Иван ПОЛЯКОВ: чувствовать персональную ответственность за свою страну
Текст | Дмитрий АЛЕКСАНДРОВ
Фото | Андрей НИКЕРИЧЕВ
Генеральный директор Омского производственного объединения «Радиозавод им. А.С. Попова» Иван Поляков — не просто руководитель предприятия: он директор-политик.
В том смысле, что занимает «политическую», государственно значимую должность главы ведущего предприятия, специализирующегося на разработке и производстве защищенных систем связи и управления военного и специального назначения, которые широко используются не только в России, но и в странах как ближнего, так и дальнего зарубежья.
Поляков уверен, что сегодня политиком на своем месте в нашей стране должен стать каждый.
Отраженная экономика
— Иван Викторович, насколько адекватно ведет себя Россия на пространстве СНГ в условиях мирового кризиса? В достаточной ли степени она использует предоставившиеся ей возможности для возвращения в зону своего влияния стран, которые мы бросили в 90-е?
— Ваш вопрос очень многогранный, и односложно на него ответить нельзя. Поэтому давайте по порядку.
Кризис, с которым мы столкнулись, или, точнее говоря, последствия которого сегодня ощущает на себе ряд непроизводственных секторов, — это кризис либеральной модели экономики. Данная модель характеризуется прежде всего тем, что анализируются публичные, внешние факторы — «вторые производные» реальной экономической жизни.
— То есть в рамках этой модели страны, регионы, компании, люди существуют только в своих денежных отражениях?
— Необязательно именно денежных, но в процентах, долях, индексах… Экономические оценки основывались прежде всего на капитализации, биржевых котировках, а не на том, что и в каких объемах производится, какую ценность это представляет.
Экономический мир в рамках такой модели — стихия валютных и фондовых колебаний, совершенно свободных, не поддающихся никакой логике, не зависящих от факторов реальной экономики: объемов производства, реальной ценности ресурсов.
Мир либеральной экономики полон фантомов. Капитализация корпорации Microsoft непропорциональна объему ценностей, которые она производит, хотя производит она немало. Но не столько, чтобы занимать одну из первых строчек в рейтингах богатейших компаний мира.
— И быть по стоимости на порядок выше «Газпрома»…
— «Газпрома», энергетических компаний, производителей машиностроительной продукции или, например, продукции легкой промышленности, которые продают свои товары повсеместно — товары, без которых невозможно обойтись. Их продукцию меньше покупают, чем программное обеспечение? Или она стоит дешевле? А, например, сельскохозяйственную, пищевую продукцию или лекарства разве меньше покупают, чем софтвер?
— Другая особенность экономической модели, приведшей к кризису, — безудержное потребление.
— Согласен. Два фактора: свобода ничем не сдерживаемого, подчиняющегося только настроениям ажиотажу вокруг денежных приливов и отливов и ориентация на потребление, совершенно не связанное с реальными потребностями людей и компаний, привели американскую экономику, а затем и весь мир к нынешнему кризису.
Главные заложники кризиса — люди и фирмы, работавшие на спекулятивных рынках: валютном, фондовом, рынке недвижимости.
— В этой виртуальной реальности реальная экономика оказывалась на втором плане?
— Точнее, воспринималась через призму финансовых инструментов: спекулятивной стоимости валют, котировок ценных бумаг… Экономические оценки в рамках либеральной модели не имели основы в виде реальных экономических показателей: физических объемов выпускаемой продукции, тонн, литров…
Другое дело, что мы сегодня наблюдаем кризис виртуальной экономики, а не реальной. С реальной экономикой все в общем-то в порядке. Кризис ударяет по реальной экономике в том смысле, что лишает ее необходимых денежных инструментов, которые были сориентированы на обслуживание главным образом спекулятивных рынков.
Как мы должны действовать в условиях этого кризиса? Оставаться в рамках либеральной финансовой парадигмы? Вырабатывать свою собственную стратегию развития или действовать как Китай, который, по сути, дублирует американские шаги — в силу того, что Америка и Китай в экономической сфере живут в состоянии симбиоза? Например, американцы, в частности, решают очень конкретную задачу: пытаются в том или ином виде сохранить свое финансовое влияние и реанимировать экономическую систему, приведшую к кризису.
