Дмитрий РЫЖКОВ: перестать «жевать сопли» в экономике!
Текст | Дмитрий АЛЕКСАНДРОВ
Фото | Александр ДАНИЛЮШИН
Дмитрий Олегович Рыжков — профессиональный экономист, большую часть своей карьеры работающий в торговом бизнесе: первоначально как финансовый менеджер, финансовый директор, позднее, в общей сложности уже около десяти лет, как главный управляющий — CEO в различных московских сетевых торговых компаниях. Несмотря на столь тесную привязку к одному виду бизнеса, его экономические взгляды остались широкими, что сам Рыжков считает залогом своего успеха в менеджменте.
— Дмитрий Олегович, какую роль в развитии отечественного корпоративного сектора сегодня играют профессиональные экономисты?
— Очень большую, определяющую. Это фактически главный элемент оптимизации положения дел в компании, потому что профессиональный экономист, даже специализировавшийся в сфере микроэкономики, экономики компаний, обладает широким видением ситуации, знает функционирование различных рынков. Он может и ситуацию в компании оценить в наиболее правильном аспекте, и обладает системными знаниями всего комплекса вопросов ее деятельности, а не только отдельных сторон, как узкие специалисты, например, бухгалтеры, финансовые аналитики, маркетологи, специалисты по продажам, по логистике…
— А как вам, профессиональным экономистам, понимающим, что происходит, работается в новой политической и экономической ситуации? Дату 08.08.08 наш президент назвал переломной точкой новейшей истории России. Вы согласны с этой оценкой?
— Это переломная точка в том смысле, что впервые за долгое-долгое время мы не стали, извините, жевать сопли, а действовали в условиях военного конфликта с Грузией жестко и решительно, но при этом продуманно. Я сначала не понимал, почему мы почти сутки ждали, прежде чем задействовать наши крупные воинские контингенты и авиацию, а потом понял: к сожалению, это была суровая необходимость — использовать все возможности политического, дипломатического решения проблемы, прежде чем вторгаться на территорию соседнего государства.
Отчасти следствием этого военного конфликта и резкого охлаждения отношений с Западом, а отчасти продолжением разрастающегося мирового финансового кризиса стал 50-процентный обвал на отечественном финансовом рынке 17 сентября и каскад последующих обвалов. Во время и непосредственно после этого обвала все повторяли как мантру: это не кризис. Действительно, это уже был не кризис — инвестиционный рынок 17 сентября просто умер, прекратил свое существование.
Инвесторы сказали «спасибо, до свиданья», причем не только портфельные.
В тех торговых центрах, с которыми мы работаем, инвесторы просто бросают незаконченные проекты и выводят деньги, что называется, с сегодня на завтра. Центров 18 из тех, к которым мы присматривались с целью будущего открытия наших магазинов, уже просто встали — не достраиваются.
— Но ведь большинство центров строились за счет заемных средств российских банков?
— Да, но финансирование шло из западных источников — у наших банков нет даже таких не очень длинных денег, какие нужны на финансирование строительства торговых центров. Потому что российские депозиты — максимум на два года. А бизнесу нужно минимум три, а лучше пять лет. Более длинные деньги — только иностранные, и их на финансовом рынке больше нет, все они брошены западными банками на спасение собственных финансовых секторов, решение собственных проблем. То есть на мировом финансовом рынке сегодня нет «лишних», относительно дешевых денег. Это одна из главных причин кризисных явлений у нас в стране.
Точно так же, как торговые центры, останавливаются сегодня проекты на промышленных объектах. Колоссальные трудности с капитализацией возникли и в банковском секторе. Появились и другие проблемы у различных видов финансовых учреждений: кризис охватывает весь финансовый рынок, а за ним и другие сектора экономики.
Сегодня весь бизнес — и финансовый, и торговый, и производственный — отложил если не на верхнюю, то на среднюю полку планы развития. Это весьма печально. Тем более что если не с начала года, то со времени президентских выборов и до этого момента наш финансовый рынок демонстрировал положительную динамику, и многие эксперты считали, что Россия действительно может стать если не тихой гаванью для инвесторов, то получить дивиденды в мировом финансовом кризисе.
Но политический конфликт, рассуждения о новой холодной войне заставили экспертов вспомнить о так называемых военных рисках, хотя масштабного конфликта не случилось, санкций почти не последовало, силовые угрозы, вроде отправки боевых кораблей к берегам Грузии, были сняты. Запад в реакции на российские действия, как известно, раскололся.
