она умирает. Примерно то же самое происходит и с производственным предприятием.
Знаете, есть у нас в области еще одно предприятие с долгой историей, которое, как и мы, ни разу не останавливалось. Оно находится теперь под постоянной угрозой.
Дело в том, что у него промплощадка в центре города — ее пытаются всеми правдами и неправдами забрать под строительство торгового центра. Против директора некоторое время назад возбудили уголовное дело — он купил новые станки и опоздал с выплатой НДФЛ… Все его коллеги вступились за него, поехали в Москву, обратились к депутатам, те — к генеральному прокурору России. Дело удалось закрыть только после его личного вмешательства.
— Но угроза не миновала?
— Увы. Потому единственный выход для нас — не зависеть ни от государственных денег, ни от кредитов, не иметь долгов, чтобы не увеличивать риски для себя и для предприятия, которые и так очень велики. Какое уж тут развитие в рыночных условиях и условиях свободной конкуренции — бой с тенью получается, а не конкурентная ситуация.
Чтобы не оставаться с угрозой один на один, нам и необходимы, как я уже говорил, институты помощи бизнесу, внимания к его проблемам. Иначе нас просто отстреляют как волков — поодиночке.
— Вы, насколько мы знаем, не замыкаетесь в заводских стенах — активно участвуете в общественной жизни?
— Да, стараюсь не только доносить наши проблемы по всем каналам, но и участвовать в общественных и государственных делах — как депутат городского собрания и помощник депутата Государственной думы, как член совета директоров Агромашсоюза. У завода своя газета, которая освещает не только заводские, но и городские, а также областные и общегосударственные проблемы.
— А вы — партийный?
— Да, член «Единой России». Но предпочитаю вести партийную работу на практике — на рабочем месте.
Был членом политсовета региональной организации «Единой России». Политики хлебнул — и понял, что там мне делать нечего… Участие в представительских и политических структурах — это прежде всего дополнительная защита для предприятия. Чиновник, когда видит такие политические регалии и реалии, иной раз остерегается «кошмарить» предприятие.
Терпеть и развиваться
— Но вы же градообразующее предприятие — как же вас «кошмарить»?
— Знаете, многим было бы выгодно, чтобы «Волгодизельаппарата» не было: 850 работающих в одном кулаке, предприятие с традициями, с династиями.
Я ощущаю вокруг какую-то лютую ненависть к работающему предприятию. И зависть к тому, что оно может позволить себе издавать газету, что у него команда «Дизелист» — серебряный призер чемпионата России по баскетболу, что он построил дом для сотрудников, содержит большое подсобное хозяйство на 3000 га, осваивает новые промплощадки…
— Но предприятие же дает налоговые доходы территории?
— Предприятие дает ей доходы косвенно: через налоги с физических лиц и налоги на землю. За них территория бьется всеми силами. Впрямую же муниципалитет в производстве не заинтересован: будет это промышленное предприятие или торговый центр, ему нет разницы.
К тому же муниципалитет и субъект Федерации сегодня получают деньги преимущественно сверху, а не снизу. Глава администрации Марксовского района буквально «не вылезает» из Саратова и Москвы: выбивает деньги для города.
Эти деньги уходят с нашего, например, завода наверх, а потом их нужно еще у этого верха выпросить. Я плачу в бюджеты налогов 5 млн руб. в месяц. Если суммировать за последние 15 лет, это миллиард! Представляете, если бы этот миллиард остался в нашем небольшом городе?!.. Все социальные проблемы мы бы решили — был бы европейский уровень качества жизни.
Чтобы как-то решить проблему бюджетного дефицита, местные власти увеличили налоги на землю — в десять раз!
— То есть дерут три шкуры с тех же предприятий?
— Именно. А что будет завтра, выживет ли предприятие в таких условиях и будет ли кому платить налоги — об этом мало кто задумывается.