Я очень рад, что наша страна оказалась в меньшей степени «заражена вирусом» безудержного потребления. Это значит, что у нас есть шанс избежать многих возможных негативных последствий мирового кризиса.
Однако и у нас посыпались разного рода пирамиды. Ипотека, например. Ведь было понятно, что ипотека под 15% годовых, да даже под 10% — это пирамида. Если пирамидой была американская ипотека всего в несколько процентов, что уж говорить о нашей. Такая система могла существовать только благодаря неадекватному росту доходов населения, кстати, вообще утратившему связь, например, с таким показателем, как производительность труда.
Или другой пример. Строительство небоскреба в Москве знаменитой Mirax Group. Зачем и кому он нужен, этот небоскреб, при нынешней схеме реализации проекта? Работают на стройке молдаване и таджики, цемент, насколько я знаю, использовался турецкий, металл — китайский, стекло тоже. Мы что, затеяли этот проект в поддержку стекольной и металлургической промышленности Китая?..
Небоскреб — это для любого большого города, для любой страны крупный инфраструктурный проект. Он делается для поддержки собственного производства, создания рабочих мест у себя в стране. А не у соседей!
Идем дальше. Все наши олигархические группы назанимали на Западе баснословные деньги. А теперь шантажируют государство: помогите, а то тысячи людей окажутся на улице. Занимали деньги на коммерческих условиях — отдавайте их теперь по той же схеме. Государство давало гарантии под ваши займы? Нет, не давало. Тогда какие к нему вопросы?!
Надували капитализацию, чтобы привлекать зарубежные капиталы? Пришло время расплачиваться за рухнувшие финансовые пирамиды.
Я думаю, плюс кризиса в том, что после того, как схлынет финансовая пена, товары и услуги приобретут, так сказать, истинную ценность. Почему мы препятствуем этому процессу?
Конечно, мы должны, воспользовавшись кризисом, усиливать нашу экономику. Почему бы нам для этого не перейти на рубли по расчетам за газ, нефть, другие наши товары? Почему мы с Китаем рассчитываемся в долларах США? Какой в этом экономический смысл?
Переход на рубли позволит сделать курс рубля более адекватным — и тем самым укрепит наше положение.
Кроме того, мы должны, воспользовавшись кризисом, создать адекватную национальную банковскую систему, которая станет работать на развитие страны, а не на строительство пирамид.
И третье. Мы должны сформулировать и озвучить четкие экономические и промышленные приоритеты, чтобы выйти из кризиса сильной и экономически влиятельной страной. Пока я вижу только первые ростки дискуссии на эту тему: основные разговоры ведутся вокруг того, как бы нам пересидеть до лучших времен, когда наконец наступит прилив в западных экономиках, вслед за которым поднимемся и мы.
Если же вернуться к внешнеполитической теме, с которой вы начали, кризис действительно дает нам массу возможностей — но мы сможем использовать их только если правильно сформулируем наши подлинные интересы в мире, не откладывая это в долгий ящик.
Модель влияния XXI века
— То есть начинать нужно с формулирования интересов, стратегии, идеологии?
— Вы произнесли ключевое слово — интересы. Формулирование национальных интересов Российской Федерации и есть основа ее движения вперед.
Если мы говорим о том, как повысить коммуникативную эффективность России, мы должны опираться именно на понимание наших интересов. Интересов экономических, политических, военных, культурных, ментальных — самых разных.
Прежде чем давать оценки успехам или неудачам нашей страны, нам нужно попытаться понять, что же произошло за последние 20 лет на постсоветском пространстве. Почему от нас удалились некоторые бывшие советские республики, в результате действия каких сил? Каким геополитическим игрокам мы противостоим?
— Прежде всего США…
— Допустим. Теперь давайте подумаем: чем характеризуется политика США и в чем ее главная проблема?
Британская имперская политика оформляла объективный геоэкономический процесс отбора ресурсов у слабых стран в пользу одной из сильнейших на тот момент мировых держав. Американская, по сути, ничем не отличается.