— Некоторые экономисты считают, что причиной такой реакции инвесторов стало нежелание российских властей координировать свои действия с другими участниками мирового политического процесса?
— Я как раз видел желание координировать, но на определенных принципах. А также и желание надавить на Россию со стороны Запада, заставить этими принципами поступиться. Мне кажется, сегодня и Западу, и России важно не утонуть в мелких конфликтах, которые затевают разного рода провокаторы из той же Грузии или Прибалтики. Надеюсь, здравомыслящие люди на Западе понимают, что партнерство с Россией намного важнее, чем потворство странным режимам, которые стравливают их и нас.
В том, что мы не поступились принципами во время кавказского кризиса, жестко отстаивали свою линию, я вижу не только экономические минусы, но и экономические плюсы. Наступил момент, в который мы смогли освободиться от сонма невыгодных нам обязательств, которые нам навязывал Запад, сказать ему всю правду о том, что нам выгодно, а что не выгодно. В частности, отказаться от компромиссной позиции по ВТО.
Разговор был такой: мы вам будем поставлять все что угодно, и не смейте нас ограничивать и защищать свой внутренний рынок.
Нате вам, уважаемые аборигены, бусики членов цивилизованного мира, а нам отдайте свой потребительский рынок и свои производственные ресурсы. После слов Путина и Шувалова о ревизии отношения нашей страны к ВТО я почувствовал гордость за свою страну.
Раньше мы громко говорили, что очень хотим в ВТО, но, как в рекламе, была мелким-мелким кеглем сносочка: «но не на любых условиях».
Сегодня то, что писалось маленьким кеглем, мы говорим громко и открыто. Тем более что нам нужно серьезно заниматься сельским хозяйством, одной из самых перспективных отраслей мировой экономики: такой возможности мы были фактически лишены в соответствии с односторонними обязательствами перед Западом. Для этого придется перестроить буквально всю систему — от производства до сбыта готовой продукции. Ведь сегодня холодильное оборудование в торговых центрах не ориентировано на хранение настоящей, свежей натуральной продукции — вот насколько мы завязаны на импорт! Медведев заявил, что мы всерьез будем заниматься поддержкой собственного рынка.
Я это очень поддерживаю.
— Как вам кажется, роль США как «пуповины» мировой экономики по мере разрастания кризиса будет ослабевать?
— Сейчас мы если не в начале мирового финансового кризиса, то в начале его активной фазы. Очень трудно пока предсказывать, как будут развиваться события.
Но на данный момент я не вижу, что, например, евро или юань побеждают доллар. Хотя американские власти и делают со своей валютой совершенно фантастические вещи, которые, как говорится, ни в какие ворота… Сколько выделено на поддержку властями страхового гиганта AIG, $87 млрд? Колоссальные суммы выделяются на господдержку инвестиционного банка Barclays — около $300 млрд. А вот Lehman Brothers, отметившему недавно 158-летие, денег не дали — почему, не понятно. Кто и по каким принципам выбирает спасаемых? Понятно только, что инвестиционный банковский бизнес в США как отрасль при смерти, а значит, грядут большие изменения на финансовом рынке, ведь он играл ключевую роль в мировом инвестиционном процессе. Вполне возможно, такая же судьба ждет инвестиционные банки и компании по всему миру, в том числе в России. Вероятно, их задачи частично будут решать универсальные банки — а это совсем другой стиль работы, на порядки менее рискованный…
— Еще 700 млрд предусматривает план Полсона…
— Да-да. Но откуда возьмутся все эти деньги?! Ведь в американском бюджете — огромная дыра, торговый баланс дефицитный. Добавленной стоимости, соответствующей этим средствам, выводимым на денежный рынок, нет.
Значит, их просто «нарисуют» в ФРС. И огромная масса необеспеченных долларов еще увеличится на гигантскую сумму.
— Тушат пожар бензином?
— Что-то вроде этого — с одной стороны.
С другой — в фатальное развитие событий для США я не очень верю: удар будет тяжелым, но не смертельным. Кроме всего прочего, резко выходить всем миром из доллара не будут: рухнув, он погребет все экономики планеты.
Знаете, не нужно забывать, что любой кризис — это очищение, катарсис, высвобождение здоровых экономических сил — и в Америке, и в Европе, и в России. Возможность исправить структурные проблемы, которые медленно и трудно исправлять в «мирное» время.