Что мне делать в такой ситуации? Остается терпеть — и развиваться не благодаря, а вопреки. Наверное, это и позволяет постоянно быть в тонусе…
Наш завод пролез через игольное ушко, преодолев препоны и финансовые трудности пореформенных лет. В 90-е годы мы пережили период сильной турбулентности. В период массовых неплатежей у завода накопились долги. По известному 1002-му постановлению правительства предприятия-должники обязывались погашать долги по определенному временному графику.
Мы уложились в график — за шесть лет погасили 17 млн руб., а пеней и штрафов нам начислили 24 млн руб.! Я стучался во все двери: «Ну почему так много? Сбавьте хоть несколько миллионов — я бы на эти деньги купил новый станок, принес бы государству новые налоги». — «Нет!»…
Несмотря ни на что в 2007 году мы полностью рассчитались по долгам, завод устоял, укрепил свое положение. Сегодня у нас нет долгов ни по налогам, ни по энергетике, ни по зарплате. Справляемся и, бог даст, будем справляться с трудностями и дальше.
Сказывается, наверное, еще наша советская закалка. Нас трясли все время как грушу, потому что мы выпускали дефицитную продукцию.
Каждое мое утро на заводе начиналось с череды звонков заместителей министров разных промышленных министерств: с угрозами пожаловаться на меня в обком, в ЦК — потому что я задерживаю их заказ. А мы в это время делали заказ для другого министерства…
И это были не пустые угрозы. Звонок — и я под стол. Как инфаркт-то не получил, не знаю…Я как-то взмолился в кабинете у Арутюнова: «Увольте меня!» А он и отвечает: «Вячеслав, если ты сдашься, ты умрешь в бесславии!» Так и работаю с тех пор — помня о миссии своей и о миссии завода…
Думал, в рыночные времена станет легче — какое там… Но эта постоянная, почти мобилизационная готовность советского периода стала основой для выживания и развития в рыночные времена.
Наше нынешнее финансовое положение довольно приличное — несмотря на то что дизелестроительная отрасль только-только выходит из кризиса. Кризис развивался по цепочке: сначала рухнуло производство металлов и стройматериалов, вследствие этого закачалась железная дорога, резко сократилась потребность в дизелях. Дизелестроители уменьшили производство раза в четыре. Но наше предприятие за счет диверсификации и правильного управления финансами сумело выстоять.
Совсем недавно мы расплатились по небольшому кредиту, который брали в период кризиса — и новый брать не будем. Но сейчас возникают новые проблемы: взлетели цены на металлы, каждый год растут энерготарифы, увеличивается налоговое бремя — что вообще противоестественно, когда промышленность выходит из кризиса на траекторию роста.
Потому сегодня жду не дождусь, когда мы вступим в ВТО — я смогу покупать металл не только на российском, но и на мировом рынке. А конкурировать с западными производителями мы и так научились…
Я считаю, что открытый рынок — на пользу, конкуренция — на пользу. Конкуренция очень важна — потому что пока не получишь оплеуху от соперника, пока не будет от него вызова, по-настоящему здорово работать не научишься. Еще Форд говорил: «Если бы у меня не было конкурентов, я бы их купил за деньги». И это не кокетство, а чистая правда!
Конкуренция с российской спецификой
— Ваши конкуренты наверняка не в поддавки с вами играют…
— Конечно: например, тот же «заклятый» коллега — руководитель «Дуапа».
Он, как я уже рассказывал, очень хотел со мной подружиться — чтобы мы стали представительством и филиалом их фирмы в России. Но когда он походил по нашим цехам, изменился в лице. Потому что понял: здесь ему ничего не светит.
Да, у нас по сравнению с его предприятием технология десятилетней давности. Но мы, тем не менее, производим продукцию, которая по качеству не уступает продукции «Дуапа». А стоит она гораздо дешевле. И мы в обозримом будущем можем выйти на параметры, аналогичные параметрам их изделий.