Но англичане, проводя свою имперскую политику, никогда не скрывали своих истинных целей, не пытались их камуфлировать. Они никогда не скрывали, что идут за материальными, финансовыми, людскими ресурсами.
Имперская политика США, будучи наследницей и преемницей британской, характеризуется тем, что пытается декларировать некие цели: поддержка демократии, защита свободы и прав человека. Всякому здравомыслящему неангажированному наблюдателю совершенно очевидно кричащее противоречие между декларациями, с которыми делается американская экспансия, и действительностью.
Политика Российской империи, во многом унаследованная СССР, — это нечто совершенно иное, как бы мы ее ни критиковали. Она несравнимо более альтруистичная по отношению к регионам, куда приходили Россия и Советский Союз, и этим принципиально отличается от англосаксонской имперской модели. Наш ресурс развития в качестве крупного геополитического игрока не исчерпан.
— То есть российская модель влияния вполне пригодна сегодня?
— Уверен, что это так. И данный ресурс, мне кажется, нами сегодня в полной мере не осознан.
И это только одна из проблем, которая нуждается в осмыслении при формулировании нашей политики. Но есть более важная, еще более фундаментальная проблема…
Что такое Россия?
— Какая же?
— Сегодня у нас нет ответа на вопрос, что такое Россия, какой она должна быть. Нет для нас самих — что уж говорить обо всем остальном мире. Ответ на этот вопрос крайне важен как для нас, так и для наших партнеров.
Знаете, совсем недавно в Санкт-Петербурге прошла конференция политологов, философов, экономистов, гуманитарных мыслителей под названием «Россия как брэнд». Там ставились, судя по кругу участников, серьезные вопросы. Но само название… Россия — это брэнд? Кому это пришло в голову называть нашу страну брэндом? Мы что, ее выставляем на продажу?!
— При этом у нас есть ведь национальные брэнды?
— Конечно, совершенно верно! В современном мире конкурируют не компании и технологии, а именно брэнды и культурные символы. Брэнд связан с товарами и услугами, но имеет не только экономическое, но и культурное свойство. Поэтому очень важно, осуществляем ли мы культурную экспансию.
Принципиально, какие процессы мы запускаем и модерируем в мире, как мы сможем их контролировать и влиять на них в дальнейшем.
КамАЗ, самолет Сухого, С-300 — все это брэнды… Есть еще ученые — один из них, несомненно, Александр Степанович Попов. В Италии, например, Маркони, человек который был вторым в создании радио, тем не менее является одним из главных национальных символов, лицом нации. А у нас о Попове, к сожалению, почти забыли.
И я очень рад, что этой замечательной фигуре в истории нашей науки в этом году оказано должное внимание. На самом высоком уровне в стране весь год будет праздноваться 150?летие Александра Попова. Подписан Указ президента России о праздновании 150-летия со дня рождения Александра Степановича Попова. Нам приятно, что многое в этом указе и изданном во исполнение этого указа распоряжении Правительства РФ взято из предложения нашего завода о праздновании юбилея.
— Итак, разговор о правильных словах, о терминах — не праздный?
— Нет, это разговор о смыслах. Вот у нас существовал до недавнего времени праздник — День независимости. Когда этот праздник был, вся страна смеялась — День независимости от кого?
День независимости тихо переименовали в День России…
— Этот праздник надо отменить?
— Вы знаете, я смотрю на вещи позитивно: пусть будет праздник, но мы должны сначала сформулировать, что мы празднуем в этот день.
— Патриарх Кирилл сказал в Калининграде, что не понимает, о какой независимости идет речь, если о независимости от Киева, например, то он — против.
— А здесь мы подходим к главному вопросу — что такое Россия? Это Российская Федерация или нечто большее?
Как Средняя Азия стала Центральной
— Но вернемся к политике по отношению к странам СНГ…
— Для того чтобы ответить на вопрос, как вести политику по отношению к СНГ или к нашему ближнему кругу — группе военно-политических союзников в составе ОДКБ, мы должны понять, какова наша политика по отношению к Китаю, Японии, странам Ближнего Востока…
В нынешнем все больше и больше глобализующемся мире нельзя обеспечить себе локальную репутацию, не обеспечив глобальную. Сейчас не может быть так, что в странах Средней Азии мы в большом авторитете, а в КНР нас ни во что не ставят — авторитетом нужно обладать на глобальном уровне.