Отечественный кризис 1998 года, как мы помним, привел к колоссальному росту производства внутри страны, к совершенно иной экономической и финансовой политике, созданию многочисленных «подушек безопасности», которые и позволяют нам не падать сегодня. Так же произойдет и сейчас.
И, слава богу, новый кризис стартовал сейчас, в хорошее для нас время, когда у России значительный профицит торгового баланса, в избытке ресурсов для того, чтобы демпфировать его проявления. Есть деньги Стабфонда, есть профицит, есть огромные золотовалютные резервы Центрального банка. И сегодня Центробанк с Минфином говорят банкам: «Может, вам ликвидности добавить? Сколько дать — 100 млрд, 200, 300?» Полным ходом идет переработка законодательства о банках и финансовом рынке, чтобы оно стало более гибким, позволяло использовать более широкий спектр мер.
Если говорить о возможных последствиях кризиса в самом общем виде, замечу, что мы не такая большая экономика, чтобы потерять много. Но мы можем потерять развитие бизнеса и рост экономики вообще — на какое-то время. По всей видимости, так и произойдет.
Да, не хочется попадать в худшие времена, хочется развиваться. Но, увы, не все зависит от наших усилий: есть и его величество экономический цикл… Я хотел бы особо подчеркнуть: раз кризис раньше начался, он раньше и закончится — быстрее начнется новый рост.
— Как говорится, раньше сядешь — раньше выйдешь?
— Конечно. За кризисный период наверняка уменьшится количество банков. Сейчас, когда почти каждую неделю появляется несколько банков, у которых приходится отзывать лицензии, я, как, наверное, многие, ловлю себя на мысли: что же это за банки такие, где они были, чем занимались, что практически никому неизвестны? И зачем были нужны? Концентрация банковского капитала — насущная необходимость и благотворное явление.
Наверняка усилится тенденция слияний и поглощений. Нужно понимать: финансовые ресурсы не исчезают бесследно, не уходят в песок — если где-то их убыло, где-то прибыло.
Некто продал акций на $100 млн, чтобы расплатиться с долгами, банку. Значит, эти $100 млн оказываются у банка и не будут лежать без дела. А как будут использованы? Примерно так, как использовал банк JP Morgan, предложивший коллегам Barclays: а давайте мы ваш банк купим…
— То есть произойдет передел финансового рынка?
— Безусловно. И на Западе, и у нас. Наступает период скупки активов по фактически демпинговым ценам.
Наверняка банки, потеряв дешевые иностранные деньги, обратятся к внутренним сбережениям. Значит, будут изобретены инструменты, позволяющие использовать сбережения российских граждан — под матрацами их полно. Сейчас даже Сбербанк стал предлагать депозиты под 9% — его специалисты говорят: нам надоело быть ниже рынка. Есть банки, которые доходят и до 15%. Пока их мало, но будет больше, как и тех, кто не ограничивает сроки снятия денег.
Кризис пока, слава богу, не очень коснулся простых людей — ни в Америке, ни в Европе, ни у нас. В нашей, например, компании два молодых сотрудника получили квартиры по программе молодой семьи, причем один совсем недавно. Мой коллега был в США — там тоже пока кризис не очень чувствуют простые американцы. Дай бог, чтобы так продолжалось и дальше, хотя, безусловно, из-за инфляции, которая раскручивается по всему миру на фоне стагнации и весьма вероятного спада производства, уровень жизни будет снижаться… Мне кажется, сегодня очень важно использовать сложившуюся в экономике и международных экономических отношениях ситуацию для принятия радикальных решений: не жевать сопли, как мы не жевали их при принятии политических и военных решений.
— Получается ли это у наших властей?
— Пока ситуация производит двойственное впечатление. С одной стороны, был быстро, оперативно принят большой спектр революционных финансовых решений, призванных противостоять кризису. Это и снижение экспортных пошлин для нефтяников, и уменьшение норм резервирования, а также кредитование без залога для банков, и фактическая рассрочка по уплате НДС для хозяйствующих субъектов. Однако вопрос о снижении НДС, как известно, перенесен на будущий год.
Не очень понятно мне пока решение по ЕСН: то, что этот налог будет заменен страховыми платежами, правильно и прогрессивно, но общая сумма платежей увеличивается, и как будет скомпенсировано увеличение налогового бремени для бизнеса, пока совершенно неясно. Прояснения этих вопросов я очень жду.
Конечно, сегодня нужно постепенно формировать новый инвестиционный рынок — ведь фантастическая привлекательность российского потребительского сектора сохранилась, никуда не делась.