Потом он пошел по моим заказчикам — пытался их перехватывать, предлагал выгодные условия. Поехал в Нижний Новгород, на завод РУМО, в Коломну, в Пензу…
Попытался договориться за нашей спиной. Пока безуспешно. Потому что общался с директорами заводов — они привыкли считать деньги. Но что будет, когда начнет уговаривать чиновников, я даже боюсь предсказывать…
— Чиновники заинтересованы часто в максимально высоких ценах при закупках, чтобы наибольшим был откат…
— Вот именно!
Сейчас у нас в стране сокращают производство и даже закрываются заводы сельскохозяйственного машиностроения. Почему? «Потому что нет спроса», — говорят мне в Минсельхозе. Но в страну завозится масса иностранной техники — значит, спрос есть! Только предъявляют его не производители, а чиновники. Деньги сегодня — у них.
А когда закупает чиновник, или фактически чиновник — менеджер гигантской полугосударственной корпорации, например, он смотрит, зачастую, не на цену покупки, а оценивает набор услуг себе, любимому… Если чиновник сможет получить откат, купить жене шубу, съездить отдохнуть за счет поставщика, он обязательно подпишет контракт — даже если он не выгоден стране.
Раньше начальники опасались партийное взыскание получить. А сейчас контроля нет никакого, и все стремятся поскорее отхватить жирный кусок.
— Такая у нас получается странная конкуренция…
— Да, это новая форма, экономической науке неизвестная. Конкуренция, когда выигрывает тот, кто запрашивает максимальную цену — потому что это выгоднее всего для чиновника.
Покупать, чтобы производить.
— Как, с вашей точки зрения, правильно регулировать иностранные поставки?
— Я считаю, что нужно закупать продукцию за рубежом прежде всего для того, чтобы научиться делать самим. Вот мы закупаем сейчас иностранные поезда. Есть у нас стратегия на 20 лет вперед, что мы купим столько-то, а потом начнем делать сами? Сомневаюсь.
У «Сименса» закуплены безумно дорогие «Сапсаны». Я был в депо «Сапсанов» в Санкт-Петербурге — красота…
Но давайте сами учиться создавать такие составы — к тому же соответствующие заделы у нас были: помните, наверное, поезд «Сокол». Мы же разоримся, если все наше железнодорожное хозяйство заменим такими «Сапсанами», на прямых и накладных расходах! Запчасти стоят в несколько раз дороже, чем сами поезда.
Некоторое время тому назад в Щербинке была большая выставка по железнодорожной тематике. Мы там присутствовали в ряду производителей топливной аппаратуры.
Вице-премьер Сергей Борисович Иванов говорил там о необходимости создать дизель нового поколения — способный тянуть состав в 150 вагонов. Сегодня грузовые поезда — максимум 50 вагонов, а требуется перевозить в три раза больше.
Было решено создать комиссию, изучить вопрос… И что-то о результатах ее работы не слышно.
Технически эта задача, убежден, решаемая нашими специалистами, и многие важные идеи по нашей, например, линии уже есть. Но как же заводы ее будут решать, если борются за выживание? А отказавшись от ее решения, мы вобьем еще один гвоздь в крышку гроба нашего базового машиностроения…
Сегодня нужно кропотливо заниматься развитием собственного производства и в сфере железнодорожного машиностроения, и других сферах. Под эгидой НП «ОПЖТ» — структуры АО «РЖД», под руководством старшего вице-президента этого АО Валентина Александровича Гапоновича идет работа по улучшению качества — переходу на стандарт качества JRIS.
Результаты уже есть. Например, вагоны стали мягче, лучшего качества, там появились новые системы: можно, например, зарядить сотовый телефон — такого раньше не было. Улучшаются и качества тепловозов, в том числе их дизелей. Это направление надо развивать.
И потом, в отношении закупок из-за рубежа важно понимать общую идеологию. В каком объеме, какую продукцию мы можем покупать, а какую нет, потому что попадем в зависимость? На что нам денег хватит, а на что нет? В советское время рассчитывались межотраслевые балансы — а сейчас-то кто и что считает?.. Требуется внимательная работа экономических ведомств.