И потом, ну почему мы считаем, что Таджикистан обречен следовать в фарватере нашей страны? Потому что мы соседи? Так самые близкие Таджикистану соседи — афганцы с иранцами, у них многовековые исторические связи. Я уже не говорю в этом смысле об Азербайджане и Турции, например.
Это мы должны четко понимать. Как четко понимать и другое: прикаспийские страны, например, все друг другу близки, и все имеют друг с другом значительные противоречия по поводу нефтеносных районов и шельфа. В странах Средней Азии похожая ситуация по поводу запасов пресной воды.
Мы, не задумываясь, приняли как рабочее название региона стран, вышедших из состава СССР, словосочетание «Центральная Азия». А это ведь термин американской геополитики.
— «Как вы лодку назовете, так она и поплывет»?
— Именно так. Это ведь не просто слова — это иное восприятие региона.
Я был на мероприятии, посвященном развитию этого региона, оно проходило в Москве. Главная тема обсуждения — европейская программа развития инфраструктуры «центральноазиатских государств». Это многомиллиардные проекты, системное присутствие Евросоюза в регионе.
А что же Российская Федерация? Мы до сих пор, извините, мусолим проект развития гидрогенерации в Киргизии — говорим, говорим о нем, никак не решимся начать… Речь о строительстве мощнейших ГЭС на киргизских реках, напомню, шла еще в советские времена. Так что, помимо того что саммит проходил в Москве, гордиться нечем.
— Может ли наша страна выступать в роли арбитра в среднеазиатском регионе?
— Не знаю. Повторю еще раз: чтобы быть арбитром, она должна иметь авторитет: авторитет в мире, а не только в странах региона — все-таки региона Средней Азии, а не Центральной Азии.
Вот вывод американской базы из Киргизии под нашим воздействием — это хорошо или плохо?
— Это почти бессмысленно, пиар-акция для внутреннего употребления: мы просто продавили киргизское руководство, заплатив за это немалым кредитом, возврат которого сомнителен…
— В чем-то вы правы. А что нам дала ликвидация этой базы в военно-политическом плане? Не откроется ли завтра база в Узбекистане, который лавирует между геополитическими игроками, или в Таджикистане?
Конечно, иностранная военная база вблизи границ — всегда плохо. Но разве не более острая проблема — военные базы НАТО в Прибалтике, практически рядом с главными жизненными центрами Российской Федерации?
Так же, как американские базы в Восточной Европе. Когда распадался Варшавский договор, были даны гарантии нерасширения НАТО на восток. Однако эти договоренности были нарушены.
Работать системно — и не забывать о мелочах
— И потому что в политике первичны всегда интересы…
— Мы должны работать системно: составить полномасштабную целостную картинку, свободную от стереотипов и предрассудков, построить четкую систему отношений с учетом всех факторов, мыслимых и немыслимых, с учетом военных, политических, экономических, культурных, гуманитарных составляющих — с ответственными по каждому направлению. Вот тогда наша политика на постсоветском пространстве будет более успешной.
Можем ли мы работать успешно? Да, можем. Конкретный пример чрезвычайно успешного геополитического проекта — установление наших границ в Арктике. Была осуществлена целая совокупность мероприятий, исследовательских и дипломатических, с помощь которых мы смогли «застолбить» свои права на значительную часть арктического шельфа и аргументированно их подтвердить. Это самый крупный, но не единственный пример. К сожалению, масштабные проекты пока не стали системой…
Я хотел бы сказать особо вот о чем. Безусловно, важны политические договоры, экономическое сотрудничество, финансовая помощь на постсоветском пространстве. Но мы, очень по-марксистски, переоцениваем значение материальных факторов и недооцениваем ресурс воздействия под названием люди, отношения людей с людьми. Ведь отношения между странами — это прежде всего отношения между людьми.
Бизнесмены, которые работают с бывшими нашими союзными республиками, входят в местные бизнес-сообщества — какой образ они несут? Тот ли, который мы бы хотели?..