Даже более острожное в условиях финансового кризиса потребительское поведение не помешает нашему рынку быть настоящим клондайком для инвесторов. В Москве в некоторых районах, особенно в новостройках плотность населения — 20 тыс. человек на квадратный километр. Это плотность населения в Калькутте! При этом покупательная способность в несколько раз выше, чем у индусов. Выручки московского ритейла — огромные. Пять торговых центров могут стоять чуть ли не встык — и везде будут очереди и колоссальные доходы. А в Польше, например, я был в «Ашане» в час пик: всего несколько человек! То же самое справедливо по отношению к производственному рынку: квалифицированная рабочая сила, пусть устаревшие, но пригодные для высокотехнологичного производства мощности.
По мере выстраивания отношений с Западом инвестиционный рынок будет возрождаться, рост экономики восстановится. Но самое главное — перейти благодаря кризису и обретенной самостоятельности в решениях на новую ступень развития экономики, создать условия для правильного роста. Для этого прежде всего нужно обеспечить вложения государства в инфраструктуру, в формирование этой инфраструктуры — физической, экономической и социальной.
Непонятно, почему только сейчас государство говорит о дотировании транспортных расходов тех, кто ездит с востока на запад страны и обратно. Представьте: если можно быстро и за не очень большие деньги доехать из одной части страны в другую, это увеличит потребление, создаст массу еще и других экономических эффектов. И это только один пример.
Когда создана инфраструктура — транспортные, энергетические, IT-коммуникации, построено жилье, современные офисные и торговые центры, обустроены города, организовано финансовое обслуживание бизнеса, созданы базовые социальные условия жизни людей, сформированы четкие правила поведения на рынках, системы экономической и правовой поддержки, малый и средний бизнес — главный двигатель нашего прогресса — нарастет как мясо на костях.
Формирование инфраструктуры — задача государства, но с использованием, конечно, частного интереса, коммерческих структур.
Электричество, газ, трубопроводные, автотранспортные, железнодорожные мощности, подвоз ресурсов, подвоз персонала, логистические комплексы, базовые виды производства — все это должно быть обеспечено бизнесу государством.
Согласитесь, частный бизнес не сможет сам создать единую генерирующую компанию в гидроэнергетике или атомной энергетике. Но только благодаря таким компаниям, благодаря единой, управляющей энергосистемой структуре, контролируемой государством, можно говорить об энергоснабжении как базовом явлении экономики, не требующем специального внимания бизнеса, почти явлении природы. Бизнесу не нужно думать, как обеспечить электропитание — воткнул вилку в розетку, и все работает. То же самое — транспортная обеспеченность, базовый уровень жизни, здоровья, образования…
— То есть необходимы этакие бизнес-парки в широком понимании этого термина?
— Да, каждый город должен быть своеобразным бизнеспарком, каждая промзона. И создание таких парков должно происходить под началом, при генерирующей и интегрирующей роли государства.
— Каковы варианты развития рынка высокотехнологичных товаров?
— Главное, что нужно для такого рынка, — наличие большого рынка сбыта. Именно на таком рынке подобные технологии многократно окупаются. Как чип, который используется в миллионах сотовых телефонов.
Разработки у нас есть — требуется научиться превращать их в коммерческий продукт: находить им применение, учиться контролировать свою интеллектуальную собственность. А то все будут, как китайцы, бесплатно пользоваться нашим скафандром за $20 млн… Очень важно начать, наконец, реально бороться с бардаком в нашей стране, создаваемым чиновниками всех уровней, их тотальным воровством. Улучшения в этой сфере нет: воровство и произвол бюрократов с каждым годом только усиливаются. Доходит до $50 тыс. за согласование — законное, которое и так должны были дать! Про незаконное я уже и не говорю… Чиновники бесконтрольны, делают исключительно то, что выгодно им, а не государству.
Как решать эту проблему, откровенно говоря, не знаю. В компании я использую для борьбы с воровством жесткие авторитарные методы. Но и рубить с плеча нельзя. Наверняка многие сталкивались с тем, что, перестроив бизнес-процесс или процесс управления по собственному разумению, обнаруживали, что что-то не учли, и процесс расстраивался. Так же может произойти и в государстве — следует действовать очень осторожно и аккуратно.
Но нужно действовать в этом направлении, а не говорить. И я очень поддерживаю пакет антикоррупционных документов, предложенный Медведевым, — это уже конкретные шаги, шаги в правильном направлении.