Мое мнение: мы должны приобретать с нулевой пошлиной оборудование и технологии, которых у нас еще или, что чаще, уже нет, чтобы снизить себестоимость нашей продукции. И при этом постепенно создавать основу для их производства в нашей стране и постепенно повышать пошлины, предоставлять определенную финансовую помощь промышленным предприятиям.
Не завозить технику с Запада, а покупать ее у собственных заводов — такой должна быть государственная политика. Ее принципы: действовать в интересах нашей страны, в интересах российского производства. Жестко защищать свои интересы, как это делают те же китайцы. Или европейцы.
Что надо «импортировать» из Европы — так это очень четкие, столетиями неизменные правила игры на рынке. В Германии, например, как был в 1903 году принят закон о торговле, так с тех пор условия работы компаний на рынке не менялись. А у нас, что ни год, то новые установления: как же планировать развитие?
Традиции и династии
— Какова на предприятии кадровая ситуация?
— Кадровая ситуация хорошая: дефицита специалистов нет, текучки — тоже. Большинство работающих у нас — жители Маркса и Марксовского района.
Предприятие стабильно работает во многом и за счет наших уникальных традиций, уникальных рабочих династий. У нас две династии с трехсотлетней историей, представляете? А столетних династий — больше двух десятков.
Я примеров такой верности людей на протяжении многих поколений одному заводу в России почти не знаю. Собственниками ОАО являются более 800 акционеров, многие из которых работают на заводе и считают его своим. И каждый болеет за свой завод.
Вот уходит от нас на пенсию один из наших станочников-виртуозов — так он привел своего сына, учит его, чтобы сменил на рабочем месте.
Молодежь сегодня склоняется к рабочим профессиям с трудом — только под влиянием родителей. И нам в этом смысле повезло, потому что родители стимулируют своих чад идти на завод.
Тем более у нас хорошие зарплаты — до 25 тыс. руб. — для Маркса это хорошая зарплата. Молодежь не будет работать за здорово живешь: когда просишь поднапрячься и потерпеть, она справедливо задает вопрос: «В стране что, война?..»
Кадры мастеров и техников готовим фактически сами: прямо на предприятии у нас филиал техникума. Из группы в 30 человек примерно 20 остается на заводе. И это довольно хорошо подготовленные работники.
Хуже со специалистами высшей квалификации — например, конструкторами. Понятно, что в Марксе я конструкторов не наберу. Поэтому открыл конструкторский отдел в Саратове.
На предприятии внедряются самые современные системы управления, которые позволяют контролировать расходы и доходы, мы поднаторели в финансах — и при этом не забыли своей старой промышленной квалификации.
Планирование нашего производства требует и недюжинных маркетинговых навыков. Цикл изготовления изделия у нас — от четырех месяцев. То есть за четыре месяца я должен предвидеть, что у меня будут покупать. Представляете? И уже сейчас четко понимать, какую продукцию мы продадим в мае.
А это требует умения работать с аналитической информацией и большого опыта. Навыки у нас, судя по всему, хорошие, раз даже в кризис мы сумели правильно спланировать объемы…
— Считаете ли вы себя успешным предпринимателем?
— Безусловно. Я успешный предприниматель — как минимум потому, что до сих пор жив и никому не должен. А как максимум — потому что предприятие развивается, расширяется, открывает новые производства: в 2011-м стартует еще один наш производственный проект, какой — пока секрет от конкурентов.
И я счастлив, что сохранил во всей нашей пореформенной кутерьме людей, которым дорого производство, которые верны профессиональным традициям. Без них — никуда…
Сегодня промышленность вообще и машиностроение в частности держится на традиционно сложившихся коллективах.
— И на директорах, которые успешно работали в прошлые периоды и справляются в пореформенные годы…
— Безусловно.
Кому нужно машиностроение
— Какой вы видите программу развития завода?
— Видение есть — а программу, увы, не удается составить. Слишком изменчива экономическая среда: непонятно, чего ждать и какие возникнут угрозы.