Есть еще масса таких «мелочей». Например, как-то мы забыли о целостной инфраструктуре, которая осталась с советского времени. Если брать нашу сферу, то это инфраструктура военной и специальной связи. Что нам мешает сегодня активнее развивать инфраструктуру связи и управления государств под эгидой, например, ОДКБ?
Тем более что в этом заинтересованы и сами государства, поскольку это вопрос их обороны и безопасности. Или мы будем ждать?
Уже только начав развивать подобные системы, наша страна сразу получит огромную фору как геополитический игрок на постсоветском пространстве. И страна не должна, как я уже говорил, ограничиваться только этим пространством.
Большой, серьезный ресурс продвижения экономических интересов Российской Федерации — увязывание наших технологий с продвижением интересов крупнейших российских инфраструктурных компаний: «Газпрома», ЛУКОЙЛа, «Транснефти». В частности, использование российских решений в области систем связи и управления этими компаниями, могло бы продвигать в Европе российские высокие технологии, национальные телекоммуникационные решения — и не только их.
Я хотел бы в заключение обсуждения этой темы сказать еще вот о чем. Очень важно, чтобы мы реализовали то, что уже заявили, то, во что уже включились, — не бросали слов на ветер, а мы, увы, любим это делать. Нам важно доводить дела до конца.
Добиваться своих целей во что бы то ни стало — это, кстати, достоинство британской, американской политики: идти и добиваться своих целей. Нам его очень важно перенять.
Убежден: если мы захотим достичь успеха, то мы сможем его достичь. Собственно, нас и окружают базами, потому что понимают, что мы на самом деле многое можем.
Государство — это мы
— Кто должен формулировать интересы, идеологию внешней политики — президент, правительство, партия «Единая Россия»?
— Все вышеперечисленные и еще МИД, Министерство обороны, парламент… Государство — это все мы.
У нас сложилась порочная ситуация: за все решения отвечает только лидер.
Те, кто готовит решения, ни за что не отвечают, они абсолютно цинично могут написать все, что их попросят: вчера писали либеральную программу, сегодня консервативную… Никакой ответственности за свою подпись, за свою, в конечном счете, страну и профессиональной чести у наших чиновников и экспертов сегодня просто нет. Это один момент.
Второй. Обычно бывает так: если действиям нашей страны на международной арене или во внутренней политике сопутствовал успех, права на бонусы от этого предъявляют все — чиновники, политики, депутаты. А если провал — выясняется, что каждый на своем месте, оказывается, говорил, как надо правильно сделать, а его не послушали: вот и результат!
Для того чтобы принимались сбалансированные решения, чиновники снизу доверху должны чувствовать ответственность за конечный результат, а не работать по принципу «мне сказали, я сделал, а думаю я совершенно по-другому». Эту психологию винтиков пора искоренять — начинать с министров, губернаторов, спускаться постепенно все ниже и ниже. Каждый человек, так или иначе участвующий в принятии решения, должен чувствовать ответственность за конечный результат, за страну, а не выступать с позиций «чего изволите», губительной для государства.
— Наверняка это станет одной из тем молодежного форума в Омске, который пройдет в начале осени.
— Безусловно. Это будет международный деловой форум молодых предпринимателей «Объединяя усилия — определяем будущее» в рамках объявленного президентом РФ Года молодежи. Мы предполагаем вовлечь в этот проект авторитетных людей, политиков, бизнесменов… Конечно, тема ответственности будет главной на этом форуме.
Я убежден, что на всех уровнях должен быть закреплен принцип персональной ответственности за все решения, действия и рекомендации, данные чиновниками. Столь же ответственно, по-государственному должен заработать и бизнес. Вот тогда Россия будет эффективно проводить свои интересы и решать любые задачи и внутри, и вовне.
Иван Викторович Поляков родился 22 июня 1978 года в городе Магнитогорске Челябинской области. Окончил юридический факультет Омского государственного университета, Дипломатическую академию МИД РФ, Военную академию Генерального штаба Вооруженных Сил РФ.
Генеральный директор Омского производственного объединения «Радиозавод им. А. С. Попова», член генерального совета «Деловой России», инициатор Гуманитарного проекта.
Владеет английским и испанским языками.
Женат, воспитывает дочь и двух сыновей.