В каком направлении нам двигаться? И нужен ли вообще завод «Волгодизельаппарат» стране? Вопрос отнюдь не риторический. Мне непонятен ответ на него: из практической политики государства он не вытекает…
Конечно, машиностроительные предприятия, несмотря ни на что, развиваются. Не так уж мало из них активно работает на рынке, укрепляет свой потенциал.
О себе я уже много рассказал, упомяну и моих коллег. Например, нижегородский завод РУМО. Это предприятие больше нашего, и разворот у него больше. Мощный конструкторский отдел, на территории завода действует СП с западным партнером…
Другой пример — петербургский завод «Звезда». Завод выпускал и выпускает великолепные дизели: для кораблей на воздушной подушке, другие дизеля. Предприятие смогло сейчас частично модернизировать производство, чтобы сохранить тот высочайший уровень, который был в советское время.
Так что ситуация в нашем гражданском машиностроении не безнадежна. И я вижу основания для оптимизма.
— Но нужно и изменение условий?
— По большому счету, для того чтобы машиностроение развивалось не вопреки, а благодаря, нужно всего одно условие. Его сформулировал когда-то Владимир Владимирович Путин: равноудаленность и равная ответственность.
Применительно к нашему рынку это означает одинаковые условия конкуренции для всех участников рынка. Это сегодня самое главное для нас.
Вот вы в самом начале разговора спрашивали, нужно ли машиностроение стране. Мне — нужно. Путину, который проехал по Дальнему Востоку на «Жигулях» — тоже нужно. Его внимание к отечественным автомобилям очень оживило производство на «АвтоВАЗе».
Да, 50% налоговых поступлений приходит от нефти и газа. Но остальные-то 50% — от обрабатывающей промышленности и сельского хозяйства! Значит, и для финансов государства они должны быть не менее важны. И к ним требуется такое же внимание, как и к нефтегазовому комплексу, который у нас обласкан донельзя.
Потому что проблем в обрабатывающей промышленности и сельском хозяйстве накопилась масса. Возьмем агромелиорацию — у нас уникальная с этой точки зрения область. Когда-то в Саратовской области был реализован важнейший советский агромелиоративный проект: выжженная степь благодаря обводнению стала приносить колоссальный урожай.
Но в пореформенные годы трубы мелиоративной системы стали разворовывать и продавать на вторсырье. Президент Дмитрий Анатольевич Медведев, когда узнал об этом, в сердцах сказал: «Руки за это надо обрубать!» Так что вы думаете? Как выкапывали трубы, так и выкапывают — причем не таясь, везут на грузовиках средь бела дня…
Еще одни пример. Есть у нас еще одно подсобное хозяйство — в Пензенской области, в районе знаменитого села Зубрилово, что на берегу реки Хопёр. Там элитнейший чернозем.
Но мы не успели переоформить паи на землю — и их скупила фирма небезызвестного Виктора Батурина: впрок. Наобещала колхозникам с три короба, пообещала местным властям построить музей. Почти ничего, конечно, не выполнила. Наша ферма осталась без земли, без растениеводства — а на черноземе растет бурьян… Все это не может не волновать людей, для которых важна судьба их страны.
Владимир Владимирович Путин сказал: «Мы должны не допустить деиндустриализации страны». Но не допустить можно только в жесткой борьбе с теми, кто заинтересован только в выкачивании и продаже ресурсов и давно уже обзавелся вторым гражданством.
Гражданское противостояние между теми, кто связывает свою судьбу с развитием России, и теми, кто только стремится воспользоваться ее богатствами в личных целях, налицо: сколько его не камуфлируй. И пока государство однозначно — не на словах, а на деле — не встанет на сторону тех, кто созидает, а не тех, кто вывозит и продает, мы не сможем переломить ситуацию.
Времени для того, чтобы определиться с приоритетами в наступающую эпоху глобализации, очень мало: нужно торопиться. Б